Луна пристально смотрела на него, пока он дрожащими пальцами пытался справиться с бумагой.
Это была записка от Джинни, состоявшая всего из нескольких строк:
"Уже два часа он не приходит в себя. Я вызвала целителя, но он развел руками. Прошу тебя, возвращайся, мне страшно".
— Мне надо спешить, — отрывисто произнес Гарри и сорвался с места.
Луна, ни слова не говоря, последовала за ним.
— Я буду с тобой, — твердо сказала она, едва поспевая за Гарри. — Нужно только предупредить…
— Никого не надо предупреждать! — огрызнулся он. — Что они, сами не справятся?
— Ты наместник, — невозмутимо ответила Луна, — и ты должен контролировать процесс.
— Лучше бы я его раньше контролировал!
Однако Гарри не мог не признать ее правоты. Он должен был сообщить о своем внезапном отъезде, а это задержало бы его еще на несколько, вероятно, чрезвычайно необходимых минут. Но все прошло быстро. Едва взглянув в его побелевшее лицо и услышав его бормотание насчет проблем дома, заместители бросились наперебой советовать взять отгул, а лучше отпуск. Гарри едва понимал, что ему говорят. Луна решительно потащила его прочь, пока не начались расспросы. Выходя из лагеря, они увидели Дрейко, возвращавшегося с длительной прогулки наедине с собой и своими размышлениями. Он возмутился было, увидев, как Луна идет с Гарри под руку, но запнулся на полуслове.
— Пойдешь с нами? — спросила его Луна.
— Куда? — машинально спросил Дрейко.
— В Лондон? — Луна вопросительно посмотрела на Гарри, но ответа так и не дождалась.
— Ладно, — Дрейко пожал плечами и, встав рядом с ними, взял Луну за руку.
— Мы скоро будем там, — главным образом, для Гарри прошептала Луна, и они трансгрессировали.
Это было хмурое, неприветливое утро в Лондоне, и трое шагали по мостовой неуверенно, боясь нарушить непривычную для города тишину. Дом на площади Гриммо они увидели издалека, и Гарри резко ускорил шаг, что заставило Луну и Дрейко припустить за ним. Дверь была открыта нараспашку, точно Джинни не могла находиться в запертом доме. Гарри взбежал вверх по ступенькам, быстро преодолел расстояние, отделявшее его от главной лестницы, и направился на чердак, гадая, куда могли подеваться его жена и ребенок. Он мельком заглядывал в каждую комнату, смутно надеясь, что они встретят его раньше и скажут, что все в порядке. Но никто не вышел.
На небольшой площадке у чердачной двери стояла Джинни с Рональдом на руках. Малыш был необычайно тих и серьезен. Он с минуту смотрел на прибывшего отца, прежде чем отвернуться. Гарри с трудом отвел от него взгляд, чтобы перевести его на безмолвную жену. Она глотала слезы и тихо качала головой.
— Я опоздал? — глухо спросил Гарри и сам удивился тому звуку, что сорвался с его губ. Вопрос словно взорвал дом, рассыпался прахом о его ветхие стены и замер, медленно оседая.
Джинни сделала судорожный глоток и выдала дежурную фразу, которая едва не вывела Гарри из себя:
— Ты ничего не мог сделать!
— Я мог все бросить и прийти! Почему ты не отправила мне Патронус? Так было бы куда быстрее!
Джинни вновь залилась слезами и не смогла ничего сказать. Однако с нижней площадки прозвучал ответ, произнесенный знакомым Гарри голосом:
— Видишь ли, после войны многие из нас потеряли способность вызывать своих Патронусов, а то и вовсе утратили магию. Не вини ее, Гарри.
— Гермиона? — все так же глухо спросил он, не нуждаясь, впрочем, в подтверждении.
Она ловко взобралась на площадку и вскоре уже стояла рядом с Гарри, не сводя с него огромных карих глаз с неподвижными зрачками.
— Ты войди, — спокойно сказала она, указывая на дверь. — Может, он все еще ждет тебя.
— Ты была там?
— Да, когда Джинни позвала меня, я тотчас приехала. Я его осмотрела. Это уже было после приезда целителя. Ты опоздал где‑то на полчаса.
Она не произнесла это вслух, подумал Гарри, и в глазах у него потемнело. Пошатнувшись, он схватился за перила, повернулся на месте и уперся ладонями в стену.
«Значит, так? Ты же знал, все знал и не дождался! … Что теперь? Какая разница? Что мне теперь делать?»
Гермиона тронула его за плечо, и этого прикосновения оказалось достаточно. Гарри встрепенулся, оглянулся через плечо, но не увидел нигде Луну и Дрейко. На миг удивившись тому, куда они могли подеваться, он потянул ручку двери на себя и вошел в комнату Снейпа.
Здесь все было точно так же, будто он оставил его совсем недавно: вчера или час назад. Аккуратные светлые занавески, выжженные солнцем, старая мебель, то же постельное белье. Гарри не сразу заметил их: Дрейко стоял в углу, насупившись, а Луна сидела у ног мастера зелий. Она приложила палец к губам и прошептала:
— Я не хотела их пугать, мы попробовали трансгрессировать с нижнего этажа как можно тише. У нас получилось.
Гарри кивнул, превозмогая желание закричать. Внутри у него все бунтовало, когда он сумел заставить себя перевести взгляд на лицо Снейпа. Заострившееся, воскового оттенка, оно одновременно и походило на то лицо, которое Гарри так хорошо помнил, и отличалось от него. Вероятно, он ушел во сне, а стало быть, не испытывал никаких мук. Эта мысль странным образом успокоила Гарри, и он смог оторвать ноги от пола и приблизиться к кровати. Он склонился над Снейпом, на одну секунду представив себе, что тот сейчас откроет свои пронзительные черные глаза и усталым шепотом скажет что‑нибудь язвительное. Что‑то присутствовало еще в облике Северуса, что дало ему возможность фантазировать таким образом. Гарри задержался еще на несколько мгновений, перед тем как наклониться еще ниже и поцеловать бледный лоб. Тело уже начало остывать.
— Ты знал, что я тебя не отпущу, — с укором прошептал Гарри, выпрямившись.
— Он держался до последнего, — произнесла Луна, утирая глаза своими длинными волосами. — Единственно из‑за тебя. Так что не держи на него зла.
— Я и не думал, — ответил Гарри, отступая назад, к Дрейко, который все так же продолжал пристально смотреть на Снейпа, почти не мигая. — Просто мне за него… тревожно.
Едва он произнес эти слова, как чердак наполнился сладостными звуками, точно кто‑то невидимый, внезапно очутившись рядом с ними, заиграл на арфе неземную мелодию. Луна всплеснула руками и заулыбалась, вслушиваясь в невиданную песнь. Дрейко испуганно дернулся и схватился за палочку, но Гарри остановил его, мысленно умоляя, чтобы мелодия лилась и дальше, а лучше никогда не кончалась. Он узнал ее, и ему невыразимо хотелось еще раз в жизни увидеть ее живой источник.
И это желание исполнилось. Яркий костер заполыхал прямо посреди комнаты, и в языках пламени возник феникс в своем сверкающем огненном оперении, рассыпая во все стороны не обжигающие искры. Фоукс громко вскрикнул, повернул свою великолепную, изящную голову к Гарри и задержал на нем свой мудрый взгляд. Волна необъяснимого облегчения и спокойствия затопила душу Гарри Поттера, и через секунду или две прекрасной птицы не стало. В воздухе еще стоял неизвестный аромат, который, как показалось Гарри, состоял из сложного сочетания цветочных запахов. Луна же, приложив руки ко рту, обернулась к молодым людям и счастливо проговорила:
