Глава 9
Через бурное море
Наши черные стальные кареты прогрохотали по улицам Опала, наполняя раннее утро громом и ужасом. Гоблин превзошел самого себя. Вороные жеребцы на сей раз извергали из пастей и ноздрей огонь, а там, где копыта их касались дороги, к небу вздымались языки пламени, угасавшего лишь после того, как мы уносились прочь. Горожане забились по норам.
Одноглазый, опутанный ремнями безопасности, трясся рядом со мной. Напротив нас, сложив руки на коленях, сидела Госпожа. Казалось, тряска ничуть не волновала ее.
Затем наши кареты разделились. Ее свернула к северным воротам, направляясь к Башне. Весь город, как мы надеялись, сочтет, что она находится в этой самой карете. Потом она должна была исчезнуть где-то в малонаселенной местности. Кучер, получивший изрядную мзду, направится на запад, чтобы начать новую жизнь в одном из отдаленных городов на побережье. Мы надеялись, что след затеряется прежде каких-либо разборок.
Госпожа была одета так, чтобы выглядеть простой девкой, временно подцепленной легатом.
Она играла роль путешествующей куртизанки. Карета была битком набита ее вещами, а ведь Одноглазый доложил, что багаж, вместе с фургоном, чтобы его возить, уже доставлен на борт «Крыла Тьмы».
Одноглазый совсем раскис, доверху накаченный наркотиками.
Столкнувшись с необходимостью плыть морем, он заартачился. Как всегда. И Гоблин, издавна знакомый с повадками Одноглазого, все устроил. Сногсшибательная доза, подмешанная в стакан утреннего бренди Одноглазого, сделала свое дело.
Так с грохотом неслись мы пробуждающимися улицами, направляясь к морю, распугивая идущих в порт грузчиков. Подкатили к самому краю большого причала, взлетели на широченный трап. Подковы загремели по доскам палубы, и тут мы остановились.
Я вышел из кареты. Капитан встретил меня со всеми подобающими почестями — не преминув злобно выругаться из-за варварски искалеченной палубы. Я осмотрелся. Четверо наших новичков были на месте. Тогда я кивнул. Капитан заорал. Матросы бросились по местам. Другие принялись помогать нашим людям распрягать и расседлывать лошадей. И тут я заметил ворону, устроившуюся на самой верхушке мачты.
Маленькие буксиры с гребцами-каторжниками оттащили «Крыло Тьмы» от пирса. Тут заработали наши весла. Забили барабаны. Квинквирема развернулась носом в открытое море. Через час мы, пользуясь отливом, уже были далеко в проливе, и попутный бриз наполнил громадный черный парус «Крыла Тьмы». Оснастка корабля не изменилась после нашего плавания на север, хотя сама Душелов была уничтожена Госпожой вскоре после битвы при Чарах.
А ворона все сидела на своем шестке.
Для плавания через Море Мук сезон был самый благоприятный. Даже Одноглазый признал, что путешествие прошло быстро и гладко. Мы были в виду Берилльского света на третье утро, а с полуденным приливом вошли в гавань.
Появление «Крыла Тьмы» подействовало на местную публику именно так, как я ожидал и опасался.
Когда это чудище в последний раз появлялось здесь, последний вольный, доморощенный царек этого города умер. Преемник его, назначенный Душеловом, стал имперской марионеткой. А уж его преемники имели должности губернаторов Империи.
Едва квинквирема подошла к причалу, гавань наполнилась имперскими чиновниками.
— Термиты, — сказал Гоблин. — Налогоборы и писаки. Крохотные подколодные насекомые, стыдливо прячущиеся от честной работы.
Где-то в глубинах его прошлого таилась причина для лютой ненависти к сборщикам налогов. Разумом я его понимаю. То есть я хочу сказать, нет более низкого человеческого образа — возможно, за исключением своден, — чем те, кто упивается данной властью возможностью унижать, вымогать и причинять боль. Мне они внушают продето легкое отвращение к человеческому роду, однако у Гоблина это превратилось в пламенную страсть. Время от времени он пытается подбить наших на поимку нескольких сборщиков налогов с последующим преданием оных самым изощренным пыткам и казням.
Термиты наши были потрясены и перепуганы. Они не понимали, чем вызван этот внезапный и, очевидно, зловещий визит. Прибытие легата Империи могло означать сотню разных разностей, но для окопавшейся на местах бюрократии этот визит не сулил ничего хорошего.
Работы повсеместно остановились. Даже ругающиеся на чем свет стоит артельщики умолкли, чтобы взглянуть на корабль-предвестник.
Одноглазый оценил обстановку:
— Костоправ! Выводи нас поскорее из этого города. Иначе снова получим то же, что и в Башне. Только здесь гораздо больше народу, и вопросов к нам возникнет гораздо больше!
Карета была готова, и Госпожа уже сидела внутри. Все лошади были оседланы. Конногвардейцы собрали небольшой, легонький фургон и нагрузили его трофеями. Мы приготовились трогать, едва капитан причалит.
— По коням! — скомандовал я. — Одноглазый, едва спустят трап, организуй какие-нибудь адские трубы. Масло, гони так, словно за тобой сам Хромой гонится! — Я повернулся к командиру конногвардейцев: — А вы отсекайте слежку. У тех людей не должно быть никакой возможности задерживать нас.
Я поднялся в карету.
— Мудро, — сказала Госпожа, — Либо убираемся как можно скорее, либо рискуем попасть в ловушку, которой я едва-едва избежала в Башне.
— Именно этого я и опасаюсь. Я могу изображать легата, если только никто не станет рассматривать меня слишком пристально.
Гораздо лучше с грохотом пронестись по городу и умчаться прочь, и пусть себе думают, что это легат из Взятых, со скверным характером, презрительный и надменный, отправляется на юг с миссией, которая есть не их, берилльских прокураторов, собачье дело.
Трап лязгнул о пирс. Завыли заказанные мною адские трубы. Мой отряд ринулся вперед. Ротозеи и чиновники одинаково были напуганы огненным зрелищем нашей карсты. Мы прогремели по улицам Берилла так же, как и в Опале, сея ужас на своем пути. «Крыло Тьмы» позади отчалило с вечерним отливом, повинуясь приказу следовать к Гранатовым Дорогам, в свободное патрулирование, отлавливать пиратов и контрабандистов. Мы же покинули город через Мусорные Врата. Обычные лошади уже устали, однако мы продолжали путь, пока нас не скрыли сумерки.
Несмотря на столь поспешный отъезд из города, мы не смогли встать лагерем достаточно далеко, чтобы избежать какого-либо внимания. Проснувшись поутру, я обнаружил Мургена, ожидающего моего пробуждения. Вместе с ним были три брата, желавшие записаться в Отряд. Звали их Клетус, Лонгитус и Лофтус. Во время прошлого нашего визита сюда они были еще пацанами, и как ухитрились узнать нас в дикой скачке через город — неизвестно. Они заявили, что ради шанса поступить в Отряд дезертировали из Городских Когорт. Мне не шибко хотелось заводить подробный допрос, поэтому я положился на мнение Мургена, сказавшего, что с ними, пожалуй, все в порядке.
