– Хоть две.
Клэр пересекла поле, топая горными ботинками по выплеснувшемуся из папиной газонокосилки месиву, но не испытывала ни малейшего отвращения. Ее одежду покрывала корка немыслимых жидкостей, а лицо было заляпано смесью грязи и крови. Но тем не менее она сияла, спутанные волосы развевались сзади, она светилась той же страстностью, в которую я влюбился задолго до того, как впервые перемолвился с ней словечком неделю назад на уроке математики.
Она подошла почти вплотную, отскребая запекшуюся кровь от Доктора Икс, как любая другая девочка могла бы играть с кольцом.
– Слушай, – сказал я. – Прости меня.
– Простить? За что?
– За все. За то, что позволил тебя схватить. За то, что не понял, как ты похожа на нас.
– Все кончилось хорошо, – ответила она. – Только немного липко.
– И спектакль. Прости за спектакль.
Она засмеялась, от этого громкого хохота я растекся как масло.
– Спектакль? Ты серьезно, балдей?
– Акцент. Я же просил, – дернул плечами я. – Ты лишилась отличной роли.
– Просто куча строчек, которую пришлось учить наизусть неизвестно зачем.
– А поподробнее?
Клэр бросила на меня хитрый косой взгляд.
– Паломникам позволено руками С молитвою касаться рук святых, И жмут они друг другу руку сами, Пожатие руки – лобзанье их.
Она протянула маленькую белую ладонь, выпачканную кровью. У меня внутри все скрутило от напряжения. Я взял ее ладонь в свою.
– Но, кроме рук, даны и губы им? – спросил я.
– Да, чтоб читать молитвы, пилигрим.
– О, если так, то, милая святая,
Позволь губам молиться, подражая
Моей руке; даруй ей благодать,
Чтоб веры мне своей не потерять.
Клэр придвинулась ближе. Изодранные края ее куртки коснулись моей груди.
– Недвижными святые пребывают,
Хоть милость за молитву посылают.
– Не двигайся ж, пока не испросил
Я милости молитвами своими.
Под разбитыми прожекторами, на испорченном поле, в окружении потрепанных выживших зрителей и мешанины мертвых мы поцеловались, и еще раз. Когда я закрыл глаза, утонув в темноте удовольствия, в мозг вдруг впились две мысли как назойливые комары. Кто-нибудь разделался с желчным пузырем Гунмара, после того как я кинул его на поле? И куда, кстати, подевался профессор Лемпке?
Я позабыл об этих тревогах, когда Клэр провела руками по моей спине. Тепло ее тела слилось с моим, и в головокружительной нирване я ощутил, как ее зубы скользнули по моим губам, когда она продолжила шептать любовные строчки Джульетты:
– И на моих устах твой грех лежит.
Я поцеловал ее в щеку, в глаза, приподнялся на цыпочки и поцеловал в лоб.
– Как мило ты на это негодуешь! – сказал я ее волосам. – Отдай его назад, коль тяготит.
Она обвила меня руками в таких крепких объятиях, какими и должны быть объятия Клэр Фонтейн. Я радостно дышал в ее руках, чувствуя, как ее сердце охотника на троллей бьется напротив моего, ощущая вкус еще соленых губ воительницы своими губами. Я глядел сквозь развевающиеся завитки ее волос и увидел Таба рядом с бабушкой, он корчил рожи, сияя широкой ухмылкой с последними достижениями стоматологов.
К моему удивлению, рядом стоял и Стив Йоргенсен-Уорнер – не замечая Таба, он уставился на поле битвы с совершенно безучастным видом. Его форма была заляпана пятнами после игры, но не от битвы, и я решил, что он каким-то образом спрятался во время схватки и лишь теперь вылез наружу, чтобы обозреть ее последствия. Таб посмотрел на своего бывшего мучителя, который больше не выглядел таким пугающим. Я понял, что мой друг больше не собирается платить дань и даже, возможно, потребует, чтобы Пещера трофеев стала его владениями.
Таб довольно долго смотрел на Стива. Потом оглядел разбросанный под ногами футбольный инвентарь. Затем вдруг снова посмотрел на Стива, словно ему пришла в голову столь же блестящая мысль, как показать на экране помехи. Таб мягко отодвинул бабушку в сторонку, встал на колени и подобрал шлем «Жеребят Коннерсвиля». Лишь когда он выпрямился, я понял, что весь вечер лезло мне в глаза.
На шлемах «Жеребят» красовалась подкова. А что Моргунчик как-то сказал про подковы?
Лучше всего железная, но ее можно заменить и любым предметом в форме подковы.
Ведомый чутьем, которым мог бы гордиться любой охотник на троллей, Таб прижал шлем ко лбу Стива Йоргенсена-Уорнера. Назвать это просто ответной реакцией было бы слишком большим преуменьшением. Стив взвыл, словно прикосновение эмблемы разорвало его на куски, и секундой спустя это и впрямь произошло. Его светлые волосы сорвались с черепа, и проступил гребень, как у рептилии, потом лицо, на которое повелось так много старшеклассниц, разорвалось посередине, и на лбу показалась покрытая шипами кость, а из обеих глазниц выкатились сверкающие яростью серебряные шары. Щеки Стива сплющились как два непрожаренных гамбургера, а челюсти взорвались ливнем зубов, вместо которых появилось огромное серое жвало. Футбольная форма разошлась посередине как рубашка, и тонкие лоскуты человеческой плоти стали падать на траву, уступая место крепкой серой мускулатуре тролля-подменыша.
Мы с Клэр разомкнули объятья.
Стив, настоящий Стив, что вышел наружу на десятки лет раньше, чем мог бы созреть и занять место среди сильных мира сего, завыл на луну. Таб посторонился, он сделал свое дело и подал знак папе, чтобы тот закончил геройствовать и уступил место профессионалам. Папа кивнул, повернулся к Джеку и кивнул младшему брату, передавая эстафету.
Стоящий справа от меня Джек с довольным свистом вытащил меч из ножен.
Стоящий слева от меня Моргунчик хмыкнул в готовности еще раз постараться ради АРРРХ!!!.
Клэр послала мне последний воздушный поцелуй и озорно подмигнула, а потом разрезала ночь клинком на множество прекрасных осколков, ослепивших ее товарищей, охотников на троллей, и разъяривших существо, что раньше было Стивом. С усталым вздохом и протестующими мышцами я занял место рядом с ней, рядом с остальными. Это была чертовски длинная ночь. Но я уже знал свое дело столь же хорошо, как и каждый охотник на троллей, откликнувшийся на призыв. Долгие ночи – это всего лишь часть профессии.
Смитсоновский институт – образовательный и научно-исследовательский институт и связанный с ним музейный комплекс, самое крупное в мире хранилище экспонатов, музейных ценностей и артефактов.
Битва при Монсе – 23–24 августа 1914 года город Монс стал ареной первого сражения британской армии во время Первой мировой войны.
Непобедимое Солнце (лат. Sol Invictus) – римский бог солнца солнечного культа, созданного императором Аврелианом в 274 году н. э.
Нетландия – вымышленное место, в котором происходит действие произведений Джеймса Барри о Питере Пэне.
«Место преступления», «Братья Уэйэнсы», «Невеста-монстр», «Такая Рэйвен» – популярные телевизионные сериалы и шоу.
Гарпократ – бог молчания, греческий вариант имени одного из египетских богов, Хора (досл. «гор» – ребенок). Гарпократ олицетворял восходящее солнце и держал палец во рту, что означало признаки детства. Греки не поняли этого условного знака и сделали Гарпократа богом молчания.
Калликанцари – греческие чудовища, нападающие на людей между Рождеством и Крещением. По народным поверьям, дети, рожденные в этот период, тоже могу стать калликанцари.
Валгалла – в германо-скандинавской мифологии – небесный чертог для павших в бою, рай для доблестных воинов.
