— Это легко устроить, — сказал человек без лица, — завтра по плану должна состояться церемония принесения присяги Камню одного из мелких дворян. По традиции, представители правящей династии присутствуют при этом. Даже в такой ситуации, которая сейчас сложилась в замке, и вы и ваши братья не можете уклониться от участия в этом обряде. Здесь у вас и появится возможность публично уличить актера в самозванстве. Надо только сказать ему, что он погибнет, если посмеет окропить своей кровью Камень. Он откажется и этим публично выдаст себя. Использование двойника отвратит от Виктора последних его сторонников, и он до самой своей смерти не будет представлять для вас никакой опасности.
— Да, — сказал Доминик, — мне это нравится. Так мы и поступим. Сделай все необходимое. А теперь, мой раб, можешь идти, ты неплохо поработал.
Человек без лица остался неподвижен:
— Ваше высочество, вы же знаете, что я пока еще не могу уйти.
— Правда? По-моему, мы уже все обсудили, разве нет? — Голос принца звучал спокойно и непринужденно, но в глазах играла насмешка.
— Необходимо, чтобы вы обновили заклятие, прежде чем я уйду, — сказал шпион, — заклятие, которое не дает мне умереть.
— Ах, да, — ответил Доминик, — какая забывчивость с моей стороны, как это я запамятовал? — Он лениво взмахнул левой рукой, и на груди безлицего человека появилась огромная кровавая дыра. Рана была старой, ее края покрывала запекшаяся кровь, но в середине виднелось влажное живое пульсирующее сердце.
— Какая ужасная рана, друг мой, — посочувствовал Доминик, — удар, должен я тебе сказать, был просто мастерским. Ранение смертельное, но не настолько глубокое, чтобы ты сразу умер. Без моего волшебства ты в считанные секунды истечешь кровью, но с моей помощью ты можешь жить вечно или по крайней мере пока будешь мне полезен.
Принц произнес магическое заклинание, и слепящий свет скрыл безлицего человека. Тот издал предсмертный крик, корчась в языках пламени, но в следующую секунду огонь внезапно исчез. Человек со стоном упал на пол. Доминик брезгливо дотронулся до лежащего носком сапога.
— Встань и не ной.
Человек без лица с трудом поднялся. Рана на груди исчезла. Принц расплылся в улыбке:
— Я только что подарил тебе еще один день жизни, раб. Может быть, завтра я окажусь достаточно щедр, чтобы продлить твое существование. В зависимости от твоего поведения. А теперь пошел прочь.
Принц нетерпеливо взмахнул рукой, и воздух, расступившись, поглотил человека без лица. Доминик откинулся на троне и ласково провел ладонью по его гладкой костяной поверхности. Скоро он воссядет на настоящий трон, тогда весь Редгарт покорится ему. Наступят перемены. Все королевство станет подвластно ему, его желаниям и капризам. Все живое и неживое. Он еще даже не знал точно, что именно станет делать со всем этим, но был уверен, что сумеет придумать. Ему по крайней мере не будет скучно.
Принц посмотрел на стену из воды, которая обычно действовала на него успокаивающе, но сегодня и она не приносила облегчения. Доминик всегда, сколько он помнил себя, страдал от скуки. Наверное, с тех пор, когда понял, что ему, как принцу, все позволено. Все, что угодно. Но в этом-то и состояла сложность: когда получаешь без труда все, что хочешь, то быстро теряешь к этому интерес.
Чего только Доминик не перепробовал, чтобы занять свой горячечный разум. И плотскую любовь, и политические интриги, и колдовство. Ничто в конечном итоге не приносило удовлетворения. Мозг его работал как бешеный, не давая расслабиться и порой доводя принца до исступления. Тоска пожирала его, точно рак или неуемный голод. Чтобы утолить его, чтобы рассеять день и ночь донимавшую принца скуку, которая приводила его на грань помешательства, он готов был пожертвовать всем. Теперь оставался только Камень и даруемая им власть. Власть над постоянно меняющимся и неустанно радующим новизной миром нереального.
Дверь, ведущая в спальню, внезапно распахнулась, и Доминик увидел Элизабет, одетую в прилегающую к телу шелковую ночную сорочку и теплую шаль. Одеяние ее призвано было не столько скрывать, сколько демонстрировать прелести женщины. Доминик приветливо кивнул жене и снова посмотрел на стену. Элизабет усмехнулась.
— Затосковал, снова затосковал, мой милый? Смотришь на воду, а настроение портится. Пойдем в постель, дорогой, я разгоню тучи.
Доминик невесело улыбнулся и встал со своего трона-черепа:
— А ты меня любишь, Элизабет? Правда, любишь меня?
— Конечно, Доминик.
— Замечательно.
Было время, когда принц думал, что эта женщина станет для него лучом света во мраке. Никогда ему не хотелось ничего так сильно, как обладать ею. Но теперь даже и она все меньше и меньше радовала его, и вместе с этим бесконечный страх скуки начал потихоньку вновь прокрадываться в его душу. Принц тем не менее оставался с этой женщиной, которая была нужна ему, но отнюдь не для того, для чего ей казалось. Доминик улыбнулся и шагнул к супруге, которая думала, что знает, чему он улыбается.
* * *
Катриона Таггерт мчалась по коридору, стараясь не отставать от идущего впереди стражника. Куда бы он ни привел ее, женщина знала, что ничего хорошего не ждет ее в конце пути. По бледному лицу присланного за ней воина, по тревожным ноткам в его голосе она поняла, что там, откуда он пришел, происходит нечто отвратительное. Стражника, который служит в Полуночном Замке, не так-то легко напугать. Таггерт едва не задыхалась от быстрой ходьбы, не в первый раз уже думая о том, что ей давно следовало отказаться от этой должности. Она никогда и не помышляла о том, чтобы стать Хранительницей Замка, просто это было то, чем занимался ее отец. Он потратил долгие годы, готовя себе преемника, но однажды Темная Лошадь вырвалась на свободу в северной галерее. Отец охромел, а помощнику это стоило жизни. Катриона стала помогать отцу, стараясь не оставлять его одного, пока рана не заживет, время шло… Вот так она совершенно против своей воли и стала Хранительницей Замка. Нелегкая работенка, даже в спокойные времена. Отец едва пережил свое пятидесятилетие. В его смерти была какая-то горькая ирония, скольких призраков и чудовищ встречал он лицом к лицу, а умер за столом от обычного сердечного приступа. Случилось это семь лет назад, и Таггерт только теперь начала понимать, насколько не подготовлена оказалась она к этой работе после смерти отца. Ей просто не хватало опыта, чтобы справиться с такой чрезвычайной ситуацией. Но отца не было, и, кроме нее никто не мог выполнять эту работу.
Корд, конечно, старался помочь, спасибо ему, но особенно способным назвать его не поворачивался язык. Ломать и крушить — это он умел, а вот еще что-нибудь, уж извините. Подумав о помощнике, Хранительница улыбнулась, но тут она поняла, что стражник ведет ее в Южное крыло. Обычно все творимые нереальным безобразия имели место на севере, но если оно уже успело пустить корни и с южной стороны, это означало начало конца. В войне на два фронта ей не выстоять, Катриона в который уже раз недобрым словом помянула убийцу короля Малькольма. Ей очень хотелось найти негодяя, но с момента смерти старого государя у Хранительницы не было ни единой свободной минутки. Конечно, поиски государственных преступников не входили в круг ее обязанностей, этим занимался начальник стражи, но Катриона никогда не доверяла де Гранжу, не важно, находился ли тот под действием заклятья или нет. Главное, что со смертью короля Хранительница оказалась отрезанной от Камня, а это означало, что рассчитывать ей приходилось только на свое искусство обращение с силами Высшей Магии. Теперь времени у нее хватало только на работу, которую Катриона уже начинала ненавидеть. Хранительница изо всех сил старалась успевать за стражником, меч больно бил ее по ногам. Женщина едва не задыхалась, но ни за что в жизни не сбавила бы ход раньше, чем стражник. Приходилось заботиться о репутации. Кроме того, иногда случалось, что минутное опоздание на место происшествия приводило к чьей-то гибели.
