Десять секунд спустя на пороге появляется девчонка – она в неуклюжих ботинках и с бледно-розовым рюкзачком, набитым так, что, того гляди, лопнет. Я подхожу к ней и хватаю ее за руку. Но она вырывается и со всех ног бежит за дом, к машине.
Мы внутри внедорожника, трясемся по горной тропе, возможно, достаточно быстро, чтобы скрыться, но никто пока не осмеливается сказать это вслух. Судя по тому, как Несбит ведет, нам суждено погибнуть скорее в автокатастрофе, чем от охотничьей пули. Мы с Габриэлем на заднем сиденье машины. Поперек нас лежит Пайлот, ее босые ноги прямо на моих коленях. Удивительно, но от них пахнет мятой. Однако сильнее всего сейчас в машине запах страха. Воздух загустел от него. Мы едем уже три часа и за все время не обменялись и парой слов: каждая прошедшая минута укрепляет в нас ощущение того, что мы спаслись. Я вижу профиль Ван и замечаю, что ее челюсти уже не так судорожно сжаты, как раньше, но даже ей было страшно. Ван дала Пайлот снадобье от боли, и, к счастью, та мирно спит все время. Но до тех пор я просто не мог слышать ее крики, да и остальные, думаю, тоже.
Я поворачиваюсь к Габриэлю. Он держит тряпку на животе Пайлот. Тряпка вся пропиталась кровью. У Пайлот такой вид, будто она не проживет и минуты, но у нее и полчаса назад был такой же вид. Обе охотничьи пули по-прежнему у нее внутри. Ван только поглядела на ее раны и сразу сказала, что пулю, которая в животе, она не вытащит, и по тому, как она это сказала, я понял, что это конец. Остается только ждать.
Девчонка скорчилась на полу у ног Габриэля, она убирает с лица Пайлот волосы, что-то шепчет ей.
Габриэль спрашивает меня:
– Ты в порядке?
Я не знаю. Говорю «да» и отворачиваюсь к окну.
– А я нет, – говорит Несбит. – До смерти хочу писать.
Машина, скользя, останавливается. Вокруг нас покатые холмы, поля. Что это за местность, неизвестно. Несбит выключает мотор и выходит из машины. Мы сидим молча, ждем, когда уляжется пыль.
Несбит стоит у машины и писает.
– Благодать какая.
Ван спрашивает у Габриэля:
– Как пульс?
– Слабый. Редкий.
– У Пайлот мощные способности к исцелению, но яд из пуль в конце концов подавит и их.
Несбит наклоняется назад, в машину, и спрашивает:
– Ну как, Габби, Пайлот что-нибудь сказала тебе до того, как ее подстрелили? Вы с ней достаточно долго болтали.
– Да, но я мало узнал. Сначала она говорила, что не знает, где дом Меркури, хотя я был уверен, что она врет. Я льстил ей, как мог, говорил, что она единственная в своем роде, ведь никто не знает Меркури лучше, чем она, и все же осторожно сомневался, что на свете есть хоть один человек, который был бы приглашен в ее дом. Она и тут смолчала. Тогда я сказал, странно, что Меркури больше всех доверяла Розе, урожденной Белой Ведьме, и только она знала доступ в ее настоящий дом. Тут Пайлот не выдержала. Она сказала, что ее тоже приглашали и что она была в доме у Меркури несколько раз. Она и познакомила Розу с Меркури много лет тому назад. Сама привела Розу туда.
– Но она сказала, что честь истинной Черной Ведьмы и дружба с Меркури обязывают ее к тому, чтобы молчать. Меркури не хотела, чтобы кто-нибудь знал, как попасть к ней в дом.
Ван перебивает его:
– Так ты хочешь сказать нам, что ничего не узнал о том, где находится ее дом?
– В общем, да.
– Столько трудов, и все напрасно! – Несбит пинает колесо машины.
Габриэль продолжает:
– Я сказал, что Меркури, возможно, бросила свой дом теперь, когда Охотники висят у нее на хвосте. А может, они его даже нашли. Пайлот рассмеялась и сказала, что его не найдет никто и никогда. Еще она сказала, что собирается отвезти туда эту девчонку, взамен Розы. – Габриэль бросил взгляд на девочку, сидевшую у его ног.
Ван говорит:
– Вряд ли она сказала ей, где именно живет Меркури?
– Пайлот твердо сказала, что только она знает, где это, но никогда никому не скажет. Еще она сказала, что ей самой в этой деревне ничего не грозит. Что рядом с ней отродясь не бывало Охотников. Так что, думаю, они приехали вместе с нами. Значит, либо Иск выдала нас, либо они шли по нашему следу от самой Барселоны.
– Нет, за нами они не шли, иначе меня бы тоже уже здесь не было, – говорит Ван. – Наш внедорожник нельзя было не заметить. Иск по своей воле ничего бы им не сказала, и быстро они тоже от нее ничего не добились бы. Может, кто-то из девчонок? – Она смотрит на Несбита. Тот кивает.
– Значит, Иск мертва или в плену. Если ее схватили, она скажет им о твоей встрече с Селией и о том, что я был там, – говорю я.
– Разумное предположение.
Несбит ругается и обходит машину кругом, попутно пиная ее еще раз.
Девчонка у ног Габриэля шевелится, он что-то говорит ей по-французски. Она отвечает ему так же.
– Перс? – Ван улыбается девочке. – Ее зовут Перс?
– Да, – отвечает Габриэль.
Беседа продолжается по-французски. Ван тоже участвует, и, в довершение всего, в переднюю дверь заглядывает Несбит и тоже вступает в разговор.
Девочка говорит и смотрит на меня, и мне кажется, что я тоже хотел бы сказать ей что-нибудь, но даже по-английски не знаю, как сказать, что мне жалко Пайлот, и я не знаю, что теперь будет с ней, и что жизнь вообще дерьмо, с какой стороны ни глянь. Конечно, Ван может приглядеть за тобой, но приемная мать из нее еще та, да и Несбит был бы своеобразным родителем. Хотя, с другой стороны, все лучше, чем ишачить на Меркури.
И тут по ее глазам я понимаю, что ничего такого она от меня не ждет. А она начинает кричать. Даже не зная французского, я догадываюсь, что она сыплет проклятиями. Ее лицо совсем близко к моему, я вжимаюсь спиной в дверцу машины, а ее слюна брызжет мне в лицо. Габриэль хватает ее обеими руками, оттаскивает от меня, шепчет ей что-то на ухо, но ничего не помогает, она лягает меня, и Габриэлю приходится обхватить ее ногой за ноги, чтобы утихомирить. Я открываю дверцу и вываливаюсь наружу. Встаю, вытирая рукавом оплеванное лицо, и смотрю на клубок из рук и ног на заднем сиденье машины.
– В чем дело?
– Просто она тоже не любит шавок, да еще считает, что это из-за тебя на нас напали Охотники.
Ван выходит из джипа и обходит его кругом, чтобы встать рядом с нами. Она вытаскивает сигарету, Несбит щелкает зажигалкой. Потом Ван протягивает портсигар Габриэлю. Перс что-то кричит и снова брыкается, и я понимаю, что Ван предлагала сигарету ей. Ван поворачивается к Несбиту и говорит:
– Какая строптивая. – И затягивается сигаретой, глотая дым. Потом говорит Габриэлю: – Выясни о ней все, что сможешь.
Габриэль заговаривает с Перс, и она отвечает ему чуть более вежливо. Ван слушает и переводит:
– Ее родители умерли, отец много лет назад, мать недавно, от рук Охотников; сама девчонка сбежала. Ей десять, так она говорит. Пайлот собиралась отвести ее к Меркури.
Ван добавляет:
– Не думаю, чтобы Меркури обрадовалась бы этой мелкой злючке. Но она может оказаться нам полезной. Раз Меркури ищет ученицу, Перс может стать нашим пригласительным билетом в ее дом.
– Остается только найти сам дом.
– Верно, и эта проблема начинает меня утомлять. – Ван снова глубоко затягивается сигаретой. – Габриэль, ты ведь спрашивал у Перс, знает ли она, где дом Меркури?
– Да. Она говорит, что не знает. Я ей верю.
Ван роняет сигарету на землю и смотрит на нее.
– Да, я тоже. А значит, единственный способ узнать это – спросить у самой Пайлот.
– Снадобье? – спрашиваю я.
– Да, но это не так просто. Лучше всего было бы, конечно, зелье правды, но оно долго готовится, требует адаптации к конкретному человеку, да и вообще хорошо работает, только когда человек крепок телом, но слаб духом. А у нас тут костлявая и упрямая умирающая ведьма. Куда сложнее.
– И что?
– Есть другой способ: снадобье, которое дает доступ к ее памяти об этом месте, о том, как она туда ходила, что там делала.
– Видение?
– Да. Я смогу приготовить его, если у меня будет что-нибудь от Пайлот и что-нибудь от Меркури. – Она без особой надежды смотрит на Габриэля. – У тебя, наверное, ничего такого нет?
– Есть булавка, которую я снял с Розы. Меркури делала их сама и давала ей. – Габриэль показывает ее Ван, но та качает головой. – Это магия. Если я воспользуюсь ею, она может исказить магию снадобья.
– Другого выхода нет. Придется пробовать зелье правды, – говорю я.
– У нас мало времени, – стоит на своем Ван.
Габриэль говорит:
– Может, мы просто спросим у нее, когда она придет в себя; вдруг она передумает.
– Вряд ли, но другого выхода у нас нет. Она проснется через пару часов. А до тех пор мы будем отдыхать. Мы все устали.
– Прямо здесь? – переспрашивает Несбит, озираясь на окружающее нас огромное пустое пространство.
