– Итак? – произнесла Линн. Голос ее прозвучал еще более отдаленно, словно она кричала с противоположного конца длинного коридора.
Диана посмотрела на Джеки, которая не спускала с нее глаз.
– Давай, – произнесла Диана, и Джеки выложила две статьи о Кинг-Сити.
– Привет, Линн. Меня зовут Джеки, а это Диана К…
Линн схватила статьи со стола и поднесла их к свету.
– Где вы это взяли?
– В библиотеке.
Линн выпучила глаза и беззвучно прошептала слово «библиотека». Было непонятно, что это – потрясение или недоверие.
– Кинг-Сити? – переспросила она. – Тихий городок. Пригород без города. Ничего особенного о нем не скажешь.
Она положила вырезки на журнальный столик. Джеки открыла было рот, но Диана опередила ее:
– А как же эти статьи? В какой из них правда?
Джеки закрыла рот и посмотрела на Диану.
– Хорошему журналисту не надо обсуждать правду, – ответила Линн, указав рукой на дипломы. – Некоторые подробности засекречены или не предназначены для печати.
– Что… – начала Джеки.
– Что же вас так зацепило в этом мэре? – спросила Диана. – Ни в одной из статей вы не упоминаете его имени. Просто говорите: «Хороший мэр». Вы даже отдельным абзацем написали: «Хороший мэр».
– Ну да, у них хороший мэр, – ответила Линн.
– Но… – вступила Джеки.
– Погоди, Джеки, – оборвала ее Диана. – Линн, нам нужна любая информация, которой вы располагаете. Это очень важно.
– А почему это так важно? – поинтересовалась Линн, пощупав пальцем лезвие топора. Показалась капелька крови, и она улыбнулась.
– Я не знаю, кто я, и не понимаю течения времени по отношению ко мне, – сказала Джеки.
– Мы все через это прошли, – кивнула Линн.
– Я лишилась работы, – заявила Диана. – Я отдаляюсь от своего сына. Меня швыряет из стороны в сторону. Я чувствую, что вот-вот закричу.
– Послушайте меня, милочки. («Милочки», – беззвучно прошептала Диана, но перебивать не стала.) Аксиома успешной журналистики – не разбрасываться словами и газетными площадями. Я не могу позволить себе описывать на драгоценных сантиметрах колонки незначительные детали репортажа или всю информацию, которая может относиться к делу.
– Но как же?.. – начала было Джеки, но тут Диана снова ее перебила:
– Давайте упростим. В какой из двух статей правда? Какой из них можно верить?
Линн задумалась.
– Не знаю. Или не помню. Журналист никогда не раскрывает своих секретов.
– Это о фокуснике, – вставила Джеки. – Фокусник никогда не раскрывает секретов своих трюков.
– А разве журналист не есть своего рода фокусник? – спросила Линн, приподняв бровь.
Это вызвало раздражение у ее собеседниц.
– Нет, – ответила Джеки. – Однозначно нет.
– Линн, по-моему, Джеки пытается сказать, что…
– Вот что я пытаюсь сказать, – заявила Джеки, вставая со стула.
Она потянулась за плечо Линн и схватила топор с надписью «Что?!». Потом подняла его над головой и положила другую руку на стол. Прежде чем остальные смогли хоть как-то отреагировать, она опустила топор вниз и надвое разрубила листок бумаги в левой руке. Потом снова занесла топор, после чего последовала серия быстрых и легких ударов, похожих на движения повара, когда он быстро орудует ножом, мелко нарезая зелень для супа. Как только она искромсала листок, Джеки смахнула обрывки бумаги со стола. Они взмыли в воздух и разлетелись по толстому ковру.
– Смотрите, – сказала Джеки и подняла руку с целым листком бумаги, на которой было написано: «КИНГ-СИТИ».
– А теперь мне нужно знать все, что вам известно об этом городке, – заключила она, размахивая листком.
– Как ты это проделала? – спросила Линн.
– Фокусник всегда хранит тайну.
Диана, конечно же, заметила листок бумаги в руке у Джеки, но он привел ее в замешательство. Она поняла, что ей не о чем спрашивать, или же нужно спросить о многом, но не могла выразить это словами.
– Почему ты мне ничего не сказала? – только и выдавила она из себя.
– Нас много с такими бумажками, – ответила Джеки. – Диана, я видела, что у тебя тоже была бумажка, но не знаю, как ты с ней поступила.
– Он хотел, чтобы я отдала ее своему сыну. Но я этого не сделала. Я выбросила ее. Или нет, я… не помню, что сделала.
– Везучая. – Джеки на мгновение перестала думать о Диане. – А я вот держу свою в руке, потому что она никак не отлипнет. Ну, Линн, так в какой из статей правда? Есть мысли на этот счет?
– Полагаю, что в обеих, – ответила Линн. – Полагаю потому, что мыслями по этому поводу не располагаю. – Она прищурилась, чтобы получше рассмотреть Джеки. На этот раз та определенно произвела на нее сильное впечатление.
– Совершенно очевидно, что вы там были, – сказала Джеки. – Вы написали о городе две статьи. Вы можете помочь нам связаться с кем-то оттуда?
– О нет. На самом деле я никогда туда не ездила и ни с кем не говорила. Я журналистка, а не шпионка.
Джеки притормозила у дома Дианы. Она взглянула на свою руку, сжимавшую листок, и раскрыла ладонь. Тот снова развернулся, гладкий, как и прежде. Они ехали молча с того момента, когда Джеки рассказала Диане всю историю с бумажкой.
– Я знаю человека в светло-коричневом пиджаке, о котором ты говоришь, – нарушила молчание Диана. – Его зовут Эван.
– Как скажешь. Я не помню имени, под которым он представился. Может, Эфран?
– По-моему, я раньше с ним работала. Но у меня такое чувство, что наши мысли не самый надежный критерий истины.
– Джон Питерс. Ну, фермер, знаешь его? Он сказал мне, что ты как-то связана с человеком в светло-коричневом пиджаке.
– Джон так и сказал?
– Да нет, не напрямик. Но уж точно подразумевал.
Диана покачала головой:
– Этот человек всегда любит быть впереди молвы. Так любит, что, по-моему, сам сочиняет половину слухов о себе.
– Вот сколько людей, – сказала Джеки. – И у каждого есть тайна, которая не так интересна, как им кажется. Мне не нужны их тайны. Мне нужна ровная и спокойная жизнь. – Диана кивнула. Она вымоталась так же, как и Джеки. – Или, может, мне хочется повзрослеть, – продолжала Джеки. – Наверное, это мне и нужно. Но мне хочется этого, потому что я к этому готова, а не потому, что кто-то еще готов сделать это за меня.
Она вдруг поняла, что, когда смотрела на Диану, видела женщину старше себя, со своими заботами и переживаниями. Голос Джеки смягчился.
– За кем ты следишь, Диана? Кто этот светловолосый мужчина в закусочной? И в банке, и в кинотеатре, и еще бог знает где?
– Он еще и офицер полиции, – добавила Диана.
«Удивительно, как много весит банковская упаковка десятицентовиков», – подумал дом.
– Так кто же он?
– Отец Джоша. Он уехал из города, когда Джош появился на свет.
– Вот гад.
Диана улыбнулась. Она не говорила об исчезновении Троя почти с тех пор, как это произошло. У нее всегда было ощущение, словно она совершила какую-то ошибку. Ей становилось не по себе. Джеки ответила честно и просто, и в двух словах переложила всю ответственность за случившееся на Троя.
После всех пререканий и примирений с Джошем, после жутких происшествий на работе было приятно чувствовать, что есть кто-то и на твоей стороне.
– Недавно он снова объявился. Сама не знаю зачем. Меня тревожит, что он захочет вернуться в жизнь Джоша. И Джошу, конечно же, интересно познакомиться с папой, что бы это слово для него ни значило.
– Ой, да пусть. Он просто убедится, что его папаша – козел. Типа Трой был классный парень. Ты забеременела. Он слинял из города. Он гад. Джош и сам сможет все это сообразить. Он не настолько уж младше меня.
Не настолько, это верно. Ограниченность продолжительности человеческой жизни поражала Диану. Между возрастами, казавшимися настолько разными, проходило так мало реального времени. Она считала, что Джеки отличается от Джоша, а сама она отличается от Джеки. Но разница в годах между любыми двумя из них была совсем невелика.
– Никто в его возрасте не знает, чего он хочет. Так же как в твоем возрасте или в моем, – сказала Диана. – В любом возрасте. Нам кажется, что мы знаем, и иногда мы правы, но только оглядываясь назад. – Она говорила тоном задумчиво-ностальгическим и в то же время назидательным. Джеки вздохнула, но перебивать не стала. Она знала, что все послания предназначаются отправителю, а не получателю. – Мы с Троем любили друг друга. Мы называли это «безоговорочной любовью», и так оно и было. Как только возникли оговорки, любовь испарилась.
– Все случившееся заставило меня задуматься о многом из того, о чем я изо всех сил старалась не думать. Вроде того, что я никого никогда не любила, – ответила Джеки. – Не припомню такого. Я хорошо знаю свой город, но не чувствую, что живу с ним на одной временной шкале. Что-то сместилось.
– Любить – это нелегко, – произнесла Диана, которая почти не прислушивалась к словам Джеки. – Хотелось бы, чтобы Джош полюбил своего отца «оговорочно».
