Они сторговались на пяти долларах – она сбила цену с одиннадцати, и он рассмеялся, беря деньги и квитанцию.
– Это совсем не смешно, – объяснил он, смеясь.
И, наконец, уже под вечер пришла женщина по имени Диана Крейтон – почти перед закрытием, согласно чутью Джеки.
– Чем могу помочь? – спросила Джеки. Она и сама не совсем понимала, зачем задала этот вопрос, поскольку редко здоровалась с посетителями.
Джеки знала, кто такая Диана. Она организовывала сбор денег по поручению Ассоциации родителей школы. Иногда ей случалось раздавать листовки с призывами вроде «Сбор средств в пользу средней школы Найт-Вэйла! Поможем дать детям муниципально одобренное образование, которого они заслуживают. Ваша поддержка обязательна и очень важна!».
По мнению Джеки, Диана выглядела именно так, как и надлежало мамаше-активистке из Ассоциации родителей – прилично одетой и с добрым лицом. Ей также казалось, что Диана с ее неброским макияжем и сдержанными манерами похожа на кредитного специалиста. Она вполне могла сойти и за аптекаря, если бы когда-нибудь надела обычный белый халат, противогаз и болотные сапоги.
Джеки она казалась похожей на многих. Но больше всего она походила на человека, потерявшегося в пространстве и времени.
Диана достала из сумочки носовой платок. Не меняя отстраненного выражения лица и глядя куда-то вверх, она уронила на ткань одинокую слезу.
– Я хотела бы предложить вот это, – сказала она, наконец взглянув на Джеки.
Та посмотрела на платок. Слеза скоро высохнет.
– Одиннадцать долларов. Договорились? – спросила Джеки.
– Хорошо, – ответила Диана. Ее вяло свисавшие руки потянулись к сумочке.
Джеки взяла окропленный слезой платок и выдала Диане квитанцию и деньги.
После кратковременной смерти Диана поблагодарила ее и быстро вышла из ломбарда. Джеки навесила на слезу ценник в одиннадцать долларов и поместила ее на полку.
Так что выдался неплохой день. Джеки повесила на дверь табличку «ЗАКРЫТО», коснувшись стекла рукой и оставив на нем призрачный след. Руки, поднятой, чтобы сказать: «Стоп», или «Иди сюда», или «Привет», или «Помогите», или просто: «Я здесь. Рука, по крайней мере, настоящая».
Она наклонила голову, раскладывая вещи на прилавке, а когда подняла, увидела стоявшего перед ней мужчину.
На нем был светло-коричневый пиджак, в руке он держал чемодан из оленьей кожи. Выглядел мужчина вполне по-человечески. С руками и ногами. Возможно, даже с волосами, а может, на нем была шляпа. В общем, все было нормально.
– Здравствуйте, – произнес он. – Меня зовут Эверетт.
Джеки завизжала. Мужчина был совершенно нормальным. Она завизжала.
– Извините, – продолжил он. – Вы уже закрылись?
– Нет-нет, все в порядке. Могу я вам чем-то помочь?
– Надеюсь, что сможете, – ответил он. Откуда-то слышалось жужжание. У него изо рта? – У меня есть вещь, которую я очень бы хотел заложить.
– Я… – начала она и взмахнула рукой, показав все, что могла бы сказать дальше. Он покивал ее руке.
– Благодарю за содействие. Я уже представился?
– Нет.
– Ах, прошу прощения. Меня зовут Эмметт.
Они пожали друг другу руки. Ее рука продолжала сжимать воздух после того, как он убрал свою.
– Да, хорошо, – произнес он. – Вот эта вещь. – Он положил на прилавок небольшой листок бумаги. Написанные карандашом буквы сложились в слова «КИНГ-СИТИ». Почерк был неровный, и на грифель сильно давили. Она не могла оторвать глаз от этих слов, хотя сама не понимала, что в них интересного.
– Интересно, – сказала она.
– Нет, не очень, – ответил мужчина в светло-коричневом пиджаке.
Он вымыл руки и тихонько что-то пропел, а Джеки заставила себя откинуться на спинку стула и задрать ноги на прилавок. Вот так все это делается. Она несколько раз взглянула в лицо мужчины, но обнаружила, что забывает его, как только отводит взгляд.
– Одиннадцать долларов, – произнесла она. Мужчина что-то промурлыкал, и тут вступили тихие голоса, раздававшиеся, очевидно, из чемодана оленьей кожи.
– Откуда это взялось? – спросила она. – Зачем вы мне это предлагаете? Что мне с этим делать? – Ее голос был визгливым и надтреснутым. Совсем не похоже на нее.
Мужчина подпевал голосам из чемодана. Казалось, он не заметил ее вопросов.
– Нет-нет, извините, – стушевалась она, понимая, что не умеет вести деловой разговор, но не в силах остановиться. – Я ошиблась. Тридцать долларов и представление о времени.
– Годится, – ответил он, улыбаясь.
А он правда улыбнулся?
Джеки выдала ему тридцать долларов и изложила свое представление о времени.
– Это очень интересно, – сказал мужчина. – Я никогда не думал об этом в таком ключе. Как правило, я вообще не думаю.
Потом он умер. Обычно она использовала это время, чтобы закончить бумажную работу и выписать квитанцию. На этот раз она ничего не сделала и лишь сжимала в руке листок бумаги. Он вернулся из мертвых.
– Извините. Ваша квитанция.
– Не надо, – ответил он, все еще, наверное, улыбаясь. Она не могла хорошенько рассмотреть его лицо, чтобы сказать наверняка.
– Нет, квитанция. Здесь так заведено.
Она нацарапала квитанцию – все как полагается. Случайный номер (12739), качество освещения на момент сделки («прекрасное»), общее ощущение погоды за окном («размытое марево»), свое текущее представление о будущем («размытое, но прекрасное») и быстрый набросок того, как, по ее мнению, должны выглядеть сердца вместо пульсирующих комьев из соломы и глины, врастающих, как раковые опухоли, к нам в грудь, когда нам исполняется девять лет.
Он взял протянутую квитанцию, после чего поблагодарил ее и повернулся, собираясь уйти.
– До свидания, – попрощалась она.
«КИНГ-СИТИ» – было написано на бумаге.
– До свидания, – помахал рукой мужчина, ничего не говоря.
– Подождите, – спохватилась она. – Вы так и не сказали, как вас зовут.
– Ах да, вы правы, – отозвался он, уже коснувшись рукой двери. – Меня зовут Эллиот. Приятно было познакомиться.
Дверь распахнулась и тут же захлопнулась. Джеки держала в руке листок бумаги, впервые за всю свою предположительно долгую жизнь не уверенная в том, что делать дальше. Она чувствовала, что ее размеренная жизнь, которая плавно текла много десятков лет, вдруг нарушилась и что-то пошло не так. Но в то же время она понятия не имела, почему это чувствует. Это же просто клочок бумаги, все еще зажатый в ее руке, вот и все.
Она уже заканчивала бумажную работу, как вдруг споткнулась на графе «сдатчик». Она не могла вспомнить, как его зовут. Не могла даже вспомнить его лица. Взглянула на листок бумаги: «КИНГ-СИТИ». Подняла глаза, чтобы разглядеть его в окошке, чтобы сдвинуть память с мертвой точки.
Стоя за прилавком, Джеки увидела на улице мужчину в светло-коричневом пиджаке, бежавшего в сторону пустыни. Она едва различала его фигуру на самом краю освещенной автостоянки. Он бешено размахивал руками, и чемодан подпрыгивал им в такт. Ноги его неистово молотили по земле, поднимая тучи песчаной пыли. Голова была запрокинута назад, и даже со своего места она видела, как по шее у него струится пот. Мужчина бежал так, словно стремился от чего-то, а не к чему-то. Наконец он исчез, оставив за собой тусклую полоску света.
Вот этот дом. Он похож на многие другие дома. Представьте себе, как выглядит дом.
В то же время он не похож на многие другие дома. Снова представьте себе этот дом.
С учетом всего этого он одновременно похож и не похож на другие дома. Он в точности такой же, как все дома.
С одной стороны, своей формой он напоминает другие дома. У него форма дома. Это именно дом, скажут люди, если им покажут его изображение. С другой стороны, он не похож на другие дома именно своей формой. Форма у него не совсем обычная. Конечно же, это дом, но есть что-то еще, какая-то красота внутри этого дома, скажут люди, если им покажут его изображение. Не знаю, к месту ли тут слово «красота». Это больше похоже… похоже на… Вообще-то мне не по себе. Прошу вас, хватит показывать мне эту картинку. Пожалуйста, могут взмолиться те же люди через несколько секунд. Это ужасно, это жуткая красота, которую я не понимаю. Прошу вас, прекратите.
Ну ладно, скорее всего, ответит человек, показывающий эту картинку, поскольку он может оказаться добрым и душевным. Трудно сказать, добрый ли он и душевный, если вы ничего не знаете о человеке, кроме того, что он показывает другим изображения домов. Но ведь бессмысленно идти по жизни, заранее думая плохо о людях, которых не знаешь.
Вполне разумно предположить, что дом есть некая замкнутая структура, построенная людьми и находящаяся в их владении.
Весьма странно предполагать, что дом обладает индивидуальностью, душой. Как это может прийти кому-то в голову? Это верно. Обладает. Но именно странно это предполагать. Никогда не предполагайте подобных вещей.
Еще он не похож на другие дома своими мыслями. Большинство домов не думают. У этого дома мысли есть. Эти мысли не видны на картинке. И люди их тоже не показывают. Но мысли умеют проникать во внешний мир. По большей части с помощью снов. Когда человек спит, дому вдруг может прийти мысль: «Серо-коричневый цвет не усиливает эмоции. Он практичен и банален. Никто не закричит, увидев что-то серо-коричневое». Или другая мысль: «О, боже мой, время!» Или даже: «Что такое время?» И спящему человеку такая мысль тоже может прийти в голову.
