– Сегодня? Очень немного.
– Насколько немного?
– Включая меня, Натана и Габриэля… девять человек.
Гас качает головой:
– Обучение идет хорошо; просто они не могут драться прямо сейчас. Те, что помоложе и у кого есть определенные Дары, через месяц-другой станут отличными солдатами…
– У нас не будет ни месяца, ни другого, если армия Охотников продолжит расти, – говорит Ван. – И раз уж мы задались целью создать новый порядок, новое общество, то нам надо простить друг другу все прошлые грехи и вместе двигаться дальше.
– Но…
– Нет, Селия. Шанс надо дать всем, в том числе и Маркусу. Если он станет нарушать наши общие правила, это уже другое дело, но прошлые грехи должны быть прощены и забыты.
Грейс говорит:
– Это ни к чему не приведет. Надо голосовать. Здесь есть представители всех сторон – участниц альянса: Черные, Белые, полукровки и полукоды. Несбит голосует за получерных, Эллен за полубелых. Селия за Белых, Ван за Черных.
– Кто за? – спрашивает Ван.
Поднимаются руки. Все, кроме Селии и меня, голосуют за то, чтобы пригласить в альянс Маркуса.
– Итак, тремя голосами против двух предложение принято, – говорит Грейс. И смотрит на меня: – Натан, а почему ты проголосовал против?
Но я не знаю другого ответа, кроме того, что мой отец едва ли придется ко двору людям, которые голосуют. Я вспоминаю рассказ Вольфганга о том, как он убил его друга, и у меня возникает плохое предчувствие: слишком он дикий. Но вслух я этого не говорю, а отвечаю так:
– Пустая трата времени. Все равно мы не знаем, ни где его найти, ни как уговорить.
Гас говорит:
– Ошибаешься. Я знаю, как его найти, а уж уговорить его – твоя работа.
– И как же ты его найдешь? – спрашивает Несбит.
– Это закрытая информация. Никому, кроме Натана, знать не положено.
– Отлично, – говорит Селия. – И когда же? – Ей уже не терпится. Идея с Маркусом ей не нравится, но она привыкла работать на Охотников и делать, что ей приказано. Я знаю, она и с этим справится.
– Я устрою так, чтобы он встретился с Натаном в ближайшие дни. Раньше не обещаю.
Селия поворачивается ко мне.
– Прежде чем он скажет «да», объясни ему наши условия.
– Какие условия? – спрашиваю я.
– Он должен выполнять мои приказы, как и все бойцы.
– И все?
– В бою и в лагере тоже. Он должен вести себя… как солдат.
Я не могу даже представить себе Маркуса в такой роли.
Селия продолжает:
– Я должна встретиться с ним как можно скорее. Уверена, ты все ему обо мне расскажешь.
– Да, уж я позабочусь о том, чтобы он узнал, в каких условиях ты меня содержала. Как ты говорила тогда: «Не хочу, чтобы он думал, будто его сын живет тут в комфорте», так, кажется?
Селия выпрямляется, и я жду, что сейчас она скажет что-нибудь вроде «Я выполняла свой долг», или «Я делала, что мне было приказано», или еще какую-нибудь чушь в таком духе, но она молчит. Надо отдать ей должное, нести ответственность она умела всегда.
Собрание кончается. Я успеваю перехватить Селию, пока та не ушла, и спросить ее о Деборе.
– Она еще в Англии?
Селия колеблется, глядя на нас с Габриэлем.
– Она говорит, что ее работа слишком важна для альянса. В Совете все знают, что в прошлом она была на твоей стороне, но, как-никак, она кровная сестра Джессики, и она смогла убедить всех в том, что со временем ее симпатии изменились. Она по-прежнему работает в архиве. Это через нее мы узнаем обо всем, что Охотники делают сейчас и что они собираются делать в будущем. Эта информация крайне важна для нас, но я все равно велела ей уходить. Она предпочла остаться. Сейчас она пытается разузнать больше о Уолленде и его экспериментах над пленными Черными Ведьмами. Она невероятно храбрая.
Я не знаю, что сказать. Дебора всегда была храброй. Если она заберет себе в голову, что правильно, а что нет, тут уже ничего не поделаешь: она будет идти до конца.
Селия отворачивается, чтобы поговорить с Ван, а ко мне подходит Эллен, попрощаться.
Я говорю:
– Скажи Аррану, что я надеюсь скоро с ним увидеться. И что я часто думаю о нем.
Она кивает.
– Скажу. Он будет рад узнать, что ты тоже в альянсе, но еще больше он порадуется тому, что ты жив, здоров и получил три подарка. Кто провел твою церемонию дарения, Меркури? – По тому, как она спрашивает, я сразу понимаю: она знает, что это была не Меркури.
Я качаю головой.
– Маркус.
Эллен улыбается.
– Так вот почему они считают, что ты сможешь его уговорить. Знают, что он захочет помочь своему сыну.
Тут ее окликает Селия:
– Эллен, идем. Пора.
И тогда Эллен обнимает меня на прощание, а Селия видит это и смотрит на нас с удивлением. Для нее я до сих пор скорее Черный, чем Белый, больше агрессивный, чем нежный. Для Эллен я человек, а не Половинный Код. Но она и сама полукровка и знает, каково это, когда тебя судят по каким-то ярлыкам, а не по тому, какой ты на самом деле.
Минуту спустя Ван сообщает, что они с Анной-Лизой и Несбитом возвращаются в бункер, а Габриэль останется со мной, пока я буду наводить контакты с Маркусом. Через неделю мы все снова встречаемся в «Красной тыкве».
У меня совсем немного времени на прощание с Анной-Лизой. Я отвожу ее в сторонку, не для того чтобы поговорить, а просто обнять и попрощаться тихонько, не привлекая лишнего внимания. Но на нас все равно смотрят – все, кроме Габриэля, который стоит у барной стойки, повернувшись к нам спиной.
– Тебя беспокоит, что твой отец может войти в альянс? – спрашивает Анна-Лиза.
– Немного. Только я сомневаюсь, что он согласится. По-моему, ему все безразлично, и я, и повстанцы.
– Ты же его сын. Ты ему не безразличен. Иначе он не пришел бы на твое Дарение.
– Это совсем другое дело. Да он и Дарение постарался сделать как можно короче и жестче. Он мне не доверяет. И не будет драться бок о бок со мной. И потом, я не могу представить, чтобы он выполнял приказы Селии и вообще вел себя, «как солдат». Это просто не про него.
Анна-Лиза хмурится.
– Да, может, оно и к лучшему, если он не присоединится. Гас говорит, что он нам нужен, но, может быть, Селия права. С ним будет слишком много проблем.
Она целует меня и говорит:
– Кстати, о Селии: я так горжусь тобой тем, что ты согласился работать с ней и даже подчиняться ее приказам после всего того, что она сотворила с тобой в прошлом. – Она целует меня снова и склоняется к моему уху: – Ты мой герой. Мой принц. – Она целует меня в ухо и шепчет: – Я тебя люблю.
Я не уверен, что не ослышался, хотя нет, я все услышал правильно, только я не знаю, что сказать.
Она снова хочет поцеловать меня в губы, но перед этим заглядывает в глаза и, приблизив свои губы совсем близко к моему рту, шепчет:
– Я люблю тебя.
Я знаю, что должен сказать ей то же самое, но это так трудно, и все смотрят, и тут она говорит:
– Мне надо идти. Меня ждут.
И я целую ее.
Но я все еще не сказал ей это.
Она отодвигается от меня, но я снова притягиваю ее к себе, прижимаюсь губами к ее уху и шепчу ей эти слова, так тихо, как только могу. А она хихикает, и я тоже улыбаюсь, ничего не могу с собой поделать. И мы целуемся еще раз. И еще, и я уже не думаю о том, смотрит на нас кто-нибудь или нет.
Раздается громкий кашель – это Несбит многозначительно прочищает горло. Анна-Лиза хихикает, но я продолжаю целовать ее до тех пор, пока она не выскальзывает из моих объятий.
И они уходят.
Все кончилось так быстро, но я все же сказал ей это, и она тоже. А через неделю мы снова будем вместе. Всего одна неделя, и я ее увижу.
Мы еще в пабе. Гас и я сидим за столом в кабинете. Габриэль стоит у барной стойки, пьет пиво и заедает его соленым арахисом из пакетика, подбрасывая то один, то другой орех в воздух и ловя их прямо ртом. Гас хвалится, раздувая свою роль в нашей «миссии», а я всеми силами стараюсь его принизить. Мы оба ведем себя как дети, и кто из нас хуже, даже не знаю.
Гас говорит:
– Маркус поддерживает некоторые контакты с общиной Черных Ведьм. С теми, кому можно доверять и на кого можно полагаться, кто никогда его не предаст.
– Неужели найдется такой дурак, который попытается? – спрашиваю я.
Гас не обращает внимания.
– Маркус любит быть в курсе всего, что происходит в мире. Но на сборищах он появляется редко. Предпочитает получать информацию от меня.
– От тебя одного? Ты же сказал, у него несколько контактов?
– Какая разница, кого еще он использует.
– Значит, ты не знаешь, кто они.
– Важно то, что он мне доверяет.
– Большая честь для тебя.
– А все потому, что я чрезвычайно скрытен и не менее осторожен.
Я зеваю.
– Я оставляю ему послания в тайнике, а он их оттуда забирает. Он знает, что в ближайшие двадцать четыре часа я оставлю ему новое сообщение.
