Господин Ладомир пристально глянул из-под полуприкрытых век:
— Я смотрю, вы просто замечательно спелись… Вероятно, юный вождь, у вас есть уже план?
Эйрар залился румянцем:
— Пока еще нет… Да и откуда бы? Мы еще слишком мало знаем, чтобы строить какие-то планы. Только то, что после сожжения кораблей в. Медвежьем фиорде наши враги не могут больше передвигаться морем. А значит, на островах Джентебби можно устроить твердыню, подобную Ос Эригу. Оттуда можно держать связь с Карреной на юге, Стассией на западе и Дейларной на севере…
Возражать никто не стал, только Эрб заметил:
— Должно быть, проклятый Бордвин здорово-таки причесал острова…
Итак, решено было ожидать весны в Скогаланге, с тем, что один из кораблей без промедления отвезет господина Ладомира в Стассию. Когда все поднялись, Мелибоэ отозвал Эйрара в сторонку — перекинуться словечком наедине.
— Юноша, — сказал он. — Я лучше тебя самого знаю, что твой так называемый план — никакой не план, просто отговорка на время, пока судьба не выносит плод. Что ж, неплохо, неплохо; но страшись Джентебби!
Эйрар так и не понял, что же имел в виду маг. Ничего не поняла и Аргира, когда он ей рассказал. Они сидели вдвоем у огня в лесном домике среди холмов Скогаланга, потягивая сидр, а по комнате разносился чудесный запах жарящихся каштанов. Аурия в тот день уехала с карренцем Альсандером: этот последний проводил с ней немало времени под тем предлогом, что принцессе был нужен телохранитель и страж, и, по общему мнению, сделался ее кавалером. Впрочем, стояла зима, и было решительно нечего делать, кроме как охотиться на оленей да ожидать вестей с севера.
— Счастливый ты, Эйрар, — сказала серебряная принцесса. — Все любят тебя просто за то, что ты… вот такой. У нас, при дворе, когда кто-нибудь предлагает дружбу, сразу начинают думать: «А что ему нужно?»
— Быть может, и тут то же самое, — ответил он. — Хотя я, например, очень мало что мог бы предложить…
— О, нет, не скромничай, вовсе не мало. Господин Ладомир говорит, у тебя светлая голова на советах, а уж когда доходит до битвы… ведь и у меня есть повод благодарить тебя — за Стенофона… Может статься, твой волшебник тоже потребует от тебя кое-чего… и скорей, чем ты думаешь. Но до тех пор ты успеешь понять — как мы поняли, живя во дворце — что дружба от века сталкивается с дружбой и желание с желанием. Подарить одному — значит отказать другому…
— А любовь? — спросил он. — Любовь — тоже такой дар?
— Следует ли нам с тобой говорить об этом сейчас…
— О чем же еще я могу говорить, сидя здесь рядом с тобой?
— А что тебе сидеть здесь со мной? Иди беседуй со своим приятелем-чародеем. Он умеет гадать, защищать от неведомых сил, отводить Хохочущий Ужас. Может, он даже расскажет тебе, что за злая судьба ожидает тебя на Джентебби!..
«Она нынче в дурном настроении, — сказал он себе. — Это пройдет. Или… а вдруг кто-то рассказал ей про меня и про Гитону?..»
Вот так, в ожидании новостей, и проходила зима. С севера вестей было немного — разве только о том, что огромное войско валькингов расположилось в Большом Лектисе и бурно обсуждало вопрос: кому теперь быть полководцем? Рудокопы Короша голодали и злились, потому что валькинги заняли города, снабжавшие их провиантом. Поговаривали, будто кто-то из них подался к миктонцам и вместе с ними ел всякую дрянь. Потом Черный Галлиль передал из Вастманстеда, что барон Ванетт-Миллепиг убыл на север по большаку, ведущему вдоль Наара, прихватив с собой шесть деций своей терции, причем произошло это в Месяце Аиста, то есть примерно тогда же, когда их маленький флот прибыл в Хейр. Похоже, Рыжий Барон примеривался к полководческому жезлу…
А в Скогаланге обитал добрый народ. Густой лес надежно укрывал его от врагов и дарил орехи и фрукты в таком изобилии, что орехами откармливали на сало знаменитых местных свиней. Валькингам невелика была корысть с подобного края — вот почему среди всех провинций Дейларны Скогаланг подвергся, пожалуй, наименьшему гнету. И тем не менее, у скогалангских парней желваки выступали на скулах, а кулаки сжимались сами собой, когда Рогей вновь и вновь рассказывал о случившемся в Мариаполе. Тут и там люди складывали котомки и шли в Хейр — якобы в гости, на самом же деле — участвовать в войне за свободу Дейларны. Лесные охотники, без промаха бившие в цель, легко делались воинами. Когда весна вступила в полную силу и снег начал сходить, их собралось столько, что войско с трудом уместилось бы на всех четырех кораблях.
Беда только, о господине Ладомире Ладомирсоне по-прежнему не было ни слуху, ни духу. Не вернулся и корабль, увезший его за море, — пришлось грузиться на маленькие рыболовецкие суда, стоявшие в гавани Хейра. Правду сказать, рыбаков в Скогаланге было немного — здесь больше привыкли пользоваться услугами Джентебби, — но те суденышки, что все же нашлись, были отданы с радостью. Странный получился боевой флот, что говорить! И притом надо было выделить места для женщин, для принцесс — золотой и серебряной, — для женоподобного принца Аурария и для их слуг. Вдобавок ко всему, войско Эйрара зиму напролет одолевала любовная лихорадка. Воины женились один за другим. Даже карренские латники влюблялись в лесных красавиц и нипочем не собирались с ними разлучаться.
— Вот пример того, как тянутся друг к другу противоположности! — сказала принцесса Аурия, на что волшебник Мелибоэ возразил:
— Это, ваше высочество, всего лишь жизнь, не изведавшая совместных трудностей и совместных трудов. Уверяю вас, две трети нынешних союзов еще до конца лета растают, как снег под солнцем.
Принцесса весьма рассердилась и не разговаривала с философом день или два.
Они отплыли из Хейра погожим днем в начале весны, когда прошлогодние одеяния сосен вдруг начали казаться поношенными. Корабли обогнули мыс Шета с его острыми сторожевыми скалами, над которыми проплывали легкие белые облачка. К вечеру облачка начали набухать, ветер заметно посвежел, поднялась качка. Лавировать было трудно, но наконец широкие мысы внешнего Скогаланга остались за кормой. Корабли повернули и пошли по ветру, который тем временем все усиливался и заходил к югу. Он упорно гнал флотилию к устью Наара: нечего было и думать о том, чтобы держать курс на Джентебби. Долговязый Эрб вконец осунулся, стоя на руле: он-то уже надеялся вскоре снова повидать свои острова… Поздно вечером, в меркнущем свете заката, они подошли к другому паруснику для короткого совещания. Решено было убрать паруса и лечь в дрейф, а малым судам — выстроиться в связку на одном длинном канате, который спустят с кормы корабля. Это защитит их, а сами они станут чем-то вроде плавучего якоря и не позволят паруснику опасно приблизиться к берегу.
