– Ну что, тебе уже лучше?
Я кивнул и изобразил слабое подобие улыбки, но это не сработало – Элли нахмурилась.
– Я случайно услышала ваш разговор с мамой, – сказала она. – Мне кажется, все не так плохо. Тебе тяжело, потому что эта работа новая и необычная, но скоро ты привыкнешь. К тому же тебе не обязательно сейчас же туда возвращаться. Побудешь дома несколько дней, развеешься. Помни, что мы всегда будем тебе рады, даже когда ферма перейдет к Джеку.
– Джек не слишком обрадовался моему появлению.
– Почему ты так решил?
– Он был со мной очень холоден и явно не хочет, чтобы я тут оставался.
– Не переживай так из-за своего брата, я с ним поговорю.
Тут я улыбнулся от всей души: мама была права, сказав однажды, что Элли из Джека веревки вьет.
– Вот что его действительно беспокоит, – Элли погладила себя по животу. – Сестра моей матери умерла в младенчестве, и наша семья до сих пор об этом помнит. Джек очень нервничает, но я абсолютно спокойна, ведь никто не сможет присмотреть за мной лучше твоей мамы.
Немного помолчав, она добавила:
– И есть еще кое-что… Джек волнуется из-за твоей новой работы.
– Когда я уходил месяц назад, его это совсем не беспокоило, – сказал я в недоумении.
– Он просто не подавал виду, но он беспокоится, ты же его брат. Ремесло ведьмака пугает, люди не чувствуют себя в безопасности. Может, если бы ты покинул дом прямо сейчас, было бы лучше. Джек сказал, что с тех пор, как ты ушел в лес вверх по холму, собаки стали неспокойны, а сейчас они и вовсе не подходят к северному пастбищу. Ему кажется, что ты разбудил какую-то неведомую силу. Все дело именно в этом, – сказала Элли, дотронувшись до живота. – Он просто беспокоится за свою семью и пытается ее защитить. Но ты не переживай, все уладится само собой.
Я провел дома три дня, стараясь казаться бодрым и веселым, но меня не покидало ощущение, что пора уходить. Мама была единственной, с кем мне удалось попрощаться: мы сидели на кухне, и она, сжав мою руку, говорила, что очень мною гордится.
– Ты не просто седьмой сын седьмого сына, – сказала она с теплой улыбкой. – Ты моя плоть и кровь, и у тебя есть силы, чтобы выполнить свое предназначение.
Я кивнул, потому что хотел, чтобы мама была счастлива. Как только я вышел за ворота, улыбка тут же сползла с моего лица. С тяжелым сердцем я потащился назад, к дому Ведьмака, чувствуя огромное разочарование и обиду оттого, что мама не позволила мне остаться.
Всю дорогу до Чипендена дождь лил как из ведра – я промок, замерз и чувствовал себя несчастным. К моему удивлению, щеколда поднялась сама, я даже не успел до нее дотронуться, и калитка открылась. Это был своеобразный знак приветствия – такое мог сделать только Ведьмак. Я должен был обрадоваться, но по спине побежали мурашки.
Я трижды постучал в дверь, но потом заметил, что ключ был в замке. Поскольку мне никто не открыл, я повернул ключ, и дверь с легкостью отворилась.
Я обошел все комнаты внизу, кроме одной, звал на лестнице – ответа не было, и я рискнул зайти на кухню.
В очаге горел огонь, а стол был накрыт на одного: в центре стояло блюдо с тушеным мясом. Я был так голоден, что сразу же набросился на еду, и только потом заметил записку под солонкой.
«Ушел на восток, на Пендл. Там появилась ведьма, так что меня не будет некоторое время. Чувствуй себя как дома, но не забудь сходить за продуктами. Мой мешок, как обычно, у мясника, иди сначала к нему».
Пендл – это большой холм, почти гора, в восточной части Графства. Это место населяют множество ведьм, и в одиночку туда лучше не ходить. Я еще раз вспомнил о том, как опасна работа ведьмака.
Вот досада: все это время я ждал, когда произойдет что-нибудь интересное, и именно в этот момент меня не оказалось рядом и Ведьмак отправился в путь один!
* * *
Той ночью я спал хорошо, но сон мой был неглубоким, поэтому звон колокола к завтраку я услышал.
Я спустился вниз вовремя, и на кухне меня ждала лучшая яичница с беконом, что я когда-либо ел в доме Ведьмака. Мне так понравилась еда, что, встав из-за стола, я громко произнес слова благодарности, которые по обыкновению говорил мой отец после каждого воскресного обеда:
– Это было превосходно! Мое почтение повару!
Стоило мне это сказать, как в камине ярко вспыхнул огонь, и я отчетливо услышал мурчанье кошки. Животного видно не было, но звук был таким громким, что, клянусь, в окнах задрожали стекла. Значит, домовому мои слова точно понравились.
Довольный собой, я отправился в деревню пополнить запасы продуктов. На голубом безоблачном небе ярко светило солнце, пели птички, и после вчерашнего сильного ливня мир будто преобразился и засверкал яркими красками.
Сначала я пошел к мяснику и забрал мешок Ведьмака, затем зашел к зеленщику и напоследок заглянул к булочнику. Неподалеку у стены стояли деревенские мальчишки. На этот раз главаря с бычьей шеей с ними не было, да и самих мальчиков было не так много.
Вспомнив слова учителя, я, не раздумывая, подошел к ним и сказал:
– Мне очень жаль, что все так вышло в прошлый раз, я новичок и еще мало знаю. Мистер Грегори разрешил мне дать каждому из вас по яблоку и лепешке.
С этими словами я открыл мешок и протянул каждому мальчику обещанные продукты. Они вытаращили глаза и в растерянности поблагодарили меня.
Наверху холма, на поляне, меня кто-то ждал – это была девочка Алиса, которая не любила выходить на солнечный свет.
– Хочешь, я угощу тебя яблоком и лепешкой? – спросил я.
К моему удивлению, она покачала головой.
– Я не голодна, спасибо, – ответила она. – Но ты можешь кое-что для меня сделать. Мне нужна помощь, и ты должен сдержать свое обещание.
Я пожал плечами: обещание на то и обещание, чтобы его выполнять. Да и был ли у меня выбор?
– Скажи, что тебе нужно, и я постараюсь сделать все, что в моих силах, – ответил я.
Алиса широко улыбнулась и засветилась от счастья. На ней было черное платье и остроносые туфли, но эта улыбка заставила меня забыть обо всем. Тем не менее ее следующие слова испортили весь остаток дня и не на шутку обеспокоили меня.
– Сейчас я тебе ничего не скажу, – произнесла она. – Вечером после захода солнца приходи к колоколу старины Грегори – я в него позвоню.
Я услышал звон колокола незадолго до заката и с тяжелым сердцем отправился вниз по холму к ивовым деревьям. Зачем Алиса звонила в него? Нельзя было этого делать, ведь вряд ли у нее есть дело к Ведьмаку.
Последние лучи солнца купали вершины холмов в оранжевом зареве, а ивовые деревья внизу уже были в тени. Я вздрогнул, когда увидел, с какой силой девочка дергала за веревку. Несмотря на худобу и тонкие руки, она, видимо, была очень сильной.
Когда я подошел ближе, она перестала звонить и уперла руки в бока, а ветки продолжали трястись у нее над головой. Мы долго смотрели друг на друга, и тут я увидел у ее ног корзину, накрытую черной тканью. Она подняла корзину и передала мне.
– Что это? – спросил я.
– Это для тебя. Ты должен сдержать обещание.
Я взял корзину, но меня по-прежнему мучило беспокойство. Я уже собрался приподнять ткань, чтобы посмотреть на содержимое, но Алиса остановила меня.
– Нет, не надо, – резко сказала она, и в ее голосе послышались недобрые нотки. – В корзину не должен попасть воздух, а то они испортятся.
– Что там? – снова спросил я. С каждой минутой становилось темнее, и я стал нервничать не на шутку.
– Просто лепешки.
– Большое спасибо, – сказал я.
– Только они не для тебя, – сказала девочка, и в уголках ее рта заиграла хитрая улыбка. – Лепешки для Мамаши Малкин.
Я потерял дар речи, а по спине пробежал холодок. Мамаша Малкин – это же живая ведьма, которую Ведьмак посадил в яму у себя в саду!
– Не думаю, что мистеру Грегори это понравится, – сказал я. – Он велел мне держаться от нее подальше.
– Старина Грегори – очень жестокий человек. Бедная Мамаша Малкин сидит в сырой земле уже тринадцать лет. Не слишком ли суровое наказание для старой женщины?
Я пожал плечами – мне и самому это не нравилось. С другой стороны, значит, у учителя была на то веская причина.
– Послушай, – продолжала Алиса, – старина Грегори ни о чем не узнает. Ты просто ее немного утешишь, ведь это ее любимые лепешки, они помогут ей согреться. В этом же нет ничего плохого.
По телу вновь побежали мурашки. С Алисой было трудно поспорить.
– Просто приноси ей по лепешке каждую ночь. Тут три лепешки на три ночи. Лучше приходи к ней в полночь – в это время она очень голодная. Первую отнеси сегодня же.
Алиса уже собралась уходить, но остановилась и добавила с улыбкой:
– Мы могли бы подружиться, ты и я, – хихикнула она и исчезла во мраке наступающей ночи.
Когда я вернулся в дом Ведьмака, меня охватило сильное беспокойство, и чем больше я думал о том, что произошло, тем больше удивлялся самому себе. Я знаю, что сказал бы на это учитель: во-первых, он бы сразу выбросил лепешки, а затем долго читал бы нотации о ведьмах и девочках в остроносых туфлях.
