Джон Толкин - Хранители Кольца

Ознакомительная версия.

– А ну-ка прекратите! – одернул их Мерри. – Ишь надумали – начинать новое житье со свары! Чтоб вы знали, так там три ушата и котел кипятку. Кстати – может, пригодятся – полотенца, мыло и прочее. Обливайтесь и отмывайтесь, да поживей!

Мерри с Толстиком отправились на кухню довершать приготовления к ночному ужину. Через коридор из умывальной наперебой доносились обрывки песен, галдеж и плеск. Потом все перекрыл голос Пина: тот горланил излюбленную банную песню Бильбо:

Раздался шумный всплеск и крик Фродо: «Эй, ты!» Похоже, Пин ухитрился чуть не разом выплеснуть на себя и на пол весь свой огромный ушат.

Мерри подошел к дверям.

– Ну вы, грязнули! – позвал он. – Как насчет поужинать и хлебнуть пивка?

Фродо вышел, причесываясь. Мерри сунул нос в дверь.

– Ничего себе! – воскликнул он. На полу можно было плавать. – Это вы, голубчик Перегрин, натворили? Все вытрите досуха – а не поспеете к ужину, значит, такая ваша судьба.

Ужинали на кухне, за столом возле большого камина.

– Ну, грибов-то вы уже наелись? – спросил Толстик без особой надежды.

– Наелись и еще поедим! – крикнул Пин.

– Грибы мои! – объявил Фродо. – Их изготовила лучшая хозяйка на свете – госпожа Бирючиха! Уберите лапы, я вам сам положу.

Хоббиты очень любят грибы, даже больше нашего. Поэтому юный Фродо и повадился когда-то лазить к Бирюку. Но сейчас грибов было вдоволь, по-хоббитски. И кроме грибов снеди хватало, так что даже Толстик Боббер под конец облегченно, хотя и с трудом вздохнул. Они отодвинули стол и расположились в креслах у огня.

– Потом приберемся, – сказал Мерри. – Давайте рассказывайте. Ишь какие – у них приключения, а тут работай. Ну-ка, с начала до конца, а особенно про Бирюка – что он, свихнулся? В чем дело-то? Я чуть не обалдел – это чтобы он чего-нибудь испугался?

– Испугаешься тут, – прервал неловкое молчание Пин. – Поглядел бы я на тебя: куда ты, туда и они – Черные Всадники.

– Какие такие всадники?

– Черные на черных конях, – объяснил Пин. – Фродо, видно, говорить не желает – ну, так я вам расскажу.

И он рассказал про их путешествие от самого Норгорда. Сэм кивал головой, покашливал и поддакивал. Фродо молчал.

– Я бы наверняка подумал, что ты все это сочиняешь, – сказал Мерри, – если б не видел своими глазами ту мерзость на пристани. И если бы не слышал голоса Бирюка. А ты что скажешь, Фродо?

– Из него всю дорогу слова было не выжать, – пожаловался Пин. – В молчанку играет, а толку-то: даже Бирюк догадался, что все беды – от сокровищ дяди Бильбо.

– Пусть себе гадает, – буркнул Фродо. – В точности ему ничего не известно.

– Это как сказать, – возразил Мерри. – Старик дошлый: на уме у него куда больше, чем на языке. Он и по Вековечному Лесу, говорят, побродил в свое время – и вообще чего только не знает! Ты хоть скажи, Фродо, догадался-то он правильно?

– Ну… – Фродо помедлил. – Кое-что он сообразил верно. Все это связано с тогдашними приключениями Бильбо, и Всадники ловят, а вернее, разыскивают его или меня. И раз на то пошло, скажу еще, что дело совсем нешуточное и очень опасное. Здесь не укрытие и спрятаться мне негде. – Он оглядел окна и стены так, словно они вот-вот исчезнут. Трое молодых хоббитов обменялись многозначительными взглядами.

– Наконец-то, – прошептал Пин.

– Да! – сказал Фродо и решительно выпрямился. – Пора, хватит откладывать. У меня для вас грустная новость, не знаю только, с чего начать.

– Уж так и быть, – спокойно предложил Мерри, – давай я за тебя начну.

– Ты – за меня? – воззрился на него Фродо.

– Вот-вот, а ты послушай. У тебя сейчас тяжело на сердце: трудно ведь так сразу прощаться. Ты, конечно, давно собирался уйти из Хоббитании, да все откладывал; но вот подкралась большая беда, и раздумывать стало недосуг. Пошел, а в путь тебе совсем не хочется. Нам тебя очень жалко.

Фродо раскрыл было рот, потом закрыл – и глядел так изумленно, что они расхохотались.

– Фродо, старина! – воскликнул Пин. – Ты что, и правда думал, что всем нам заморочил голову? Куда тебе: и старался-то не очень, и мозгов-то не хватит. Ты уж с апреля в путь собираешься. Ходишь, бормочешь: «Когда-то снова увижу эту долину?» – и всякое такое. Да еще притворяешься, что деньги, мол, на исходе, а кому подумать, Торбу продал – Лякошелям!..

– Вот тебе раз, – протянул Фродо. – А я-то думал – я такой осторожный и скрытный. Что бы, интересно, сказал на это Гэндальф? Так, значит, весь Норгорд только о моем отъезде и говорит?

– Глупости! – возразил Мерри. – Хоть и ненадолго, но пока что тайна твоя известна одним нам, заговорщикам: мы ведь тебя знаем как облупленного, пойми. Ты о чем-нибудь думаешь, а у тебя на лице все и написано. Правду сказать, я очень к тебе приглядывался, когда Бильбо ушел, потому что понял: и этот уйдет, дай срок. Очень мы боялись, что ты улепетнешь от нас потихоньку. Весну и лето мы с тебя глаз не спускали, все взвесили и решили. Ты от нас так просто не удерешь, не надейся!

– Ничего не поделаешь, дорогие мои друзья, – сказал Фродо. – Вам горько, мне еще горше, но отговаривать меня не надо. Раз уж вы догадались, так лучше помогите или хотя бы не мешайте.

– Да ты не понял! – крикнул Пин. – Кто тебя держит – иди, а уж мы как-нибудь от тебя не отстанем, я и Мерри. Сэм замечательный малый, он за тебя дракону глотку перегрызет, если дотянется. Только ведь тебе одного спутника мало будет, путешествие-то опасное.

– Дорогие мои, хорошие хоббиты! – дрогнувшим голосом воскликнул Фродо. – Ну разве могу я на это согласиться? Я тоже давно все обдумал и решил. Опасное, говорите, путешествие? Гораздо хуже! Это вам не поход за сокровищами, не прогулка «Туда и Обратно». Смерть со всех сторон и за каждым поворотом.

– Спасибо, объяснил, – насмешливо отозвался Мерри и вдруг отчеканил: – Потому-то мы с тобой и пойдем. Мы знаем, какое это страшное Кольцо, вот и хотим помочь тебе против Врага.

– Кольцо?! – проговорил вконец ошеломленный Фродо.

– Да, Кольцо, – сказал Мерри. – Ну, Фродо, ты, видно, думаешь, что друзья у тебя – полные олухи. Да я про Кольцо знаю уж сколько лет, знал еще при Бильбо, но раз ему угодно было секретничать, так и я не болтал. Бильбо я знал хуже, чем тебя: и сам был куда моложе нынешнего, и он куда хитрей твоего. Но была и на него проруха – хочешь, расскажу?

– Рассказывай, – слабо отозвался Фродо.

– Попал он в проруху из-за Лякошелей. Однажды, за год до Угощения, шел я по дороге и завидел впереди Бильбо. Я за ним, а тут, извольте, вдали показались Лякошели, идут навстречу. Бильбо попятился, сунул руку в карман, и вдруг – на тебе – исчез! Я так обалдел, что сам чуть не забыл спрятаться; потом опомнился, прыг через ограду и плюх в траву. Лякошели прошли, а на пустой дороге спокойненько возникает Бильбо и сует в карман что-то золотое, блестящее.

Мне, конечно, стало интересно. Да что там, я прямо шпионить за ним начал. Судите, как знаете, – такой уж я был любопытный в свои восемнадцать лет. Увы, Фродо, надо еще признаться, что я один во всей Хоббитании – кроме тебя, конечно, – видел даже записки Бильбо.

– И записки? – вскричал Фродо. – Да что же это в самом деле! Неужели ничего нельзя сохранить в тайне?

– Почему, можно, но не от всех, – сказал Мерри. – Я, правда, одним глазком только глянул, а уж как ловчил! Записки свои он берег словно зеницу ока. Любопытно, что с ними сталось, я бы еще и другим глазом поглядел. У тебя они, кстати, не с собой?

– Нет. Записок в Торбе не было. Видно, Бильбо их забрал.

– Да, ну так вот, – продолжал Мерри, – я что знал, то держал про себя до нынешней весны. А когда запахло бедой, мы составили наш заговор, и каждый выложил, что ему известно. Ты ведь молчун, вроде Гэндальфа – тот, правда, еще хуже тебя. Не скрою, однако, был у нас и главный слухач-соглядатай, не скрою и, ладно уж, покажу.

– Покажи, где он? – сказал Фродо, затравленно озираясь, словно ждал, что сейчас из буфета вылезет черный соглядатай в черной маске.

– Давай, Сэм, не стесняйся! – позвал Мерри, и Сэм встал, виновато опустив руки, красный до ушей. – Вот кто у нас главный добытчик сведений! И немало, я тебе скажу, он их добыл, пока его не сцапали. А с тех пор как воды в рот набрал – честность ему, видите ли, не позволяет.

– Сэм! – только и мог воскликнуть Фродо. Он даже не знал, смеяться, сердиться или с облегчением вздохнуть: так и так он-то выходил дурак дураком.

Ознакомительная версия.