Ознакомительная версия.
Айсфир теперь летел совсем низко, почти касаясь пропеченного солнцем песка. Его крылья совершали редкие мощные взмахи, поддерживая скольжение и взметая песок. Тинталья последовала за ним, копируя его движения и оттачивая свои летные умения. В супруге ей не нравилось многое, но он поистине был настоящим Повелителем воздуха.
Они следовали контурам ландшафта. Она знала, что он задумал. Бреющий полет приведет их к краю котловины, а потом будет безумный спуск параллельно склонам дюн. В конце него они оба, не складывая крыльев, плюхнутся в спокойную прогретую солнцем воду.
Они были уже на середине склона, когда песок на верхнем краю котловины внезапно взорвался. Полотнища укрытий были сброшены, ряды лучников выпрямились во весь рост. В их сторону полетела туча стрел. Едва первая волна стрел больно простучала по их крыльям и бокам, как взвилась вторая. Они находились слишком близко к поверхности, чтобы уйти в высоту. Айсфир проехался по песку и с разворотом въехал на мелководье. Тинталья следовала за ним слишком близко, чтобы остановиться или изменить направление. Она врезалась в него, и пока их крылья и лапы путались в теплой неглубокой воде, копейщики выскочили из своих замаскированных гнезд и кинулись на них, словно армия воинственных муравьев. За их спинами поднялись другие люди, бросившиеся вперед с тяжелыми сетями из прочных канатов и цепей.
Не заботясь о том, чтобы не повредить Тинталье, Айсфир резко высвободился. Вырвавшись из мелководья, он бросился на людей, втаптывая их в дно. Некоторые из копейщиков обратились в бегство, некоторых он расплющил мощными задними лапами, а пару десятков сбил ударом длинного хвоста. Ошеломленная, завязшая в воде, она видела, как он приводит в движение глотку и широко открывает пасть. За рядами сверкающих белых зубов промелькнули красно-оранжевые резервуары с ядом. Он развернулся к нападающим и с шипящим ревом выпустил алый туман отравы. Как только это облако накрыло оказавшихся перед ним людей, их вопли взметнулись к голубой чаше неба.
Кислота разъедала их. Доспехи из кожи или металла замедляли, но не останавливали ее действия. Капли оседали на землю, пронизывая при этом человеческие тела. На своем пути яд дырявил кожу, плоть, кости и внутренности. Попадая на песок, он шипел. Некоторые из нападавших умерли быстро, но большинство – нет.
Тинталья слишком засмотрелась на происходящее: на нее обрушилась сеть. Каждое переплетение каната было утяжелено куском свинца. В сеть были вплетены цепи – тонкие, массивные и к тому же снабженные зазубренными шипами. Ловушка охватила и сковала ее крылья, а когда она попыталась сорвать ее передними лапами, те запутались тоже. Она взревела от ярости и почувствовала, как ее собственные резервуары наполняются ядом. Копейщики вошли в неглубокую воду озера. Она мельком увидела, как лучники с наложенными на тетиву стрелами начали хаотичную атаку вниз по склону. Она дернулась, и какое-то из копий отыскало уязвимое место между чешуек за ее передними лапами – болезненное место между лапой и грудью. Наконечник вошел неглубоко, но Тинталью впервые в жизни чем-то пронзили. Она повернулась с трубным ревом боли и гнева, и яд туманом вышел из пасти вместе с ее кличем. Копейщики в ужасе отшатнулись. Попавшая на сеть отрава ослабила веревки и цепи, и они порвались под ее напором. Драконица все еще оставалась спутанной, но уже могла двигаться. Ее охватило бешенство. Люди осмелились напасть на драконов?
Тинталья выбралась из воды в толпу воинов, разрывая их когтями и хлеща хвостом, и каждый ее яростный рык нес с собой волну кислотного яда. Вскоре воздух наполнился воплями умирающих. Ей не было нужды смотреть на Айсфира: она и так слышала, как он продолжает избиение напавших.
Стрелы со стуком отскакивали от ее тела и больно впивались в стянутые сетью крылья. Тинталья взмахнула ими, сбив с ног десяток людей, и сбросила с себя остаток пут, но распахнутые крылья открыли ее уязвимые места. Она ощутила горячее жало стрелы под левым крылом. Она стремительно сложила крылья, запоздало поняв, что люди пытались заставить ее раскрыть их, подставив под удары более нежную плоть. Однако теперь сложенное крыло только вогнало древко стрелы глубже. Драконица взревела от боли и снова повернулась, хлеща хвостом. Она мельком увидела Айсфира, который зажал в пасти мужчину, вздернув его высоко в воздух. Вопль умирающего перекрыл остальные звуки боя: дракон разорвал тело врага пополам. Крики ужаса оказавшихся в отдалении было сладко слышать, и она внезапно поняла, что именно делает ее супруг.
Она поймала его мысль: «Ужас не менее важен, чем убийство. Им надо дать урок, чтобы они никогда больше даже помыслить не могли о том, чтобы нападать на драконов. Нескольким из них надо позволить сбежать, чтобы они рассказали о случившемся». И очень мрачно и резко он добавил: «Но только очень немногим!».
«Немногим», – мысленно согласилась она и, ворвавшись в гущу тех, кто явился ее убивать, начала отбрасывать их когтистой лапой так же легко, как кошка откидывает бантик на шнурке. Она щелкала зубами, отрывая ноги от торсов и руки от плеч, предпочитая калечить, а не убивать быстро. Высоко вскинув голову, она резко опустила ее, с шипеньем выбрасывая облако едкого яда. Стена людей перед ней таяла, превращаясь в кости и кровь.
* * *
День близился к вечеру, когда драконы в последний раз облетели вокруг котловины. Остатки отряда растерянными муравьями бежали к поросшей кустарником гряде.
«Пусть разнесут весть! – предложил Айсфир. – А мы вернемся в оазис, пока мясо не начало портиться».
Накренив крыло, он повернул, прекращая ленивое преследование, и Тинталья последовала его примеру.
Его предложение было очень своевременным. Копье выпало из проделанной в ее шкуре дыры, а вот стрела, вошедшая в другой бок, осталась. Тинталье не хотелось загонять ее еще глубже. В минуту передышки, когда первое избиение закончилось и способные двигаться бросились бежать, она попыталась извлечь из себя стрелу. Вместо этого стрела сломалась, а оставшийся кусок древка оказался слишком коротким, чтобы его можно было прихватить зубами. Орудуя когтями, она только вонзила стрелу еще глубже. Досаждающее присутствие деревянного древка и металлического наконечника ощущалось ее плотью при каждом взмахе крыла.
«Сколько человек сражались против нас?» – мысленно поинтересовалась она.
«Сотни. Но какая разница? Они нас не убили, а те, кому мы позволили убежать, передадут своим, как глупо было пытаться».
«Почему они на нас напали?»
Это нападение никак не укладывалось в то, что она знала о людях. Те люди, которые ей встречались, неизменно трепетали перед ней и скорее склонны были служить ей, чем нападать на нее. Кое-кто визгливо бросал ей вызов, но она находила способ их обуздать. Ей уже приходилось сражаться с людьми – но не потому, что они устроили на нее засаду. Она убивала калсидийцев просто потому, что сочла нужным встать на сторону купцов Удачного: убивала врагов удачненцев в оплату за их помощь со змеями, которым после метаморфоза предстояло стать драконами. Не могло ли нынешнее нападение быть связано именно с этим? Вряд ли. Люди живут так мало! Неужели они способны на столь продуманную месть?
Айсфир объяснил все проще.
«Они нападают на нас, потому что они – люди, а мы – драконы. Большинство людей нас ненавидят. Некоторые изображают благоговение и приносят дары, но за их лестью и дрожью прячется ненависть к нам. Никогда об этом не забывай. В этой части мира люди очень давно нас ненавидят. Когда-то, прежде чем я превратился в дракона, люди стремились уничтожить всех драконов. Они скармливали собственным стадам медленно действующий яд, пытаясь убить нас. Они захватывали в плен и пытали наших слуг-Старших в надежде узнать секреты, которые можно было бы использовать против нас. Пытаясь нас ослабить, они уничтожали наши твердыни и каменные столбы, с помощью которых перемещались наши слуги. Тех немногих из нас, кого им удавалось убить, они разделывали как скотину, используя нашу плоть и кровь как лекарства и средства для укрепления своих слабых тел».
«Я ничего подобного не помню».
Тинталья без всякого результата обратилась к наследственной памяти.
«Ты, похоже, не помнишь очень многого. По-моему, ты слишком долго пробыла в коконе. Это повредило твой разум и оставило в невежестве».
Она почувствовала укол гнева. Айсфир часто говорил ей подобные вещи. Обычно после этого она давала ему понять, что его долгое пребывание во льду вызвало у него частичное безумие. Сейчас она подавила раздражение: ей необходимо было узнать как можно больше. А еще ей досаждала стрела в боку.
«И что произошло? Тогда?»
Айсфир повернул голову на длинной шее и бросил на нее мрачный взгляд.
«Что произошло? Мы их уничтожили, конечно. Люди и без того достаточно сильно нам мешают, не хватало еще, чтобы они считали, будто могут игнорировать наши пожелания».
Ознакомительная версия.
