Ублюдочный Кивир! Неужели не мог выбрать место потеплее?
Дойдя до кишки, болтающейся из переплетений ветвей, Пятый дернул «веревку».
Вроде крепко. Должна выдержать.
— Подожди меня! — закричал Тринадцатый.
После прыжка он выглядел еще хуже: кожа на руках свисала и волочилась по ветви, лицо так сильно распухло, что за складками плоти исчезли провалы глаз. Удивительно, как Тринадцатый умудрялся что-то видеть.
Послышалось хрюканье. Коля бросил взгляд вниз, и его глаза полез на лоб от ужаса. Пока он прохлаждался, хряки поднялись совсем близко к нему. Какие-то пять метров отделяли его от острых лезвий и кривых зубов.
Твою мать!
Не мешкая, Пятый вцепился в кишку и пополз (?) вверх. Он старался не смотреть на Тринадцатого, потому что жить инвалиду, судя по всему, оставалось недолго.
— Подожди меня! — надрывался двойник. — Пожалуйста! Я не могу идти.
Каждое слово Тринадцатого гвоздями впивалось в уши Коле.
Инвалид ненастоящий! Всего лишь копия. У него нет ни чувств, ни эмоций…
Вранье. Зачем обманывать самого себя?
«Просто лезь! Не думай ни о чем. Ты уже помог ему тем, что дал возможность спастись. Тринадцатый никогда бы не смог перелезть на другую сторону ствола. Ты не обязан спасать каждую попавшуюся собаку. Вспомни: много ли тебе помогали в Городе? Времени у тебя нет. Добро не окупится добром. Ты еще должен найти Машу».
Пятый почувствовал, как затряслась «веревка», бросил взгляд вниз. Тринадцатый таки добрался до кишки и теперь болтался на ветру. Карабкался он быстрее, чем мог подумать Коля. Видимо, двойника подпитывала та же сила, что и его. Хряков отделяло от кишки несколько метров. Пройдет немного времени, и уроды… Нет, лучше не думать об этом.
Однако что-то со свиноподобными существами было не так. Приложив огромные усилия, Пятый сумел повернуть голову настолько, чтобы получше разглядеть хряков. На секунду он подумал, что его подводят глаза. Свиноподобные существа прилипали друг к другу. Вот один уродец коснулся спины другого, и его рука растворилась в плоти, словно сквозь воду прошла. Вот хряк поскользнулся и рухнул прямо на своих собратьев, через несколько секунд его голова исчезла в животе одной из тварей.
Пятый оторвал взгляд от свиноподобных существ и с новыми силами принялся карабкаться по кишке.
— Смотри! — закричал Тринадцатый дрожащим голосом.
Пятый даже представить не мог того, что через несколько минут кишка порвется, и он угодит прямо к свиноподобным существам…
Тропов не мог поверить, что полз по костяным отросткам в ране какой-то твари вместе с живым мертвецом, который уже мало походил на человека. Уму непостижимо. Еще несколько часов назад он бродил в тумане, звал чертову суку Анжелу, а сейчас голый карабкался по дереву. Дереву ли? Наплевать!
Мышцы рук сводило от боли, а из-за собачьего холода хотелось только одного: спрятаться да сдохнуть. Сергей из последних сил двигался за Седьмым в надежде отдохнуть. Но, похоже, мертвяку было абсолютно насрать на его страдания.
Ничего-ничего… Как только Седьмой приведет его к Кивиру или к Человеку-мотыльку, так сразу он избавится от вонючего ходячего куска плоти.
Чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о холоде, Первый еще раз прокрутил в голове то, как попал на дерево.
Он плелся в тумане, особо не рассчитывая отыскать Анжелу. Смирившись, что его конец близок, он прокручивал в голове картинки из прошлого. Память услужливо подсовывала образы из мира, который тогда еще не успел слететь с катушек. Подумать только: у него, Тропова, были жена и дочка. Жена и дочка. Зря он их бросил. Может, сейчас бы не оказался в тумане — забытый и грязный.
Под ногами хрустели ветки и шуршали листья. Изредка в тумане появлялись складчатые комки лучей. Однако Сергей не спешил идти на их свет. Он отлично знал, что могло прятаться во мгле. Часы сменялись часами, а Тропов продолжал брести, не разбирая дороги.
Нестерпимо хотелось курить и пить. Последняя бутылка с водой закончилась, еще когда он и Анжела ломились через бурьяны.
Кожа в тусклом свете приобрела тот же тусклый цвет, что и одежда, и казалась такой же дряблой и обвисшей.
Тропов не останавливался потому, что знал: стоит лишь сесть, как оставшиеся крохи сил уйдут из тела, словно последние листья на ноябрьском ветру. Появится страх. Ведь в тумане прятались самые разнообразные уродливые твари…
Сергей не помнил, как угодил в дыру. Он продолжал брести — усталый и измученный, когда мир завертелся в бешеной круговерти. Ноги потеряли опору. Мгновение — и он лишился сознания, ударившись обо что-то головой.
Очнулся Тропов на дереве.
Господи! Как же он тогда испугался. Голый, измазанный то ли в своей крови, то ли в чужой, он выглядывал с ветви и не верил собственным глазам. Полулюди-полусвиньи, люди, как две капли воды похожие на него, куски плоти, кружащие вокруг дерева. В тот момент он подумал, что окончательно сошел с ума. Все эти уродцы просто не могли существовать.
До сих пор мурашки по телу бегают при воспоминании.
Еще Сергея поразил холод. Ветер был столь сильным, что пронизывал до костей. Однако больше всего стоило опасаться лоскутов кожи, которые висели в воздухе, пренебрегая всеми законами физики. Как только летающая плоть попадала на тело, то голову сжимали холодные тиски боли. Ледяной шторм, стискивающий череп изнутри. В одно мгновение пропадали все чувства, мысли, желания…
Вспоминая, Сергей поежился. Он бы так и сдох на дереве, если бы не голос воскового мальчика, раздавшийся в голове. «Цепляйтесь за кишки! Быстрее! Обмотайте их вокруг руки. Держитесь крепче!» Каждое слово впечаталось в память Тропова.
Сергей помнил, как схватился за пахнущую дерьмом «веревку», затем сделал все, что потребовал Кивир, и начал подниматься. А потом… Потом он встретил Седьмого, увязался за ним, попал в рану огромного лица, тянущегося над деревом, и…
И теперь он ползет по ветвям в практически полной темноте. Голый, голодный, грязный, замученный холодом…
Пахнуло сильным запахом горящего дерева.
— Чувствуешь? — спросил Сергей.
Оживший мешок с костями прекратил подниматься по ветвям.
— Смотри, — сказал Тропов и пальцем указал наверх.
В нескольких метрах от них что-то сверкало, и с каждой секундой сверкание становилось все ярче. Разгорался пожар. Голубое пламя лизало ствол дерева и пожирало костяные отростки, превращая их в угли.
Путь наверх оказался перекрыт.
— Что будем делать? — спросил Седьмой.
— Не знаю.
