Мертвый Отор повалился на него, сбив с ног.
Дыхание оставило Джона, когда он угодил спиной на упавший стол. Меч, где меч? Он потерял проклятый меч. Джон попытался закричать, но труп засунул свои черные мертвячьи пальцы ему в рот; Джон ощутил, что его сейчас вырвет, и попытался оттолкнуть мертвеца, но тот был слишком тяжел. Труп проталкивал ледяную руку дальше в глотку, не давая Джону дышать. Лицо мертвеца приближалось, закрывая мир, мороз покрыл глаза покойника искристой голубизной. Джон впился в холодную плоть ногтями, ударил ногами. Он пытался кусать, бить, дышать…
Внезапно груз мертвого тела исчез, и его пальцы выскользнули из горла Джона. Обессилевший Джон едва сумел перевалиться на живот, сотрясаясь и икая.
Призрак вновь взялся за дело. Лютоволк впился зубами в нутро мертвяка и начал рвать и терзать его. Джон лежал, почти не осознавая, что происходит, и не сразу сообразил, что пора поискать меч… Тут он увидел лорда Мормонта, голого и не до конца проснувшегося, появившегося в дверях с масляной лампой в руке. Изжеванная, лишенная пальцев рука билась о порог, пытаясь перебраться к нему.
Джон попытался вскрикнуть, но голос оставил его. Поднявшись на ноги, он отбросил отсеченную кисть и выхватил лампу из пальцев Старого Медведя.
Пламя, затрепетав, едва не погасло.
– Жги, – каркнул ворон. – Жги, жги, жги!
Повернувшись, Джон заметил шторы, которые сорвал с окна. Он бросил лампу на кучу обеими руками. Хрустнул металл, стекло разбилось, потекло масло, и шторы разом занялись пламенем. Прикосновение тепла к лицу было слаще любого поцелуя, который приводилось знать Джону.
– Призрак! – вскрикнул он.
Лютоволк отпрыгнул и приблизился к хозяину, мертвец поднимался, темные змеи вываливались из огромной раны в его чреве. Джон запустил руки в огонь, схватил горящие занавески и бросил их в мертвяка. «Пусть он сгорит, – молил он, когда ткань накрыла труп. – Боги, прошу вас, пусть он сгорит!»
Бран
Холодным ветреным утром прибыли Карстарки во главе трех сотен всадников и почти двух тысяч пеших из своего замка в Кархолде. Колонна приближалась, поблескивая в бледном свете солнца стальными остриями пик. Перед ней шел человек, выбивая гулкий неторопливый походный ритм на барабане, который был больше его самого. Бум, бум, бум.
Бран следил за их приближением со сторожевой башенки на внешней стене с помощью бронзовой подзорной трубы мэйстера Лювина, сидя на плечах Ходора. Прибывших возглавлял сам лорд Рикард, сыновья его Харрион, Эддард и Торрхен ехали возле отца под черными как ночь знаменами, украшенными белым солнцем – символом их дома. Старая Нэн утверждала, что в жилах рода текла кровь Старков, от которых ветвь эта отделилась несколько веков назад. Однако, на взгляд Брана, прибывшие не напоминали Старков: высокие могучие люди, густобородые, с волосами ниже плеч. Их плащи были сделаны из медвежьих, тюленьих и волчьих шкур.
Пришли последние, он знал это. Остальные лорды уже собрались в Винтерфелле со своими войсками. Брану хотелось посмотреть, как наполняются зимние дома, на оживленную толпу, каждый день собиравшуюся по утрам на рыночной площади, увидеть улицы, изрытые колесами и копытами. Но Робб запретил ему оставлять замок.
– Мы не можем выделить людей, которые будут тебя охранять, – объяснил он брату.
– Я возьму Лето, – возразил Бран.
– Не веди себя как ребенок, – сказал Робб. – Ты знаешь, в чем дело. Только два дня назад человек лорда Болтона зарезал человека лорда Сервина в «Дымящемся полене». Наша леди-мать сдерет с меня шкуру, если я позволю себе рисковать твоей жизнью, – окончил он голосом лорда Робба, и Бран понял, что возражений быть не может.
Так было из-за того, что произошло в Волчьем лесу, Бран знал это. Ему до сих пор снился тот день. Он оказался беспомощен как младенец, способный защитить себя не более, чем, скажем, Рикон. Даже менее… Рикон хотя бы стал отбиваться. Бран ощутил стыд. Он ведь всего лишь на несколько лет младше Робба, но если брат уже почти стал взрослым, значит, и он тоже. Он должен научиться защищать себя.
Год назад, до того, он бы убежал в Зимний городок, даже если бы пришлось для этого самому перелезать через стены. Тогда он мог сбегать по лестнице, сам садился и слезал со своего пони и научился владеть деревянным мечом достаточно хорошо, чтобы сбить принца Томмена с ног. А теперь ему оставалось лишь наблюдать за происходящим через зрительную трубу. Мэйстер Лювин показал ему все знамена: кольчужный кулак Гловеров, серебряный на алом фоне; черного медведя леди Мормонт; жуткого, лишенного кожи человека Болтонов из Дредфорта; лося Хорнвудов, боевой топор Сервинов, три страж-дерева Толлхартов и устрашающий герб дома Амберов – ревущего великана в разорванных цепях.
Вскоре он узнал и лица гостей, когда лорды с сыновьями и рыцарями начали съезжаться в Винтерфелл на пиры. Даже Большой зал не вмещал сразу всех, поэтому Робб принимал своих основных знаменосцев по очереди. Брану всегда предоставлялось почетное место по правую руку от брата. Некоторые из знаменосцев посматривали на него с жестким недоумением, словно бы удивляясь тому, что над ними восседает зеленый мальчишка и – более того – калека.
– Сколько же их собралось? – спросил Бран у мэйстера Лювина, когда лорд Карстарк и его сыновья проехали через ворота наружной стены.
– Двенадцать тысяч человек или около того.
– А сколько среди них рыцарей?
– Не слишком много, – ответил мэйстер с легким нетерпением. – Чтобы стать рыцарем, нужно выстоять стражу в септе и принять помазание семью елеями, освящающее обет. На севере лишь несколько знатных домов почитают Семерых. Остальные чтут старых богов и не посвящают в рыцари… но эти лорды, их сыновья и присяжные мечи обладают не меньшей доблестью, отвагой и честью. Человек не становится достойнее, когда к его имени приставляют «сир». Я говорил это тебе уже сотню раз.
– И все же, – спросил Бран, – сколько среди них рыцарей?
Мэйстер Лювин вздохнул:
– Три сотни, быть может, четыре… кроме того, у нас есть три тысячи тяжеловооруженных всадников, не являющихся рыцарями.
– Лорд Карстарк последний, – задумчиво заметил Бран. – Робб будет пировать с ним сегодня вечером.
– Вне сомнения.
– А сколько осталось… дней до начала похода?
– Робб должен выступить вскоре или же не выступать вовсе, – ответил мэйстер Лювин. – Зимний городок набит до отказа, и это войско объест всю округу, если простоит здесь достаточно долго. Остальные – рыцари курганов, болотные жители, лорды Мандерли и Флинт – присоединятся к нему на Королевском тракте. В Речных землях началась война, и брату твоему придется пройти много лиг.
– Я знаю. – В голосе Брана прозвучало горе. Передавая бронзовую трубу мэйстеру, он заметил, насколько редкими сделались волосы Лювина на макушке. Бран видел сквозь них розовую кожу; странно смотреть на мэйстера сверху, когда всю свою жизнь ты глядел на него снизу вверх. Но тот, кто сидит на спине Ходора, глядит на всякого сверху вниз. – Я не хочу больше смотреть. Ходор, отнеси меня назад в замок.
– Ходор, – пробормотал Ходор.
Мэйстер Лювин убрал трубку в рукав.
– Бран, твой лорд-брат сегодня не сможет зайти к тебе. Он должен поприветствовать лорда Карстарка и его сыновей и выказать им свое расположение.
– Я не обеспокою Робба. Я хочу посетить богорощу. – Бран опустил свою руку на плечо Ходора.
– Ходор…
Высеченные в граните опоры для рук складывались в лестницу, расположенную во внутренней стене башни. Напевая что-то непонятное, Ходор спускался, перемещая руку за рукой. Бран раскачивался на его спине в плетеной корзине, которую соорудил для него мэйстер Лювин, позаимствовав идею от женщин, которые в корзинах на спине переносили хворост; прорезать отверстия для ног и приспособить ремни, чтобы равномерно распределить вес Брана, было не так уж трудно. В корзине было не так хорошо, как на спине Плясуньи, однако кобыла пройдет не всюду, и Бран не ощущал стыда, как бывало, когда Ходор носил его на руках, словно младенца. Ходору, похоже, тоже было удобнее, однако трудно сказать, что ему нравится. Сложности возникали только в дверях. Иногда Ходор забывал, что Бран сидит на его спине, и тогда проход через дверь оказывался болезненным.
