Бедная Ниав. Ей так страшно. Так одиноко. А вдруг в панике она сойдет с тропы? Что если она снова окаменеет от ужаса, и ее не удастся заставить двигаться? Я приказала себе дышать медленнее. Я очень осторожно потянулась мыслями за пределы замка.
«Шон?»
Никакого ответа. Может, я чересчур осторожна.
«Шон? Ответь мне. Ты мне нужен, Шон!»
Снова ничего. Раскрыв разум для его ответа, я продолжала ждать. Так долго, что почти уже поверила в самое страшное, зная, где он побывал и с кем встречался. В голове моей билось сомнение. «Доверяй, — твердо приказала я себе. — Цена — доверие».
«Лиадан? Что случилось?»
Я облегченно выдохнула: «Шон! Где ты?»
«Дома. Где же мне еще быть? Что случилось?»
«Пока я ничего не могу сказать. Но что-то очень плохое, и одна я не справляюсь. Ты должен приехать сюда, в Шии Ду. Выезжай немедленно, Шон. Приведи с собой людей. Я… мы вместе вернемся домой».
«Лучше скажи мне, Лиадан. Что-то случилось с Ниав?»
«Почему ты спрашиваешь?»
Он ответил не сразу и очень осторожно: «Я не слепой, что бы ты там себе ни думала. Ты можешь сказать мне, что случилось? Мне привезти с собой отца, или Лайама?»
Меня трясло, я не могла скрыть от него свой страх. Им были полны все мои мысли.
«Нет, не бери их с собой. Только несколько человек из охраны. Я не хочу возвращаться вместе с людьми Эамона. Приезжай скорее, Шон».
«Уже еду».
К счастью, больше он не стал задавать никаких вопросов. А к тому времени, как он приедет, все уже закончится, так или иначе.
Эамон вернулся почти на закате. Мы все снова собрались в главном зале, у огромного очага, где потрескивал огонь, отбрасывая золотистые блики на резные столбы. Глаза неведомых животных, глядящих на нас с высоты, казалось, горят и вспыхивают. Стояла тревожная тишина, только слуги с едва слышимым шорохом ставили перед нами еду и вино, а после уносили нетронутыми. Эйслинг вполголоса давала распоряжения. Она выглядела бледной и усталой. Фионн сидел у стола, обхватив голову руками. Когда снаружи, наконец, послышался шум, крики часовых, а после голоса во дворе, никто не вскочил и не побежал к окну. Мы все втроем сидели, замерев, не в силах после столь долгого ожидания поверить, что шум принес добрые вести, и не желая приближать неизбежный момент, когда нам расскажут дурные.
***
Эамон не так-то просто терял над собой контроль. Чтобы понять, что он зол или расстроен, надо было очень хорошо его знать. Даже его предложение руки и сердца можно было назвать образцово-сдержанным. Но сейчас, когда он почти неслышно вошел в зал, и от легкого взмаха его руки слуг словно сдуло за дверь, сразу стало ясно, что он на пределе. Бледный, измученный и как-то сразу постаревший — вот так он сейчас выглядел. Эйслинг вскочила, взяла его за запястье и усадила у огня, а он яростным жестом стряхнул ее руку. Уже одно это доказывало, насколько он напряжен. Черная глина прилипла к его сапогам, пятнами чернела на одежде.
— Лучше расскажи нам все, — мрачно потребовала я.
Эамон встал, повернулся спиной к нам, лицом к огню, и уставился на пламя.
— Ты не привез с собой мою жену, — натянуто произнес Фионн, сжимая руки.
Эйслинг отошла от брата и молча уселась рядом со мной.
Эамон закрыл глаза ладонью… рука у него слегка подрагивала, когда он вполголоса проговорил:
— Богиня, помоги мне. Кто способен приносить подобные новости?
Я встала, вплотную подошла к нему и взяла его руку в свои. Он не стряхнул моих рук и теперь не мог избегать моего взгляда.
— Ну же, Эамон, — попросила я, стараясь смотреть на него спокойно, хотя выражение его глубоких карих глаз потрясло меня. — Фионн ждет новостей о жене, а я хочу услышать о сестре. Мы уже знаем, что ты не скажешь ничего хорошего, и все-таки ты должен нам все рассказать.
— Ох, Лиадан… Ох, Лиадан, чего бы я ни дал, чтобы не сообщать тебе столь дурных вестей.
— Рассказывай, Эамон.
Он судорожно вздохнул:
— Боюсь, случилось худшее. Твоя сестра мертва. Она утонула на пути к суше.
— Но… но…
Эйслинг вскочила и обняла меня за плечи:
— Сядь, Лиадан. Иди сюда, садись.
Меня трясло. Я перестала различать, где правда, где вымысел. Я сама попалась в собственную ловушку.
— Что?! — Фионн медленно поднялся. — Что ты такое говоришь? Как ты мог это допустить? На собственной земле!!!
— Мы сделали все, что было в наших силах. Послали людей в обход по дороге, чтобы перекрыть беглецам путь. И твоих собственных людей и моих. Гнались за ними по трясине так быстро, как только могли. Но стоял очень густой туман, это нас задержало. Хотя я знал, что и они тоже испытывают подобные трудности. Еще я считал, что Ниав двигается очень медленно: путается в длинном платье, да и дороги не знает. Они должны на каждом шагу говорить ей, куда ставить ногу.
В этих своих расчетах я не ошибся. Мы нагнали их, но гораздо позже, чем я предполагал. Этот человек настоящий мастер подобных черных дел. Мы были уже гораздо ближе к дальней стороне топи, чем к этой, когда туман слегка поднялся, и я увидел его. Крашеный оглядывался через плечо, ступая с одной безопасной кочки на другую. Он отлично знал дорогу. Под ноги себе даже не смотрел. Ни разу.
Видимость была плохая, но сквозь туман я все же разглядел яркие волосы Ниав и ее серый плащ. Парня, который ее вел, я не видел. Я предупредил своих людей, снял с пояса метательный нож и ускорил шаги. Я просто летел за бандитами, нас уже разделяло не больше семи шагов. Крашеный молчал, двигаясь неслышно, как олень.
Зато впереди я услышал голос Ниав, она задала какой-то вопрос, и мужской голос ответил. Я взвесил нож в руке, оценивая расстояние так, чтобы попасть ему точно между ребер. Я знал, что он должен умереть первым.
«Говори же. Сжалься надо мной, говори!» — Я стиснула зубы.
— Я быстро нагонял их. У Крашеного на поясе болтался кинжал, но он даже не попытался взять его. Казалось, он только и ждет момента, когда я его достану. Я поднял нож, изготовился для броска, и в эту секунду он быстрее молнии извернулся, слегка двинул рукой, и в меня полетело нечто маленькое и блестящее. Я услышал позади себя тихий хрип, потом звук падения и всплеск, а когда снова взглянул вперед, Крашеный исчез. Гнев сделал меня безрассудным, я рванулся за ним, едва не оступился и крикнул ему: «Убийца! Мразь! Я положу конец твоим злодеяниям! Ты рожден для моего ножа, бандюга!» Я услышал его смех — пустой, бессердечный звук, а потом закричала Ниав. Она услышала мой голос и начала вырываться, зная, что спасение близко.
От этих слов у меня похолодело сердце. Я видела все это так ясно, словно сама там присутствовала: Ниав, услышав голоса преследователей, от страха и отчаяния, что ей не удастся вырваться на свободу, теряет над собой контроль. Ниав в панике на опасной тропе!
