2
Очнувшись, Сокольник из Картена обнаружил, что лежит распластанный на пыльном полу. В воздухе висел запах крови – крови Вестрисы. Колдун закрыл глаза и беззвучно заплакал.
– Всё, господин Ламора, теперь мерзавцу нипочем не вырваться, – доложил Ибелиус.
Освободившись от напущенных на него чар, собачий лекарь с превеликой охотой пособил связать картенца. Они с Жаном нашли в глубине особняка несколько железных штырей и вколотили их в пол, а мага привязали к ним за руки и за ноги длинными полосами ткани, оторванными от простыней. Полосками поменьше они туго обмотали Сокольнику все пальцы, чтоб он и шевельнуть ими не мог.
– Хорошо, – кивнул Локк.
Жан Таннен сидел на тюфяке, уставившись на мага тусклыми глазами, окруженными тенью. Локк стоял в ногах у пленника, глядя на него с лютой ненавистью.
Ибелиус присел на корточки над стеклянной банкой, в которой горел масляный фитиль, и стал раскалять над огнем лезвие кинжала. К потолку поднималась струйка бурого дыма.
– Вы безмозглые дураки, если решили убить меня, – всхлипывая, проговорил Сокольник. – Подумайте о последствиях: мои собратья жестоко отомстят вам.
– Я и не собираюсь тебя убивать, – сказал Локк. – Просто поиграю в тобой в занятную игру под названием «вопи от боли, пока не ответишь на мои вопросы».
– Делайте что хотите. Кодекс моей гильдии запрещает предавать клиентов.
– Да ты больше не работаешь на своего клиента, болван несчастный. И никогда уже не будешь на него работать.
– Готово, господин Ламора, – сообщил Ибелиус.
Выгнув шею, картенский маг испуганно посмотрел на собачьего лекаря. Потом судорожно сглотнул, облизал пересохшие губы и лихорадочно пошарил по сторонам мокрыми от слез глазами.
– В чем дело? – Локк осторожно взял докрасна раскаленный кинжал, протянутый Ибелиусом. – Боишься огня? С чего бы вдруг? – Он усмехнулся без тени веселости. – Ведь только огонь и спасет тебя от смертельной кровопотери.
Жан поднялся с тюфяка и встал коленом на левую руку мага, придавив к полу запястье. Локк медленно шагнул вперед, держа в одной руке топорик, а в другой раскаленный кинжал.
– Теоретически я очень даже одобряю ваши действия, – сказал собачий лекарь. – Но на практике я бы… э-э… предпочел удалиться.
– Конечно, господин Ибелиус, как вам угодно.
Старик с шорохом отодвинул дверной занавес и исчез за ним.
– Итак, – обратился Локк к пленнику, – я согласен, что убивать тебя, пожалуй, не стоит. Но когда я наконец позволю тебе с позором удрать обратно в Картен, ты вернешься туда как наглядное свидетельство того, какая участь ждет твоих поганых собратьев, этих кичливых негодяев с мозгами набекрень, коли они посмеют досаждать кое-кому в Каморре.
Жанов топорик стремительно взлетел и опустился, с хрустом отрубив мизинец картенского колдуна. Сокольник испустил дикий вопль.
– Это за Наску, – сказал Локк. – Помнишь Наску?
Он снова взмахнул топориком – и безымянный палец покатился по пыльному полу. Из обрубка брызнула кровь.
– А это за Кало.
Еще один взмах – и Сокольник лишился среднего пальца. Маг извивался и корчился в своих путах, истошно визжа и мотая головой из стороны в сторону.
– И за Галдо тоже. Знакомые имена, не правда ли, господин вольнонаемный маг? Для тебя – лишь подстрочные примечания к тексту договора, заключенного тобой с клиентом. А для меня – имена моих любимых друзей. Так, теперь следующий палец. Этот – за Клопа. На самом деле за мальчонку следовало бы оттяпать мизинец – да, впрочем, какая разница!
Топорик снова взлетел и опустился – и указательный палец Сокольника присоединился к своим собратьям, отправленным в кровавое изгнание.
– Ну а все остальные твои пальцы, – сказал Локк, – все до единого – это за нас с Жаном.
Работа была довольно утомительной; чтобы прижечь все раны, кинжал пришлось раскалять несколько раз. Ко времени, когда Локк с Жаном закончили, Сокольник лежал с зажмуренными глазами и стиснутыми зубами, трясясь и подергиваясь от боли.
– Ну а теперь настало время поговорить, – сказал Локк, усаживаясь на грудь картенцу.
– Я не могу… – прошептал колдун. – Я не имею права выдавать секреты своего клиента.
– У тебя больше нет клиента. Ты больше не работаешь на капу Разу. Он нанимал могущественного картенского мага, а не беспалого урода с дохлой птицей в придачу. Лишив тебя пальцев, я освободил тебя от всех обязательств перед Разой. Так мне представляется, во всяком случае.
– Иди к черту! – прохрипел Сокольник.
– Прекрасно. Значит, ты выбираешь трудный путь, – усмехнулся Локк и бросил остывший кинжал Жану, который вновь принялся раскалять на огне лезвие. – Будь на твоем месте любой другой мужчина, я бы в следующую очередь занялся твоими яйцами и отпустил бы немало шуточек насчет евнухов. Но сдается мне, такую утрату ты в силах перенести; все-таки ты у нас не рядовой мужчина. Думаю, единственное, что ты по-настоящему боишься потерять, до смерти боишься, – это твой язык.
Колдун в ужасе уставился на Локка.
– Умоляю, сжальтесь надо мной, – хрипло проговорил он, едва шевеля дрожащими губами. – Смилуйтесь, богов ради… Я просто выполнял условия договора, заключенного с клиентом.
– Ты вышел за пределы дозволенного, когда взялся за моих друзей.
– Прошу вас… – прошептал Сокольник.
– Нет, я вырежу тебе язык. И прижгу обрубок, пока ты будешь корчиться от боли. Превращу тебя в немтыря. Полагаю, без пальцев ты в конце концов еще научился бы творить кое-какие магические заклинания – но без языка?
– Не надо! Умоляю!..
– Тогда говори! – велел Локк. – Рассказывай все, что я хочу знать.
– О боги! – прорыдал Сокольник. – Да простят меня боги! Спрашивайте… задавайте свои вопросы.
– Поймаю тебя на лжи – оттяпаю сначала яйца, потом язык, – предупредил Локк. – Не испытывай моего терпения. Почему капа Раза решил убить нас?
– Деньги, – прошептал маг. – Ваше подземное хранилище. Я узнал о нем, когда начал следить за вами. Сперва Раза собирался использовать вас для того лишь, чтобы отвлечь внимание капы Барсави. Но когда мы обнаружили, сколько денег вы успели накрасть, он захотел завладеть вашим богатством – чтобы расплатиться со мной еще за месяц службы. Он нуждался в моей помощи, чтобы успешно завершить все свои дела здесь, в городе.
– Так вы убили моих друзей и пытались убить Жана и меня самого из-за каких-то поганых денег?
– Вы производите впечатление человека, который обид не прощает, – задыхаясь и кашляя, проговорил Сокольник. – Забавно, правда? Мы решили, что для нас будет безопаснее, если вы все благополучно отправитесь к праотцам.
– Вы правильно решили. Так, теперь насчет капы Разы, Серого короля, или как там его еще.
– Анатолиус.
– Это его настоящее имя? Лучано Анатолиус?
– Да. Откуда вы знаете?
– Отвечай на мои вопросы, черт тебя подери! Анатолиус, значит. Почему он имел зуб на Барсави?
– Все дело в Тайном уговоре.
– Он-то здесь при чем?
– Заключение Тайного уговора сопровождалось большим кровопролитием… и разными трагическими событиями. Тогда в городе жил один богатый, влиятельный торговец, располагавший достаточными средствами и возможностями, чтобы узнать о секретной договоренности между капой Барсави и герцогским Пауком. Будучи незнатного происхождения, он страшно разозлился, что уговор на него не распространяется.
– И Барсави с ним расправился во избежание возможных осложнений?
– Да. Аврам Анатолиус, торговец из Фонтанного квартала. Барсави убил его самого, жену и троих младших детей – Лавина, Ариану и Морина. Но трое старших успели сбежать из города с одной из служанок – она уберегла их от смерти, выдав за собственных детей, и отвезла в Талишем подальше от опасности.
– А звали их Лучано, Черина и Райза.
– Да… самый старший сын и сестры-близнецы. Всю свою сознательную жизнь они были одержимы жаждой мести, господин Ламора. Вы в сравнении с ними – лишь жалкий любитель. К событиям, произошедшим в городе за последние пару месяцев, они готовились целых двадцать два года. Черина и Райза вернулись в Каморр восемь лет назад под вымышленными именами, заслужили славу искусных контрареквиалл и стали самыми доверенными слугами Барсави. Лучано же сделался моряком, дабы овладеть искусством командования и скопить состояние, которое позволило бы оплатить услуги вольнонаемного мага.
– Капа Раза был капитаном грузового судна?
– Нет, пиратом. Но не одним из грязных, оборванных дикарей, каких полно в Медном море, а настоящим знатоком своего дела, хладнокровным, неприметным и неуловимым. Он нападал редко, но всегда чрезвычайно успешно: захватывал ценный груз эмберленских галеонов, пускал корабли ко дну и не оставлял в живых ни одного свидетеля, способного указать на него.
– Черт побери! – вдруг медленно проговорил Жан. – Ох же черт побери. Он – капитан «Сатисфакции»!
