Я потягиваюсь и бросаю взгляд на Габриэля. Он больше не ловит орешки, а позволяет им падать на пол, предварительно поддавая их носом или щекой.
Я говорю себе, что это серьезно; вообще-то это даже очень серьезно, если не сказать, смертельно опасно, но Габриэль, похоже, думает, что атмосферу следует разрядить, и всеми силами пытается заставить меня улыбнуться. Он подбрасывает целую горсть орехов вверх и оглядывается на меня с открытым ртом, а орехи сыплются вокруг него во все стороны, и я невольно фыркаю.
Гас не видит Габриэля со своего места, но, обернувшись, понимает, что происходит.
– А теперь возьми и прибери! – орет он, на что Габриэль отвечает шутовским салютом и подкидывает в воздух очередной орех, который тут же ловит зубами и смачно перекусывает пополам.
Гас говорит мне:
– Вы прямо как дети.
Я кричу Габриэлю:
– Гас думает, что мы недостаточно серьезны!
Габриэль отвечает:
– Просто он плохо нас знает.
– Вот и хорошо.
Гас оскаливает зубы.
– И мне тоже нехудо.
– Ладно. Значит, мы оставим Маркусу сообщение, чтобы он встретился со мной где-нибудь в другом месте, – говорю я.
– Нет, дерьмо. Ты сам будешь ждать его там, где я обычно оставляю сообщения. Ты и будешь сообщением.
Я, выругавшись на него, спрашиваю:
– Когда? – Я жду, что он скажет на заре, или в полночь, или еще в какое-нибудь такое время.
Но он вдруг отвечает:
– Сейчас. Чем скорее ты уберешься с моих глаз, тем лучше.
– Сначала нам надо поесть, мне и Габриэлю. Потом пойдем.
Гас ощеривается.
– Дело важнее ваших животов.
И я хочу сказать ему, что да, конечно. Но, с другой стороны, я уже черт знает сколько не ел, и не знаю, когда еще поем, раз теперь мне предстоит идти встречаться с отцом, а я голоден и того гляди лопну от злости.
Я встаю и выхожу из кабины со словами:
– Габриэль, пошли, поедим.
Гас реагирует:
– Ах ты, избалованный выродок! Да это дело важнее, чем ты сам, – или ты думаешь, раз твой отец Маркус, то ты можешь ввалиться сюда, когда захочешь, и все вокруг будут тебе тут прислуживать?
Габриэль уже рядом со мной, и я не поворачиваюсь к Гасу, потому что боюсь его случайно убить, если увижу его лицо. Продолжая идти к двери, я повторяю Габриэлю:
– Я голоден. Пошли.
– Тебе нельзя рисковать, тебя же могут увидеть, – шипит мне в спину Гас.
Габриэль смотрит на Гаса в упор.
– Так сделай так, чтобы он не уходил. Дай ему что-нибудь поесть. Дурак ты.
Гас, конечно, не дурак, но он Черный Колдун и не любитель всяких там половинных кодов, а потому сдаваться не собирается. И мы с Габриэлем выходим из «Красной тыквы» на улицу. Когда мы уже сворачиваем за угол, я вдруг вспоминаю о практической стороне дела.
– А у тебя деньги есть?
– Вообще-то есть – и надеюсь, что это произведет на тебя должное впечатление, не меньшее, чем на меня самого.
– Купишь мне ланч, ладно?
– Сколько хочешь.
Мы находим маленький итальянский ресторанчик и заказываем целую гору пасты, но я съедаю чуть-чуть.
– Невкусно? – спрашивает Габриэль.
– Нормально. Просто Гас аппетит испортил. – Я втыкаю вилку в кучку пасты. – Он презирает меня за то, что я недостаточно Черный, и видит во мне избалованного сынка самого черного из Черных Колдунов на свете.
– И так плохо, и эдак нехорошо.
– Как моя жизнь. Вот только альянсу это тоже вредит. Не похожи мы на одну большую дружную семью. Если все Черные такие, как Гас…
– Не хочу сообщать тебе плохую новость, Натан, но они в основном такие и есть. Никто не привык доверять другим ведьмам, не похожим на них. Даже здесь, в Европе, непохожих, в лучшем случае, не замечают. Вот и Гас с радостью не заметил бы тебя, да нельзя.
– Здорово.
– Остается только надеяться, что, едва он поймет, какой ты чудесный и добрый человек, он сразу тебя полюбит и запишется в клуб твоих самых горячих почитателей.
Мне становится смешно.
Габриэль, откинувшись на спинку стула, улыбается мне.
– Ну а пока этого не случилось, может быть, ты поведаешь мне, одному из твоих нынешних преданных обожателей, что происходит? Каков план?
Я киваю и пересказываю ему все, что услышал от Гаса.
– Гас очень расстроится, доведись ему узнать, как ты обошелся с его секретной информацией, – говорит Габриэль.
– Доведись? Надеюсь, что так оно и будет.
– Хочешь, чтобы я дал ему понять, что все знаю?
– Пусть помучается.
Габриэль улыбается.
– Вот и хорошо, будет хотя бы чем позабавиться в твое отсутствие.
Два часа спустя Гас выводит меня из Старого города, и мы попадаем в район, плотно застроенный красивыми домами. Они не то чтобы новые, но большие, и каждый стоит посреди своего сада, за забором. Мы среди них смотримся совсем неуместно: нам навстречу попадаются сплошь фейны, хорошо одетые, улыбающиеся, довольные своим положением в обществе. Мы сворачиваем в проулок. Здесь нет машин, зато есть высокие заборы с калитками – похоже, что это черные ходы в дома.
Гас останавливается у старой потрепанной калитки, достает большой ржавый ключ и отпирает им вход.
Внутри оказывается сад: небольшой, окруженный высокой изгородью. Он весь зарос кустами. Есть еще развесистое дерево и сарай, который вот-вот рухнет от старости.
– Сиди здесь и жди, когда он появится, – говорит Гас. Можно подумать, я или откажусь, или соглашусь ждать потому только, что он приказал.
Я обзываю его идиотом или еще чем-то в этом роде, добавив для яркости пару нецензурных слов.
И тут он как с цепи срывается, точно только этого и ждал – выхватывает нож, хватает меня за горло и рычит:
– Ах ты, мелкий заносчивый ублюдок. Делай, что тебе говорят. Да ты и дерьма не стоишь. Ты не настоящий Черный, но и не настоящий Белый. Так что делай то, зачем тебя сюда привели, и…
Я наваливаюсь на его нож так, что он начинает входить мне в горло, и Гас удивленно отнимает руку. Я выбиваю у него оружие, потом коротко и зло бью его в челюсть, а потом, развернувшись, от души въезжаю ему локтем в живот. Он здоровый и мускулистый, но все же ему должно быть хоть немного больно.
Мы стоим и глядим друг на друга, а потом я говорю ему:
– А теперь иди.
– А ты делай свое дело. – Он поворачивается к калитке, но у самого выхода говорит:
– С твоим отцом альянс наверняка победит. И когда это случится, я окажусь в таком мире, где Белые будут жить своей жизнью, а я – своей, как это было сотни лет. Я к ним и близко не подойду, а они будут держаться подальше от меня, и все будут поступать так же, поэтому таких, как ты, больше не будет в природе. – И он плюет на землю.
Через несколько минут после его ухода я успокаиваюсь настолько, что могу обдумать его слова. Если верить Гасу, то я не настоящий колдун, потому что я не совсем Черный, но и не совсем Белый. Если верить Габриэлю, то я идеальное воплощение колдовства, потому что во мне сошлись обе его природы. Для Белых ведьм я Черный. Для Ван – вполне обыкновенный. А для моего отца… но я не знаю, что он обо мне думает. Может, спросить у него, когда он появится? Но нет, никаких таких дурацких вопросов я задавать не буду.
Я лежу на земле в саду за изгородью. Солнце уже спряталось за дома, и меня накрыло тенью. Ветерок нежно шелестит листвой дерева. Небо надо мной голубое, в перышках узких белых облачков. Оно еще яркое и светлое.
Я уже миновал стадию «придет-он-или-не-придет?» и теперь просто лежу и жду, глядя на листву и на небо. Листья почти не движутся. Точнее, совсем не движутся… Я вглядываюсь в одну ветку и понимаю: точно, ни один листок не движется, даже не дрожит. И облака тоже: раньше они плыли слева направо, а теперь вон то облачко, сразу за веткой, застряло и висит на том же месте, что и минуту, нет, несколько минут назад.
Я сажусь, открывается калитка.
Маркус видит меня и замирает. В первую секунду мне кажется, что он сейчас развернется и уйдет, но нет, он входит и запирает за собой калитку.
Я стою, хотя, как я оказался на ногах, не помню.
Он смотрит на меня, но ближе не подходит.
– Полагаю, тебя привел сюда Гас? – спрашивает он. Обычное теплое приветствие в его духе.
– Да. Мне надо с тобой поговорить.
– У нас мало времени. Я прибегаю к магии, чтобы остановить время и разведать местность, нет ли ловушек.
– Я не ловушка.
– Я так и не думаю. – Он подходит ближе, встает напротив меня, и я понимаю, до чего мы с ним похожи – один рост, одно лицо, одни волосы, и совсем одинаковые глаза. – Но все равно, давай короче.
– Не волнуйся, я знаю, что ты не хочешь терять со мной время. Но мне надо рассказать тебе о том, что происходит в Совете Белых Ведьм, и о кучке повстанцев.
– А о себе?
– Если тебе интересно.
– Мне всегда интересно все, что происходит с тобой, Натан. Но в наших с тобой обстоятельствах чем меньше слов, тем лучше. – Он смотрит мне прямо в глаза. – Я не могу здесь больше оставаться, это рискованно. – И он подходит к калитке и отпирает ее.
