Ознакомительная версия.
– Увы, там было слишком суетно и шумно.
– А здесь слишком сыро.
– О, простите! Как я не подумал! – Маг красиво взмахнул руками – и над собеседниками возник едва заметный мерцающий купол. Снаружи гуляла непогода, а внутри было сухо, тихо и даже тепло. – Для остальных мы невидимы, – заметил Оберон.
– Убиться веником! – восхитился Хельги. – То есть выдающееся достижение современной магии!
Оберон улыбнулся чуть снисходительно.
– Ну теперь ничто не помешает нашей беседе, пожалуй как нельзя более своевременной.
Но она оказалась не своевременной, а несколько запоздалой. Большую часть из того, что поведал маг, избавители уже знали.
– Но откуда? Откуда вы смогли узнать о расположении Запретных гор? Никто из магов, законных и незаконных, под страхом смерти не осмелился бы раскрыть сию тайну!
– Дедукция! – важно ответила Энка.
– Интуиция! – важно ответила Меридит.
– Логический анализ! – важно ответил Хельги.
– Короче, догадались, – решил пояснить Орвуд.
Впрочем, некоторые полезные сведения из беседы с Обероном почерпнуть удалось. Оказывается, железные рыбы спят в огромном подземелье на самой северной оконечности Раздельного хребта. Всякий, кто задержится там дольше часа, болеет язвами и умирает в муках. Туда идти не надо.
А следует направиться в другое подземелье, что поменьше и поближе. В нем сокрыт некий специфический инвентарь, вроде стола с магическим оком. Кто владеет им, тому повинуются рыбы. Стены подземелья, – тут Оберон покосился на Хельги, – выложены изнутри свинцовыми плитами. Пол и своды тоже свинцовые (свинец – простое вещество, магически инертное), двери надежно заперты неведомым заклятием. Ключом же от них служит медальон. Тот самый, что много лет назад был передан Хельги.
Вторым таким коварно и подло завладели некроманты. Теперь сидят они в подземелье, но вход не охраняют, уверенные в надежности заклятия. Свой талисман они считают в своем роде единственным.
Итак, избавители должны проникнуть в подземелье, и да помогут им Силы Судьбы. Что случится дальше – никому из смертных не ведомо, но судьба Мира так или иначе решится.
А потом Оберон попросил достать медальон:
– Вы должны знать заранее, как его использовать. Иногда секунды решают дело.
Хельги потрогал цепочку на шее. Залез в карман куртки. Потом в карман штанов. Вытряхнул свой мешок. Какой только дряни там не было! Куски драконьей чешуи, ракушки, камешки, сушеные коренья и травки – что угодно, только не медальон.
– Потерял! – констатировал Хельги без особого сожаления в голосе. – Наверное, когда в океан свалился. Или когда в Астрале перемещался.
Прекрасное лицо короля эльфов побелело и исказилось. Казалось, он состарился на глазах.
– Все пропало, – глухо простонал он, закрываясь руками. – Это конец! У нас больше нет надежд на спасение. Но как ты мог?! Тебе было доверено самое драгоценное, самое священное! Непростительное небрежение!
– Откуда мне было знать, что оно священное? – возмутился Хельги. – Вы же нарочно ничего не рассказывали! С тем же успехом я мог его просто выкинуть еще в детстве! Предупреждать надо было!
Оберон горестно кивнул:
– Ты прав. Мы перестраховались и совершили ошибку, держа вас в неведении. Роковую ошибку. О горе, горе.
– Было бы из-за чего убиваться! – пожалела его сильфида. – Подумаешь, ключ потеряли! Я их без конца теряю, и ничего. В крайнем случае выломаем дверь.
– ЭТУ дверь нельзя выломать, – произнес маг раздельно. – Ее нельзя выбить, разрушить, сжечь, уничтожить магией. Ее можно открыть только медальоном.
– А разрыв-травой? – спросила вдруг Ильза. – Вон у Хельги целый пучок разрыв-травы. Это точно она, я картинку хорошо помню.
– Из Чернолесья! – поведал демон гордо. – В последний момент уцепил, когда все уже загорелось. Только не знал, что это разрыв-трава. Так, на всякий случай взял.
– Хельги, ты ненормальный! – потряслась сильфида. – В ТАКОЙ момент траву щипать! Уму непостижимо!
Оберон не мог сказать, подействует ли на зачарованную дверь разрыв-трава, но в глазах его сверкнул луч надежды. В прежние времена это растение считалось самым универсальным и безотказным магическим средством для проникновения в запертые помещения. Но уже более трехсот лет не удавалось найти ни травинки «воровского зелья». Не иначе сами Силы Судьбы послали его. А значит – не все потеряно!
На этой оптимистической ноте они и расстались. Оберон распрощался и исчез, а вместе с ним и чудесный купол. Со всеми вытекающими, точнее, льющимися на голову последствиями.
Три дня продолжалась оттепель, на четвертый в одночасье завернул мороз, да такой, что плевок застывал на лету. (Это установила Энка опытным путем.) Все, что имелось мокрого: лужи, недорастаявшие сугробы, сырые одежды и обувь – превратилось в лед. Казалось, стукни сапогом посильнее – он разлетится как сосулька. Еда, которой все же успели запастись в спешке, тоже замерзла. Заиндевевший хлеб раздирал губы и десны в кровь, остальное было не угрызть вовсе. Пришлось наплевать на конспирацию и жечь костры.
О ночевках и речи не велось. Клевали носом, скользили, спотыкались и падали, но поднимались и шли, шли ночи напролет. Днем урывками дремали у костров – при свете дня огонь не так заметен, как в темноте.
Дорога, по которой они теперь перемещались, была на редкость пустынной. Изредка встречались крошечные поселки в два-три дома за высокими заборами с коваными воротами, некоторые были даже рвом окружены. Настоящие маленькие крепости! И никаких вам сарайчиков или, скажем, амбарчиков на отшибе. Негде укрыться от непогоды, нечем поживиться. Будто не в Срединных Землях находишься, а где-нибудь на Границах Жизни.
– У вас в Ольдоне народ повымер, что ли? – нашла виноватого сильфида.
– Так это же дорога на Эскерольд, – пояснил Эдуард. – Мы воюем с ним чуть не каждые три года. Кто станет тут селиться по доброй воле?
– Чем вам помешал Эскерольд? – еще больше взъелась сильфида. – Чего вам, людям, никогда мирно не живется? Тоже, что ли, проклятые?
На этот вопрос бедный принц ответить не мог. Он с младенчества усвоил: главный враг родного Ольдона – Эскерольд. А почему – даже не задумывался, настолько обычным казалось дело.
Через три дня мороз стал спадать, но налетела новая беда – метель. Настоящая снежная буря с ветром, как водится, в лицо. Еще недавно они приписали бы его козням Инферна. Завеса серого снега превратила день в ночь, обозримое пространство сузилось до пяти шагов. Дорога, и без того едва различимая, пропала совершенно. Вьюга кружила, выла голодным волком… Или это была не вьюга?
Ознакомительная версия.
