– Спустимся и удостоверимся, – предложил Ральф.
Можно было подумать, что кто-то включил звуковое сопровождение. В те секунды, пока Нили летел вниз, все звуки стихли, но теперь ночь опять ожила, да как! Ночные птицы, собаки, лошади, коровы, которым полагалось давно видеть сны, грузовики вдали, поезда – все дружно устроили такой немилосердный тарарам, что мне захотелось зажать ладонями уши.
– Ты в порядке, Том?
– С чего мне быть не в порядке?
– Я вижу. Я знал, что тебе будет нехорошо.
– Тебе-то, думаю, хоть бы хны. Подумаешь, мы всего-навсего убили человека!
– Хочешь, чтобы я расчувствовался и сказал, что сожалею?
– Пошел ты в задницу!
– Он был полным козлом и рано или поздно убил бы нашу подругу. Может, не специально. Стал бы по привычке ее колотить и случайно убил бы. Так или иначе это бы произошло. И нам пришлось бы признать, что мы не сумели его остановить.
Я отошел от края площадки и уставился на ведущую вниз лестницу.
– Тебе уже лучше? – осведомился Ральф.
– Да-да, кажется, лучше.
– Клинт Иствуд, говорю тебе. Клинт Иствуд – на все случаи жизни.
Выяснилось, что Нили еще не умер. Нам пришлось долго стоять там, глядя, как он истекает кровью.
Я гостил в Фениксе, у старшего сына (жарковато там для меня), когда узнал о смерти Ральфа. Я зашел на интернет-сайт нашей городской газеты и увидел его некролог, возглавлявший раздел некрологов. На снимке ему было лет двадцать с небольшим. Я с трудом его узнал. Сердечный приступ. Он пролежал мертвый целый день, прежде чем сосед заподозрил неладное и попросил управляющего домом вскрыть дверь квартиры. Я снова вспомнил его слова об одиночном полете.
Ральф достиг наивысшего этапа одиночного полета – смерти. Я надеялся, что по ту сторону он нашел то, чего хотел. Сам я еще не разобрался, чего бы мне хотелось там найти. Будет ли там что-то вообще?
Врач сказал, что мне нужен новый курс химиотерапии. Результаты моих анализов быстро ухудшались. Медсестры в клинике сочувствовали мне, как если бы Ральф был моим близким родственником. Мне многое в нем не нравилось, ему – многое во мне. Мы с этим так и не разобрались – наверное, и не нужно было. Наверное, одиночный полет был единственной необходимой нам с ним связью. Одно могу сказать точно: без него время на химиотерапии тянулось гораздо дольше. Было дело, меня даже накрыло волной сентиментальности, и я поставил на DVD-плеере фильм с Клинтом Иствудом «Петля». Удивительно, но он мне, скорее, понравился.
Однажды, когда я сидел в своем кресле с откидной спинкой, ко мне подсела медсестра из новеньких и заговорила тихо-тихо:
– Все мы отдали одному типу по пятьсот баксов. Ну, в качестве аванса. Он обещал устроить нам групповую поездку в Большой Каньон. Ну, знаете, моей группе терапии. Потом мы узнали, что он таким способом надул кучу народу. Много разных групп. Мы обратились в «Бюро честного бизнеса» и в полицию. Но он умеет заметать следы. Сейчас он как раз в поездке с одной такой группой. Пятьсот долларов – это много денег для матери-одиночки.
На меня плохо действовала химия. Но я решил, что мой долг перед Ральфом – помочь ей. Кроме того, мне было любопытно, справлюсь ли я один.
И вот я здесь. Я следил за ним от его домика до баров для одиночек, а потом до жилого дома, где живет женщина – та, которую он подцепил в последнем баре. Рано или поздно он должен оттуда выйти.
На коленях у меня лежит славная луисвилльская бейсбольная бита, на голову нахлобучена бейсболка. Очков я не надену до тех пор, пока не увижу его. В моем возрасте глазам ни к чему лишнее напряжение.
Мне недостает Ральфа. Сейчас он бы очень старался походить на Клинта Иствуда и пичкал бы меня своими байками про гадких копов.
Я совершенно уверен, что справлюсь. Но даже если дело выгорит, все равно это одиночный полет. А одиночный полет, скажу я вам, может быть чертовски одиноким занятием.
пер. А. Кабалкин
– Идем, парни! Это будет круто!
Фрэнк Беннетт и Бубба Коул переглянулись, в свете октябрьской луны их лица казались бледными масками. Они понятия не имели, почему позволили Майку Стинсону уговорить их прийти сюда, на южный конец Грин-крик. Может, им просто наскучил этот вечер Хэллоуина, который начался с пары банок пива, украденных Майком из крошечного холодильника в отцовской берлоге, а продолжился завываниями под окнами руководства школы и швырянием тухлых яиц в проезжающие автомобили с эстакады над автострадой 24.
Троица вскарабкалась по насыпи, цепляясь за клочки травы и кривые стволы приземистых деревьев. Наверху мальчишки остановились, запыхавшись от подъема, хотя были куотербэком, хафбэком и лайнбэкером «Бэдлоу канти бэарз», три сезона подряд становившихся чемпионами штата. Решили, что все дело в алкоголе – и лидировал здесь Майк, он приложился еще прежде, чем заехал за ними в половине восьмого вечера на своем пикапе «Шеви эс-10».
Бесстрашный лидер сверкнул красивой, наглой улыбкой – которая в предвыпускном классе обеспечила ему десяток драк и благосклонность десятка девчонок – и ткнул пальцем в противоположный берег мелкой речушки, заросший деревьями и ежевикой.
– Вот он, парни.
Схватившись за ближайшее деревце, чтобы не упасть, Фрэнк вгляделся в маленькое деревянное строение, высившееся за узкой ложбиной.
– Это сортир, – равнодушно бросил он.
– Верно, черт побери! – Майк сделал последний долгий глоток из пивной банки и швырнул ее в ручей. – Звезда сегодняшнего вечера!
– Ты считаешь, что столкнуть паршивый старый сортир в ручей – это очень весело? – поинтересовался Бубба. Его круглое, как печенье, лицо озадаченно нахмурилось.
– Именно.
Фрэнк с отвращением покачал головой.
– Сла́бо, чувак. В чем прикол?
– В том, что именно так развлекаются деревенские пареньки вроде нас, – сообщил Майк. – Это, знаете ли, традиция. Мой папаша опрокидывал сортиры на Хэллоуин, и дедуля тоже. Насколько мне известно, это последний сортир в округе Бэдлоу.
Бубба огляделся.
– Эй, это часом не собственность Старика Чеймберза?
Майк кивнул.
– Она самая.
– Ну нет, – запротестовал Фрэнк. – Вези меня домой. Я не собираюсь связываться с этим старым пердуном. Все знают, что с тех пор как сбежала его жена, он напоминает гремучку с чесоткой на пузе. Таскает при себе ремингтон-1100, набитый дробью и свинцом. Он не раздумывая разрядит его в нас.
– Не будь девчонкой, – ответил Майк. – Мы столкнем его сральник в ручей и смоемся прежде, чем он выпрыгнет из кровати и натянет штаны.
– Не знаю, Майк… – с сомнением проворчал Бубба.
– Значит, играть со мной в одной команде вы можете, а помочь в этой затее – нет? – Майк с оскорбленным видом откинул со лба светлые волосы. – Мне больно это слышать. Очень.
Фрэнк с Буббой переглянулись. Им не понравилось, что Майк ставит под сомнение их преданность, без разницы – на футбольном поле или вне его.
– Ну ладно, – наконец сказал Фрэнк. – Давай сделаем это и свалим отсюда.
– Я знал, парни, что вы меня поймете! – Победно ухмыльнувшись, Майк повел их вниз по склону, через ручей и на противоположный берег. Одолевая крутой подъем, они вконец запыхались.
Троица стояла и разглядывала сортир. Футов шести с половиной в высоту и пяти в ширину, выцветшие дощатые стены, ржавая крыша из рифленой жести. Навесная дверь с традиционным резным полумесяцем. Ничем не примечательное строение, за исключением одной детали. Сортир был обмотан куском ржавой погрузочной цепи, закрытой на большой висячий замок.
Пока они смотрели, внутри что-то шевельнулось.
– Черт! – Бубба отпрыгнул назад. – Там кто-то есть!
Майк закатил глаза.
– Ну конечно… замотанный цепью. Видно, гребаному Гарри Гудини приперло посреди ночи.
Могучий лайнбэкер прищурился.
– Кому?
– Забудь. Наверное, это опоссум или енот. Давайте свалим его в ручей и дадим деру.
Они уперлись ладонями в восточную стену сортира и толкнули. Ничего не произошло. Сортир не шелохнулся.
– Еще раз, – сказал Майк.
Попробовали снова. Скрипнули доски, но сортир не сдвинулся ни на дюйм.
– Эта развалина сработана на славу, – сказал Фрэнк. – Что удумал Старик Чеймберз? Цементный фундамент?
– Да Бубба может столкнуть его без посторонней помощи, – раздраженно бросил Майк, смерив взглядом приятеля. – Упрись в него спиной, мерин. Представь, что это смазливый куотербэк из округа Калун, и разнеси его к чертям.
– Лады.
Майк отлично знал, на чем сыграть: Бубба ненавидел Троя Эндрюса из «Калун силвер тайгерс», который был еще большим засранцем, чем Майк, если такое возможно. Бубба приставил мускулистое плечо к углу сортира, уперся ногами в топкую почву и со всей силы толкнул. Широкая физиономия парня покраснела от напряжения.
Затрещало, ломаясь, дерево: сортир поддался.
– Давай, мужик! – со смехом завопил Майк. – Прикончи его!
