Ознакомительная версия.
В тот же миг горящие глаза исчезли. Настолько коротким было это мгновение, что он чуть было не поддался искушению списать все на игру воображения. Конан повернулся и вновь зашагал вперед, но теперь уже оставаясь настороже. Стоило ему двинуться с места, как в густых тенях вновь загорелись чьи-то глаза и с нехорошим интересом стали следить за его продвижением. Рыжевато-коричневые силуэты бесшумно устремились за ним в погоню. Львы Куша взяли след. Им требовались свежая кровь и мясо.
Часом позже на саванну опустилась ночь, и лишь на западном горизонте тлела узкая полоска заката, на фоне которой изредка черным, словно вырезанным из бумаги силуэтом выделялось невысокое и кривое деревце вельда. На Конана навалилась усталость. Трижды из теней справа или слева на него выскакивали львицы. Трижды он отгонял их летящей смертью своих стрел. И хотя целиться в темноте было необычайно трудно, троекратный злобный рев больших кошек говорил ему, что он не промахнулся, хотя, разумеется, и не знал, убил ли он или только ранил огромного зверя.
Но теперь, когда колчан его опустел, он понимал, что бесшумные убийцы рано или поздно настигнут его. Это лишь вопрос времени. Сейчас по его следу шли восемь или десять львов, и суровый варвар испытал приступ отчаяния. Даже если своим могучим мечом ему удастся сразить одного или двух зверей, остальные попросту разорвут его на куски, прежде чем он успеет вновь взмахнуть клинком. Конану уже приходилось сталкиваться со львами раньше, и он знал, что эти твари обладают чудовищной силой, которая позволяет им нести зебру в пасти с такой же легкостью, с какой кошка несет мышь. И хотя Конан бы одним из самых сильных мужчин своего времени, стоит только льву запустить в него зубы и сомкнуть челюсти, вся его сила и сноровка окажутся не страшнее слез ребенка.
Конан побежал. Он бежал вот уже почти час, ровным широким шагом, одну за другой глотая лиги. Поначалу он бежал без усилий, но сейчас уже начали сказываться марш по черным джунглям и восьмидневный пеший переход по саванне. Перед глазами все плыло, мышцы ног ныли от нестерпимой боли. С каждым биением сердца уходили силы, еще остававшиеся в его мускулистой фигуре.
Он умолял своих свирепых богов сделать так, чтобы луна вынырнула из-за туч, которые плотной пеленой затянули небо. Он молился о том, чтобы ровное полотно саванны нарушили холм или дерево, или хотя бы валун, к которому он смог бы прижаться спиной и дать последний бой прайду[26].
Но боги не слышали его. Деревья в этой местности росли исключительно карликовые; вырастая ввысь на шесть или восемь футов, они выбрасывали ветви в стороны, становясь похожими на грибы-переростки. И если, несмотря на шипы, ему даже и удастся влезть на такое дерево, вожаку не составит труда преподать молодым львам урок и сбить его наземь в первом же прыжке. А единственными возвышенностями были термитники; некоторые достигали в высоту нескольких футов, но все равно не годились для обороны. Так что ему ничего не оставалось, как бежать дальше.
Чтобы бежать было легче, он выбросил свой большой охотничий лук после того, как израсходовал последнюю стрелу, хотя ему до слез жаль было расставаться со столь великолепным оружием. За ним вскоре последовали колчан и перевязь. Теперь на нем оставались только набедренная повязка из леопардовой шкуры, сандалии с высокой шнуровкой на ногах, бурдюк из козьего меха с водой и тяжелый меч с широким лезвием в ножнах, который он сейчас нес в руке. Расстаться с ним – значило потерять последнюю надежду.
Львы уже буквально наступали ему на пятки. Он чувствовал резкий запах их тел и слышал их тяжелое дыхание. Они могли в любой миг настигнуть его, и тогда ему придется принять свой последний бой, стараясь подороже продать свою жизнь до того, как они разорвут его на куски.
Он рассчитывал на то, что его преследователи не станут изменять веками выработанной тактике. Самый старый самец – вожак прайда – будет бежать прямо за ними, а молодняк займет места на флангах. Более легкие и, соответственно, более быстрые львицы обгонят его, пока не окажутся впереди, повернут и, выстроившись полумесяцем, станут загонять его в западню. А потом они набросятся на него все разом, так что ни о какой эффективной защите не может быть и речи.
И вдруг землю залил яркий свет. Над равниной засиял круглый серебряный глаз луны, освещая бегущую фигуру варвара-гиганта и зажигая сполохи призрачного серебристого сияния на шкурах преследующих его львов. Утомленный взгляд Конана заметил искорки лунного пламени на шерсти слева от себя, и он понял, что его практически взяли в кольцо. Когда он из последних сил помчался вперед, надеясь все-таки вырваться из окружения, то с изумлением заметил, что увиденная им львица повернула назад и остановилась. В два прыжка он миновал ее. Пробегая мимо, он заметил, как замерла на месте и львица справа. Она неподвижно сидела на земле, и лишь хвост ее нервно колотил по траве. Она разинула пасть, и из ее глотки вырвался гулкий рев, в котором злоба смешивалась со страхом.
Конан рискнул и замедлил бег, а потом оглянулся назад. К своему невероятному удивлению, он обнаружил, что весь прайд остановился, словно у какой-то невидимой преграды. Львы сидели, обнажив клыки, которые отливали серебром в лунном свете, и из глоток их рвалось приглушенное злобное рычание.
Конан задумчиво прищурился, и его насупленные брови сошлись на переносице. Что вынудило львов прекратить преследование за мгновение до того, как они настигли бы свою жертву? Какая невидимая сила заставила их замереть на месте? Несколько секунд он стоял, глядя на них, сжимая в руке меч и раздумывая о том, а не пустятся ли они вновь в погоню за ним. Но львы остались на месте, рыча и разевая огромные пасти со страшно сверкавшими клыками.
И тогда Конан заметил нечто любопытное. Между ним и тем местом, где сидели львы, по равнине пролегало нечто вроде разделительной линии. По одну сторону росла высокая сочная трава. По другую же сторону невидимой границы трава становилась редкой и хрупкой; она выглядела высохшей и нездоровой, перемежаясь пятнами голой земли. И хотя в лунном свете цвета различить было почти невозможно, ему показалось, что по его сторону линии у растений в окраске начисто отсутствовала здоровая зелень. Трава у его ног выглядела сухой и серой, словно лишенной жизненных сил.
Он посмотрел вперед. В ярком лунном свете было хорошо видно, как вдали участок, поросший мертвой травой, изгибался дугой, как если бы Конан стоял в каком-то круге смерти.
Тело его налилось свинцовой усталостью, но краткая передышка все-таки придала Конану сил, чтобы двигаться дальше. Поскольку ему оставалось только гадать о природе черты, у которой остановились львы, он не мог и сказать, надолго ли она задержит их. Вот почему он решил оставить между собой и ними как можно большее расстояние.
Вскоре он заметил, как из мрака впереди вырастает более темная масса. Он стал приближаться к ней с еще большей осторожностью, держа в руке обнаженный меч и пристально вглядываясь в окружающий мир, подернутый серой дымкой. Пока что он не мог разобрать, что за сооружение высилось перед ним, кроме того, что оно было огромным и неподвижным. Подобно колоссальному идолу какого-нибудь языческого культа, вырубленному из монолитного черного камня на заре времен неведомыми руками, неподвижная темная масса лежала посреди круга мертвой травы.
Когда Конан подошел ближе, в размытых и нечетких контурах стали проступать первые отдельные детали. Он увидел перед собой на равнине Куша величественное строение, частично лежавшее в руинах, – колоссальное здание, сооруженное неизвестно кем и непонятно для чего. Оно походило на замок или крепость, но архитектурный стиль был Конану незнаком. Выстроенный из крепкого черного камня наружный фасад цитадели являл собой сложную паутину колонн, террас и зубчатых стен с парапетами, линии которых казались чуждыми. Он ставил в тупик и приводил в недоумение. Глаз отказывался видеть логику в непривычном переплетении изгибов и поворотов. Огромное сооружение наводило на мысль о хаотичном отсутствии порядка, как если бы его строители были не вполне разумными существами.
Конан с трудом оторвал взгляд от вызывающих головокружение изгибов каменной кладки. Долгое созерцание цитадели несомненно грозило помешательством. Ему показалось, что он наконец понял, почему цари зверей саванны так старательно избегали этого полуразрушенного сооружения. Оно внушало какой-то потусторонний ужас и чувство опасности. Пожалуй, за те тысячелетия, что крепость высилась на равнине, животные научились бояться ее и держаться от нее подальше, а потом эта привычка перешла в инстинкт.
Луна внезапно потускнела, и грозовые тучи затянули ее нестареющее лицо. Вдалеке зарокотал гром, и Конан уловил, как в громоздящихся облаках сверкнула молния. Над саванной вот-вот должна была разразиться одна из скоротечных, но сокрушительных бурь.
Ознакомительная версия.
