— Откуда я мог это знать? — раздраженно ответил я. Ей все-таки удалось меня разговорить и даже вывести из равновесия. Пожалуй, она действительно необычная женщина. — Я не первый год спрашиваю прорицателей, изучаю пророчества. Никто и ничто не дает однозначного ответа. Приметы слишком противоречивы.
— И что это значит?
— Только то, что ситуация может повернуться любой стороной.
— И что тогда?
Несколько лет назад я бы легко ответил на ее вопросы. Было, было совсем недавно время, когда легкие вопросы порождали простые ответы. А мы, члены Ордена Мудрых, считали, что знаем все, что нужно было знать. Но жизнь менялась. Простоту смыло римским половодьем. Теперь среди путаницы племен, князей, амбиций, стратегий и борьбы за власть я уже не видел четкой картины. Теперь два человека — Цезарь и Верцингеторикс — творят у меня на глазах новую действительность. И я не раз уже думал: а что если именно люди, живые люди, а не Потусторонний, определяют картину бытия? Или Цезарь и Верцингеторикс тоже лишь фрагменты общей ткани мира, постичь которую я пока не сумел? Что создает будущее? Люди, Орден, мир духов? Насколько мир сложнее моего понимания? Что таится в ночном мраке, там, куда не достигает свет слабых факелов?
Я с трудом вынырнул из водоворота отвлеченных мыслей и обнаружил, что Онуава схватила меня за руку и пристально смотрит мне в лицо.
— Айнвар? Поговори со мной, Айнвар!
Мне потребовалось некоторое усилие, чтобы сосредоточиться на ней.
— Мне показалось, что ты вдруг заболел, — сказала она.
Я провел рукой по голове, от серебряной пряди к затылку.
— Я в порядке. Просто задумался. Чего ты от меня хочешь, Онуава?
— Неужто непонятно? — с легким раздражением воскликнула она. — Чего обычно хочет женщина?
— Да вижу я, что ты женщина! И все-таки?..
— Женщина должна выжить, Айнвар! Мне нужно знать, чего ожидать, чтобы подготовиться. Мой муж и его воины уйдут в легенду, независимо от того, как сложится ситуация. А как насчет их женщин? Это нам придется держать будущее в своих руках, и в своих животах. Женщинам будущее важнее, чем мужчинам. Вот я и спрашиваю тебя, что будет. Я надеялась, ты знаешь...
— Да ничего я не знаю! — вспылил я. — А вот скажи: если случится немыслимое, если Верцингеторикс погибнет, что ты станешь делать?
Ее полные жизнелюбивые губы сжались в тонкую линию.
— Найду другого сильного мужчину, — насмешливо ответила она.
Но насмешливым был лишь голос. В глазах блестела сталь. И почему это я думал, что женщины — мягкие существа? Чем дольше живешь, тем меньше знаешь.
Сзади послышались тяжелые шаги.
— О, Айнвар, вот ты где, я искал тебя!
— Что у тебя, Ханес?
— Армия утром уходит.
— Я знаю.
— А король не хочет брать меня с собой! — плаксиво завопил бард. — Он говорит, я слишком толстый, и не смогу идти наравне с войсками!
— Тебя и вправду многовато, — заметила Онуава.
Ох, не любили они друг друга! Это сразу стало заметно по тому, с какой сварливостью Ханес ответил:
— Вот дались тебе мои размеры! — Он протянул ко мне руки. — Поговори с ним, Айнвар. Пусть передумает. Ты же сможешь убедить его! Больше никто не сможет!
Онуава внимательно смотрела на меня.
— Да с чего ты взял, что он меня послушает? — Ситуация нравилась мне все меньше. — Нет у меня никакого влияния на Верцингеторикса, Ханес. Он — командир, он принимает решения, а я кто такой, чтобы спорить с ним?
Бард как-то странно поглядел на меня.
— Ты уж мне-то не рассказывай! Я не для себя прошу. Я должен быть с королем, ты же знаешь. И он должен понимать, как это важно.
Онуава как-то кривовато улыбнулась.
— Вот видишь, Айнвар! Ты можешь объяснить королю, что он «должен».
Внезапно я задумался.
— Хорошо, Ханес, я поговорю с ним, только сомневаюсь, что это пойдет на пользу.
Я ощутил тяжесть на своем плече. Онуава привалилась ко мне и тихо сказала:
— Поговори с ним и за меня тоже, Айнвар. Скажи ему, чтобы не оставлял меня здесь.
Мы оба уставились на нее.
— Но здесь, в крепости, ты будешь в безопасности! — воскликнул я. — Мы на войну идем, Онуава!
— А то галльские женщины никогда не сражались рядом со своими мужчинами! — пренебрежительно ответила она.
— Ну, бывало, да, когда речь шла о набегах других племен, когда сражаться приходилось рядом со своим домом, со своей фермой. Но теперь у нас совершенно другая война! Нам предстоит идти много дней, а потом мы встретим римских солдат...
— Да знаю я этих римских солдат! — нетерпеливо перебила меня Онуава. — Я наблюдала за ними со стен.
— Я думал, ты действительно беспокоишься о будущем. Знаешь, участвовать в войне для женщины вовсе не означает заботиться о будущем!
— Ах, ну конечно, Айнвар. Но у меня в этом деле свой интерес. Я просто не хочу сидеть в крепости и переживать, как там у вас идут дела. А если я буду с вами, то буду знать, что происходит, и смогу строить планы на будущее.
— А самое главное — спать с победителем, — сварливо вставил Ханес.
Она резко обернулась.
— Не твое дело!
Бард обратился ко мне.
— Я ни в одной балладе не помянул Онуаву, — пояснил он. — Вот она и злится. А у меня была причина...
— Ты никогда не упоминаешь обо мне, потому что я никогда не стану сидеть на коленях у толстяка! — огрызнулась Онуава.
— Да нужна ты мне! — парировал бард. — Но где ты видела женщину, которая откажется прокатиться на римской колеснице?
— Да что ты понимаешь в женщинах! — Онуава постепенно закипала. Неизвестно, чем это может кончиться...
— Однажды моя жена тоже хотела пойти со мной, но я отказался, — вмешался я, надеясь потушить разгоравшуюся ссору. Но меня никто не слушал.
— А мне не надо понимать в женщинах! — голос барда утратил обычную вальяжность. — Зато я понимаю в тебе! Да и все понимают!
Онуава сжала кулаки и бросилась на Ханеса. Прыжок получился вполне себе мужской. Я быстро встал между ними и заработал от Онуавы чувствительный удар в челюсть. Пришлось схватить ее за руки. Она вырывалась, и я сомневался, что смогу долго удерживать ее. Вокруг стремительно собиралась толпа. Ну, еще бы! Кто же захочет пропустить сражение жены короля и главного друида Галлии! Трусоватый Ханес потихоньку отступил в темноту, оставив меня наедине с разгневанной женщиной. Я не собирался бороться с ней, но она вошла в раж и горела желанием прикончить меня. Пришлось держать. В какой-то момент ей удалось освободить руки и нанести мне такой удар в солнечное сплетение, что я задохнулся. А еще надо было следить за ее коленом, угрожавшим моим детородным принадлежностям.
Онуава орала на меня так, словно я был римлянином, лезущим на стену. Толпа хохотала и делала ставки. Нет, так продолжаться не может. Я не могу допустить такой урон своему статусу! Мне удалось в очередной раз ухватить оба запястья женщины одной рукой, а другую положить ей на голову. Сосредоточился и мысленно ударил, с намерением обездвижить. Никакого эффекта! Ладно, когда будет время, подумаю о том, почему магия не действует на женщин.
Послышался стук копыт. Рикс ехал через ночь на своем вороном. Он резко осадил коня и с любопытством посмотрел на нас. Я был слишком занят, чтобы замечать оттенки выражения на его лице, и к тому же немало смущен. Онуава думала только о том, как бы вырваться и стукнуть меня посильнее. В какой-то момент ей это удалось. Я пошатнулся.
Над головой звучал смех Рикса.
— Хватит, жена, — мягко сказал он.
Может, ему и хватит, но я еще не закончил. Мне очень хотелось поднять женщину и сбросить ее со стены. Но с этим желанием я опоздал. Битва закончилась. Онуава опустила руки и отступила назад, отбрасывая волосы с лица.
— Я просто показывала Айнвару, что вполне могу сражаться, — сказала она, тяжело дыша. — Он собирался попросить тебя взять меня в поход завтра, и я хотела доказать, что это правильное решение.
Не мог же я обвинять жену короля во лжи, да еще перед толпой гогочущих воинов! Я оглянулся, отыскивая взглядом Ханеса, но того и след простыл.
