И что-то ему мешает! Как некстати!!!
…Карсидар очнулся от грохота. Со стола напротив слетело громадное блюдо, на котором лежала тушка покрытого румяной корочкой жареного поросёнка, и, ударившись о пол, разлетелось вдребезги. Тут же он осознал всю мощь и силу ненависти, исходившей от него и направленной на людей в белых плащах. А также то, что Читрадрива каким-то чудом умудрился ослабить эту силу и отвести в сторону, направив на злосчастное блюдо.
«С ума сошёл?! На пиру у князя! Ты что?!»
«Плевать! Знаешь кто эти люди? Те самые „хайаль-абиры“… то есть „хайлэй-абир“. Они убили мою мать! Преследовали меня! А вон тот…»
Читрадрива изо всех сил приналёг и всё же удержал силу гнева Карсидара на поросёнке. Мясо начало пригорать, в комнате отчётливо запахло палёным.
«Болван, он же младше тебя! Как он мог преследовать тебя в детстве? Прекрати! Прекрати сейчас же! Мне уже тяжело, я не справлюсь…»
«Вот и ладно. Я уничтожу хотя бы эту пятёрку. Отомщу за всё. За всех! За мать!..»
«Ты согласился служить у князя, а теперь бунтуешь?! А как же твоё слово? Я слышал, у мастеров оно в цене».
Этот аргумент подействовал на Карсидара отрезвляюще, и он вдвое ослабил желание уничтожить «могучих солдат».
«Кроме того, поспешная месть — плохая месть. Разве нет?»
Желание ещё уменьшилось. И тогда Читрадрива испуганно подумал:
«Вон бегут слуги убирать мусор! А ну как попадут под твою силу…»
К счастью, Карсидар вовремя подавил желание сжечь конвой нунция, и со слугами ничего не случилось. Ничего кроме того, что схватившись за осколки блюда они с воплями уронили их обратно и запрыгали, дуя на обожжённые пальцы. Данила Романович прервал слегка смущённую речь, в которой просил у посла прощения за досадное недоразумение, и спросил с неудовольствием:
— Ну, чего вы?..
Михайло схватил со стола кувшин, плеснул его содержимым на пол и отрывисто кивнул слугам: мол, убирайте. От осколков блюда с шипением повалил пар.
— Помилуй их, княже, — скороговоркой выпалил сотник, а слуги проворно бросились подбирать черепки и оставшиеся от поросёнка уголья.
— Ладно, прощаю, — князь и бровью не повёл, как будто не произошло ничего необычного. — Ради большого праздника так уж и быть.
— Милосердие — истинная христианская добродетель, — похвалил Данилу Романовича нунций. Он тоже говорил коряво, но не так, как митрополит и прочие жрецы, а на свой манер. Ясное дело: посол из другой земли, другой державы. — Даже его святейшество не сумел бы повести себя более сдержанно, если бы на его стол подали столь пережаренное мясо.
— Пустяки, пустяки, — пробормотал Данила Романович и лишь тогда вскользь глянул на Карсидара.
«Видишь, что ты натворил! — с укором подумал внешне невозмутимый Читрадрива. — Хорошо ещё, я успел вмешаться».
«Да, хорошо. Спасибо тебе…» — Карсидар почувствовал, что неудержимо краснеет, а такое случалось с ним нечасто.
В продолжение всего обеда он сидел за столом тише воды, ниже травы, вяло поглощая кушанья, которые наверняка были вкусными, и небольшими глотками прихлебывая хмельной мёд. К сожалению, сегодня он почему-то не пьянел. А захмелеть очень хотелось! Тогда бы он расслабился и перестал заботиться о том, чтобы невзначай не посмотреть в сторону рассевшихся по правую руку от князя воинов в белых плащах. А посмотреть хотелось! Пусть даже одним глазком! Тем более, что Данила Романович и нунций оживлённо беседовали, князь провозглашал тосты за здоровье «его святейшества папы», посол знай нахваливал княжеское гостеприимство.
И всё в том конце комнаты, где сидели белые плащи! Проклятие…
Но как и всякая пытка, эта тоже имела конец. По завершении трапезы князь встал из-за стола, начали подниматься и гости. Как назло, Карсидар к этому времени немного успокоился. Попробовал бегло оглянуться на «могучих солдат» — вроде ничего, лишь слабый приступ тошноты подкатил к горлу, как при мысли о татарах.
И только сейчас Карсидар ощутил, что почти ничего не ел за обедом и по-прежнему голоден. Пришлось схватить со стола первое, что попалось под руку, и есть на ходу.
— Слышь, Хорсадар! Ты почто поросёнка спалил? Кровь древлянская взыграла?
Это Михайло приблизился к нему вплотную и шепчет на ухо. А что ему ответить?.. Рассказать, как невесть когда армия «хайлэй-абир» сожгла дотла невесть какой город и истребила всех его жителей?
А Данила Романович тем временем уйдёт с нунцием. И «могучие солдаты» с ним…
Стоп!
Значит, князь будет один на один с этими кровавыми убийцами?! Но ведь он, Карсидар, нанялся к нему на службу! Надо же охранять князя…
— Почему не отвечаешь? Не слышишь, что ли?
Неважно это, неважно. Понял, Михайло? Надо слышать… слушать совсем другое — о чём говорит Данила Романович с белыми плащами! Значит, надо попасть на переговоры…
«Стой, Карсидар! Что это ты выдумал? Влиять на князя? Да ты соображаешь, что может из этого выйти?! В твоём нынешнем состоянии… А вдруг не удержишься?»
Но Карсидар не внял предупреждениям Читрадривы. Мысленно он уже просил, умолял князя пригласить их на переговоры. И точно откликнувшись на его немую просьбу, сквозь толпу гостей протиснулся княжеский оруженосец и, переводя дух, сказал:
— Данила Романович надеется, что ты, Хорсадар, не повторишь безобразного деяния, совершённого за обедом, и приглашает тебя вместе с Дривом присутствовать при встрече с нунцием. Идите за мной.
«Только теперь никаких фокусов, — предупредил его Читрадрива. — Несмотря на твоё возросшее могущество, я пока остаюсь твоим учителем. Если что случится, я встану у тебя на пути, предупреждаю! Так и знай».
«Хорошо, Читрадрива, я очень постараюсь быть сдержанным».
Оруженосец привёл их в знакомую гридницу, где кроме князя, нунция и сопровождающих его «могучих солдат», находилось дюжины полторы человек. Скорее всего, это военачальники, решил Карсидар. Во всяком случае, тысяцкий Остромир был среди них и задумчиво крутил левый ус.
Князь и нунций уже некоторое время беседовали, потому что Карсидар услышал окончание фразы, произнесенной послом:
— …слишком долго за тобой гонялись.
— Да, мне не пришлось сидеть на месте, — подтвердил Данила Романович. — Видишь, преподобный отче, как всё обернулось? Пока на великокняжеском престоле сидел Михайло Всеволодович, я не возражал. Однако он бросил всё и вслед за сыном уехал искать счастья в Угорщину. Посмотрим, что у него там выйдет… — князь скептически ухмыльнулся.
Нунций вежливо кивнул.
— Но после Михайла на престол взошёл Ростислав, — продолжал Данила Романович. — Я посчитал, что не по его заслугам такая честь и поспешил в Киев. Вот тебе, отче, и пришлось погоняться за мной.
