Роланд оглянулся на стену, которая теперь удалялась от них. Если до этого, при приближении к ней, она казалась им очень высокой, то сейчас, когда перспектива сменилась, стена представлялась ничтожной оградкой – расщепленный каменный ноготок, прилепившийся к краю безбрежной стерильной пустыни. Каменные утесы, мокрые от дождя, громоздясь друг на друга, срывались в бездонные пропасти. Прямо под стеной в скалах виднелись большие круглые дыры, похожие на пустые глазницы. Из этих дыр вместе с хлопьями малинового тумана изливалась черная вода и текла мерзкими вязкими струями вниз, перекатываясь через гранитные уступы и собираясь в вонючих отстойниках, которые выглядели такими же древними, как и сами скалы. Сюда, наверное, сливаются все городские отходы, подумал стрелок. Через край – в яму.
Только это была не яма; это была равнина, глубоко ушедшая вниз. Казалось, все земли за Ладом изначально лежали на плоской крыше гигантского подъемника и в какой-то момент незапамятного, туманного прошлого этот подъемник вдруг опустился, унося с собой здоровенный кусок мира. Одинокий путь Блейна, проходящий поверху узенькой эстакады, словно бы зависал в пустоте между просевшей землей и пасмурным небом, затянутым облаками, раздутыми от дождя.
– А что нас держит? – спросила Сюзанна.
– ЛУЧ, РАЗУМЕЕТСЯ, – отозвался Блейн. – КАК ВЫ ЗНАЕТЕ, ЛУЧ УПРАВЛЯЕТ ВСЕМ, И ВСЕ СЛУЖИТ ЛУЧУ. ПОСМОТРИТЕ ВНИЗ – Я СЕЙЧАС ВЫВЕДУ НА ЭКРАНЫ НИЖНЕГО СЕКТОРА ЧЕТЫРЕХКРАТНОЕ УВЕЛИЧЕНИЕ.
Даже Роланда замутило, когда земля под ними неожиданно взмыла вверх, приблизившись к эстакаде. Возникшая в результате картина превосходила в своем уродстве все его предыдущие познания в области безобразного… а эти познания, как сие ни печально, были весьма обширны. В результате какого-то жуткого катаклизма – из-за которого, надо думать, эта часть мира и провалилась, – вся земля, распростершаяся под ними, была выжжена и изувечена. Поверхность ее превратилась в застывшую массу спекшегося черного стекла, вздувшегося пузырями и гребнями, которые, собственно, и холмами назвать было трудно, и изрезанного глубокими расщелинами и уступами, которые весьма условно можно было назвать долинами. Несколько скрюченных низкорослых деревьев тянулись к небу своими голыми изуродованными ветвями; при таком сильном увеличении Роланду и его спутникам казалось, что это не ветки, а руки безумцев, может быть, буйнопомешанных, которые пытаются их достать. Время от времени на поверхности попадались куски каких-то керамических труб, пробившихся сквозь застывшее стекло. Большинство либо давно уже вышло из строя, либо просто отключилось, но некоторые из этих труб мерцали таинственным сине-зеленым светом, как будто в недрах земли продолжали работать гигантские горны и печи. Между трубами, набрасываясь иногда друг на друга, летали какие-то странные существа, похожие на птеродактилей, с кожистыми крыльями без перьев и крючковатыми клювами. А над некоторыми из труб кружились целые стаи этих ужасных созданий, согреваясь, наверное, в восходящих от вечных подземных огней потоках тепла.
Они пролетели над протянувшимся с севера на юг углублением в форме изломанной линии, напоминающей русло высохшей реки… только по самому его дну протекал узенький ручеек алого цвета, похожий на пульсирующую артерию. От главного русла отходили другие притоки-трещины, и Сюзанна, которая читала Толкиена, еще подумала про себя: вот что увидели Фродо и Сэм, когда добрались до сердца Мордора. Это Расселины Смерти.
Прямо под ними взвился к небу яростный фонтан, выплевывая раскаленные обломки скал и сгустки пылающей лавы. На мгновение им показалось, что пламя поглотит и спалит их. Джейк испуганно вскрикнул и забрался с ногами на кресло, прижимая Ыша к груди.
– НЕ БОЙСЯ, МАЛЕНЬКИЙ СКИТАЛЕЦ, – ободрил его Блейн протяжным голосом Джона Уэйна. – ТЫ ВСЕ ЭТО ВИДИШЬ ПРИ СИЛЬНОМ УВЕЛИЧЕНИИ.
Пламя угасло. Обломки скал, некоторые размером с дом, беззвучным градом посыпались вниз.
Сюзанна вдруг поняла, что ее затягивает этот мрачный ужас, разворачивающийся под ними, что ее поглощает неодолимое очарование смерти… что она не в силах противиться этим чарам… что темная часть ее личности, та сторона ее кхефа, которую воплощала собой Детта Уокер, уже не просто наблюдает, а впитывает все увиденное, понимает и узнает. В определенном смысле именно это место, наверное, и искала всегда Детта Уокер: физический аналог ее воспаленного и больного разума и язвительного одинокого сердца. Голые холмы к северу и востоку от Западного моря; дикие дебри лесов вокруг Врат Медведя; мертвые равнины к северо-западу от Сенда – все бледнело перед этой нескончаемой, жуткой панорамой полного опустошения. Они добрались до Отстойника и вышли на Бесплодные земли. Со всех сторон их окружала отравленная чернота этого гиблого места.
Но земли эти, хотя и отравленные, были не совсем мертвы. Время от времени путешественники различали внизу смутные очертания каких-то существ – бесформенных странных созданий, не похожих ни на человека, ни на одно из известных животных, – скачущих и резвящихся посреди обожженных, обуглившихся просторов. Эти белесые непоседливые существа в основном кучковались поблизости от гигантских труб, торчащих из остекленевшей земли, или на изломах горячих расщелин, прорезавших унылый пейзаж. Даже при четырехкратном увеличении странники не сумели как следует их рассмотреть. Никто, однако, не стал сокрушаться по этому поводу.
Среди мелких существ попадались и более крупные особи: розоватые твари, похожие чем-то на аистов, а чем-то на ожившие штативы для фотоаппаратов. Эти двигались чинно и медленно, словно в задумчивости – ну прямо священники, размышляющие о неотвратимости проклятия, – время от времени останавливаясь и проворно наклоняясь вперед, чтобы подобрать что-то с земли, как это делают цапли, когда выхватывают из воды рыбу. Было в них что-то неописуемо отвратительное – как и все остальные, Роланд тут же почувствовал это, – хотя никто бы, наверное, не смог объяснить, почему эти розовые «треноги» вызывают такое чувство. Однако факт оставался фактом: на этих аистоподобных созданий, являющихся законченным воплощением мерзости и уродства, смотреть было невыносимо.
– Нет, это не из-за ядерной войны, – сказал Эдди. – Это… это… – Его полный ужаса голос звучал тонко и жалобно, как голос ребенка.
– НЕТ, – подтвердил Блейн. – ВСЕ ЭТО БЫЛО ГОРАЗДО ХУЖЕ, ЧЕМ ЯДЕРНАЯ ВОЙНА. И ОНО ДО СИХ ПОР ЕЩЕ НЕ ЗАКОНЧИЛОСЬ. МЫ ДОСТИГЛИ ТОЙ ТОЧКИ, ГДЕ Я ОБЫЧНО НАЧИНАЮ УСКОРЕНИЕ. ВЫ УВИДЕЛИ ДОСТАТОЧНО?
– Да, – выдохнула Сюзанна. – О Господи, да.
– СТАЛО БЫТЬ, Я МОГУ ОТКЛЮЧАТЬ ОБЗОР? – В голосе Блейна опять зазвучали жестокие, глумливые нотки. На горизонте из пелены дождя проступил чудовищный горный кряж, его безжизненные вершины вонзались в серое небо, как каменные клыки.
– Можешь включить, можешь выключить, только кончай издеваться, – сказал Роланд.
– ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ ПРИШЕЛ КО МНЕ С ПРОСЬБОЙ ОТВЕЗТИ ЕГО В НУЖНОЕ МЕСТО, ТЫ КАК-ТО НЕ СЛИШКОМ ЛЮБЕЗЕН, – проворковал бархатным голосом Блейн.
– Но мы заработали эту поездку, – вмешалась Сюзанна. – Ведь мы разгадали твою загадку?
– К тому же тебя для того и построили, – поддержал ее Эдди. – Чтобы ты возил людей.
Блейн не ответил. Вернее, ответил, но не словами – из динамиков на потолке донеслось пропущенное через усилители шипение разъяренной кошки, и Эдди очень пожалел о том, что не попридержал свой болтливый язык. Салон постепенно терял прозрачность. Вот на полу опять появился голубой ковер, закрывая собой вид на кошмарную пустошь, дымящуюся под ними. Под потолком зажглись лампы, салон наполнился мягким искусственным светом. Иллюзия полета исчезла – они снова сидели в салоне для баронов.
По стенам прошла легкая дрожь, послышался низкий жужжащий гул. Вибрация двигателей начала нарастать. Джейк почувствовал, как невидимая рука мягко вдавила его в спинку кресла. Ыш огляделся, тревожно взвизгнул и принялся облизывать Джейку лицо. На экране в передней части салона зеленая точка – теперь она слегка сдвинулась к юго-востоку от фиолетового кружка с надписью ЛАД – замигала быстрее.
– А мы почувствуем? – спросила явно обеспокоенная Сюзанна. – Когда он будет преодолевать звуковой барьер?
Эдди покачал головой:
– Нет. Расслабься.
– А я кое-что знаю, – неожиданно произнес Джейк. Все повернулись к нему, но он обращался не к ним. Он смотрел на карту маршрута. У Блейна, конечно, не было лица – подобно Волшебнику Изумрудного Города, Озу Великому и Ужасному, он выступал только как бестелесный голос, – но за неимением лучшего со словами вполне можно было обращаться к карте. – Я кое-что про тебя знаю, Блейн.
– ПРАВДА, МАЛЕНЬКИЙ СКИТАЛЕЦ?
Эдди подался вперед и прошептал Джейку в самое ухо:
