Ознакомительная версия.
У них нет возможности принести Меч. Тем не менее, в то же самое время Рис понимал, что они не могут просто оставить его здесь, не могут вернуться с пустыми руками. И они не могут оставить его в руках Фо, которые поднимут его на другую сторону Каньона и опустят Щит.
Рис отчаянно осматривал обстановку в поисках решения.
И затем, конец, он его нашел.
Рис увидел светящуюся яму с лавой в центре поля боя и, как бы больно это ни было, он знал, что выбора у него нет. Если они не могут отнести Меч назад, они должны уничтожить его.
Но не уничтожит ли исчезновение Меча и Кольцо тоже? Разрушит ли это Щит? Рис этого не знал, но у него не было другого выбора. Это была отчаянная ситуация, и он знал только одно – если он ничего не сделает, тогда Меч точно попадет не в те руки, и Щит непременно будет опущен, а Кольцо – несомненно разрушено.
Рис должен рискнуть.
«К ЛАВЕ!» – приказал он.
С последним отчаянным толчком Рис и остальные подняли валун на плечи и направились к яме. Элден и О'Коннор сражались с Фо вокруг них. Каждый шаг давался с трудом из-за болотного дна Каньона. Они пробирались к яме шаг за шагом и вскоре Рис ощутил жар на лице от сияния лавы.
Они остановились у обрыва с трясущимися руками, и Рис посмотрел вниз на расплавленный огонь.
«Ты уверен, что хочешь сделать это?» – крикнул О'Коннор.
Рис не был в этом уверен, но другого выхода нет.
«В ЛАВУ!» – приказал он.
Его друзья подчинились приказу и начали опускать валун. Рис ощутил чрезвычайный вес на своих плечах и руках, когда они подняли валун и бросили его вместе с Мечом через край, в раскаленную яму огня.
Когда он погрузился, вся земля затряслась под ними. Это было самое сильное землетрясение, которое когда-либо испытывал Рис, достаточно сильное для того, чтобы сбить их всех с ног.
Наблюдая за тем, как тает валун, глядя в пламя, Рис задавал себе только один вопрос: «Что же я натворил?»
Тор стоял с мечом в руке лицом к Гвендолин, которая стояла перед ними на коленях с опухшим от слез лицом. Тор пытался вспомнить. Он смотрел на ее лицо и какая-то смутная часть его припоминала, что это лицо что-то значит для него. Но он не мог вспомнить, что именно. Неужели они знакомы?
Солдаты на широкой поляне по обе стороны от них остановили свое сражение и наблюдали за этим противостоянием между Тором и Гвен, Королевой МакГилов. Тор смотрел в ее глаза, в ее красивые глаза, рассматривал ее лицо и пытался воскресить память.
Что-то вернулось к нему… вспышки… он не был уверен в том, что увидел. Он не мог собрать все воедино.
«Торгрин, это я», – сказала Гвен, продолжая плакать. – «Вернись ко мне. Это я, Гвендолин. Я люблю тебя. Я прошу прощения за все, что натворила. Ты не такой, как твой отец. Я люблю тебя. Я люблю тебя».
Тор стоял перед ней, в его глаза катился пот, его руки тряслись, пока он держал свой меч над этой девушкой. Одна часть его понимала ее, но другая часть ее не узнавала.
«ТОРНИКУС, СЫН МОЙ!» – прогремел Андроникус. – «Не верь ей! Она – враг. Враг твоего отца. Она наполнена ложью. Она пришла, чтобы предать тебя. Если ты – мой единственный сын, ты должен подчиниться мне сейчас. Убей эту женщину. Убей ее и докажи мне свою преданность раз и навсегда».
Тор услышал слова своего отца и они отозвались в нем как приказ, управляющий его конечностями, которыми он не мог пошевелить. Словно он сам произносил эти слова. Это было нечто большее, чем приказ. Ему казалось, что эти слова были его собственным желанием, высказанным вслух.
Тор стоял с трясущимися руками и, в конце концов, понял, что он должен сделать. С ним говорил отец и только это имеет сейчас значение.
Вдруг Крон зарычал и прыгнул на Тора.
Тор развернулся и дал волю своим боевым навыкам. Он ударил Крона своей латной рукавицей. Леопард заскулил и отлетел в сторону. Гвендолин закричала, когда Крон упал на бок, пролетев несколько футов. Он заскулил.
Тор снова высоко поднял свой меч, на этот раз, чтобы нанести последний удар. Ради своего отца. Пришло время навсегда стать его единственным сыном. Чего бы это ни стоило. Гвен рыдала, но это больше не имело значения. Тор должен сделать то, что должен.
«ТОРГРИН!»
Голос прорез воздух, заставив Тора остановиться. Этот голос принадлежал женщине, которую он не узнавал. Он никогда его не слышал, но, тем не менее, голос показался ему знакомым.
Тор обернулся и увидел, что из толпы вышла женщина. Она медленно приближалась к нему, не отводя от него своих больших голубых глаз. Она шла через поляну, ни разу не дрогнув, глядя на него.
Девушка встала рядом с Гвендолин. Она положила свою мягкую руку на плечо Гвен и продолжала напряженно смотреть на Тора, ее глаза светились сквозь него.
«Ты не можешь причинить ей вред», – сказала она уверенным, властным голосом. – «Ты не можешь причинить ей вред, потому что я приказываю тебе. Я, Алистер, приказываю тебе».
Тор смотрел в ее глаза, и звук голоса этой девушки проходил через все его тело, сражаясь внутри него, противостоя голосу Андроникуса. Это был самый сильный звук, который он когда-либо слышал в своей жизни, и вибрация делала с ним что-то, чего он не понимал. Каким-то образом этот голос разрушал чары его отца. Впервые Тор начал приобретать ясность. Ему показалось, словно поднялся туман, словно с него начало опадать большое количество слоев.
Тор хотел, чтобы она продолжала говорить – он жаждал, чтобы девушка сказала что-то еще.
«Алистер», – повторил он.
По какой-то причине это имя звучало в его голове. Он не знал, почему.
«Торгрин», – сказала Алистер. – «Ты не причинишь ей вред, потому что ты не такой. Таким тебя хочет видеть Андроникус. Но ты – не твой отец. Ты – Торгрин из Западного Королевства. Ты – не твой отец и не твоя мать. Ты – это ты. Я знаю это, потому что знаю тебя».
Тор моргнул, пот обжигал ему глаза, в то время как внутри него происходила битва. Чем больше она говорила, тем больше он ощущал, как таяло влияние Андроникуса. Тор стоял с мечом в невероятно трясущейся руке.
«Торгрин», – сказала Алистер, делая шаг вперед и положив мягкую ладонь ему на запястье. Когда она это сделала, Тор не стал противиться. Он начал медленно опускать меч, расслабив хватку.
По какой-то причине она была единственной – единственной, кто смог до него достучаться. В этой девушке была какая-то энергия, которую он не понимал. С каждым произнесенным словом она все больше заставляла его прийти в себя, увидеть реальную ситуацию перед собой.
Тор оглянулся по сторонам и впервые на него снизошла ясность. Он увидел Гвендолин, единственную истинную любовь в его жизни, которая стояла перед ним на коленях и плакала. Он с ужасом увидел себя, держащего в руках направленный на нее меч. Он увидел скулящего Крона, который лежал на боку. Тор увидел, что противостоит своим собственным людям.
Это было выше его сил. Тор возненавидел себя. Он хотел вонзить меч в свое собственное сердце. Он предпочел убить бы себя самого, чем хотя бы направить меч на Гвендолин. Тор почувствовал, как по его щеке побежала слеза, как внутри него поднялось чувство вины. Ему казалось, что он предал всех своих людей, всех тех, кого любил больше всего на свете.
А больше всех Гвендолин. Женщину, которую он любил больше, чем смог бы выразить словами. Он хотел упасть на колени и молить ее о прощении, молить о прощении каждого из них.
Тор обернулся и посмотрел на Алистер и, когда его глаза встретились с ее глазами, он ощутил еще большую ясность. Наконец, пелена спала. Наконец, Тор пришел в себя. Кто эта женщина?
«Торгрин, ты больше никому не причинишь вред», – сказала она. – «Потому что ты – не один из них. Ты – один из нас. Я знаю это, потому что знаю тебя. Я знаю это, потому что у нас с тобой один отец. И одна мать».
Алистер смотрела в его глаза, и Тор почувствовал себя завороженным. Он чувствовал, что находится на пороге великого открытия – того самого, которое изменит всю его жизнь навсегда. Пока он смотрел на девушку, земля, все Кольцо вдруг затряслось, земля тряслась так сильно и необъяснимо, словно только что произошло какое-то космическое событие, словно все Кольцо вот-вот расколется на две части.
Но прежде Алистер успела сказать последние слова:
«Я знаю это, Торгрин, потому что я – твоя сестра».
Ознакомительная версия.
