Голос ковирской чародейки, резкий и пронзительный, словно скребущий по железу нож, неожиданно завис над столом. Съежилась не только Цири, легко дрогнули и втянули головы в плечи даже другие магички из ложи, ну, может, за исключением Филиппы, Францески и Ассирэ.
И Йеннифэр.
– Ты была права, – проговорила Шеала, кутаясь в боа, – полагая, что тебя вызвали в Монтекальво, чтобы ознакомить с судьбой. Но не была права, полагая, что ты – ничто. Ибо ты – все, ты – будущее мира. В данный момент, конечно, ты этого не знаешь и не понимаешь. В данный момент ты не более чем взъерошенный и фыркающий котенок, ребенок, переживший травмирующие события, в каждом видящий Эмгыра вар Эмрейса либо Вильгефорца с осеменителем в руке. И бессмысленно сейчас, в данный момент, пытаться объяснить тебе, что ты ошибаешься, что речь идет о твоем благе и благе мира. Придет время для таких пояснений. Когда-нибудь. А сейчас, взъерошенная, ты все равно не захочешь услышать голос рассудка, сейчас на каждый наш аргумент ты будешь искать ответный удар в виде ребяческого упрямства и крикливого ожесточения. По сему случаю сейчас тебя просто-напросто возьмут за шкирку. Я кончила. Сообщи девушке, что ее ждет, Филиппа.
Цири сидела неподвижно, поглаживая головы сфинксов, украшающие поручни кресла.
– Ты поедешь, – прервала тягостно-мертвенную тишину госпожа Сова, – со мной и Шеалой в Ковир, в Понт Ванис, летнюю столицу королевства. Поскольку ты уже никакая ни Цирилла из Цинтры, ты будешь на аудиенции представлена в качестве адептки магии, нашей подопечной. На аудиенции познакомишься с очень мудрым королем, Эстерадом Тиссеном, истинно королевской кровью. Познакомишься с его супругой, королевой Зулейкой, личностью невероятного благородства и доброты. Познакомишься также с сыном королевской четы, принцем Танкредом.
Цири, начиная наконец понимать что к чему, широко раскрыла глаза. Это не ушло от внимания госпожи Совы.
– Да, – кивнула та. – Прежде всего ты должна произвести впечатление на принца Танкреда. Ибо станешь его наложницей и родишь ему ребенка.
– Если б ты по-прежнему была Цириллой из Цинтры, – после долгого молчания продолжала Филиппа, – если б ты по-прежнему была дочерью Паветты и внучкой Калантэ, мы сделали бы тебя законной супругой Танкреда. Вначале княгиней, затем – королевой Ковира и Повисса. Увы, к величайшему сожалению, судьба лишила тебя всего. В том числе и будущего. Ты будешь всего лишь любовницей Танкреда. Фавориткой.
– Номинально, – вставила Шеала, – и формально. Потому что мы постараемся, чтобы практически рядом с Танкредом ты пользовалась статусом княгини, а потом, не исключено, даже королевы. Конечно, потребуется твоя помощь и добрая воля. Необходимо держать себя так, чтобы Танкред всегда хотел видеть тебя рядом. Днем и ночью. Мы научим тебя, как подпитывается такое желание. Но от тебя зависит, пойдет ли обучение впрок.
– Вообще-то это мелочи, – сказала госпожа Сова. – Важно, чтобы ты как можно скорее забеременела от Танкреда.
– Яснее ясного, – буркнула Цири.
– Будущее и положение твоему ребенку, – Филиппа не спускала с нее темных глаз, – обеспечит ложа… Да будет тебе известно, что речь идет о делах действительно серьезных. Впрочем, ты не окажешься в стороне, поскольку тут же после рождения ребенка примешь участие в наших собраниях. Будешь набираться опыта. Ибо ты, хоть сегодня это скорее всего тебе непонятно, одна из нас.
– Здесь нет никакого противоречия, – раздался мелодичный, словно журчание ручейка, голос Энид ан Глеанна, Маргаритки из Долин. – Мы, me luned, все есть не что иное, как чудовища. Каждая по-своему. Не так ли, госпожа Сова?
Филиппа пожала плечами.
– Неприятный шрам на лице, – снова заговорила Шеала, механически пощипывая боа, – мы замаскируем иллюзией. Ты будешь выглядеть прекрасно и таинственно, а Танкред Тиссен, уверяю тебя, просто свихнется от любви к тебе. Надо будет придумать тебе имя и легенду. Цирилла, конечно, имя красивое и не столь уж редкое, чтобы от него отказываться ради сохранения инкогнито. Но тебе нужна фамилия. Я не стану возражать, если ты выберешь мою.
– Либо мою, – сказала госпожа Сова, усмехнувшись уголками губ. – Цирилла Эйльхарт – тоже звучит недурно.
– Ее имя, – в зале опять заиграл серебряным колокольчиком голос Маргаритки из Долин, – звучит недурно в любом обрамлении. И каждая из нас хотела бы иметь такую дочь, как ты, Зиреаэль, ласточка с глазами сокола, ты – кровь и плоть Лары Доррен. Каждая из нас пожертвовала бы всем, даже этой ложей, даже судьбой королевства и всего мира, чтобы только заполучить такую дочь, как ты. Но это, увы, невозможно. Мы знаем, что невозможно. Поэтому так завидуем Йеннифэр.
– Благодарю вас, госпожа Филиппа, – проговорила после минутного молчания Цири, сжимая пальцы на головах сфинксов. – Я также польщена предложением госпожи де Танкарвилль носить ее фамилию. Однако поскольку получается, что фамилия – единственное, что в данном случае зависит от меня и моего выбора, единственное, что мне не навязывают, я вынуждена поблагодарить вас обеих, милостивые государыни, и выбрать сама. Я хочу, чтобы меня именовали Цири из Венгерберга, дочь Йеннифэр.
– Ого! – сверкнула зубами черноволосая чародейка, которую, как догадалась Цири, звали Сабрина Глевиссиг из Каэдвена. – Танкред Тиссен окажется круглым идиотом, если не свяжет себя с ней морганатическим браком. Если же позволит вместо нее подсунуть себе в жены какую-нибудь «мыльную принцессу», то будет просто дурнем и слепцом, не умеющим распознать бриллианта среди россыпи стекляшек. Поздравляю, Йенна. И завидую. А ты знаешь, сколь искренней бывает моя зависть.
Йеннифэр поблагодарила наклоном головы. Не улыбнувшись.
– Итак, – сказала Филиппа, – с этим покончено.
– Нет, – сказала Цири.
Францеска Финдабаир прыснула в кулак. Шеала де Танкарвилль подняла голову, а лицо у нее недобро закаменело.
– Мне необходимо все обдумать, – заявила Цири. – Поразмышлять. Разложить все сказанное по полочкам. В себе. В спокойной обстановке. Как только я это сделаю, я вернусь сюда, в Монтекальво. Стану перед вами. Скажу вам, милостивые государыни, что решила.
Шеала пошевелила губами так, словно у нее во рту оказалось что-то такое, что следует немедленно выплюнуть, но промолчала.
– Я, – подняла голову Цири, – договорилась встретиться с ведьмаком Геральтом в городе Ривия. Я пообещала ему, что встречусь с ним там, что приеду туда вместе с Йеннифэр. Я сдержу обещание при вашем согласии либо без него. Присутствующая здесь госпожа Рита знает, что я, когда иду к Геральту, всегда отыщу щель в стене.
Маргарита Ло-Антиль улыбнулась и кивнула.
– Мне необходимо поговорить с Геральтом. Попрощаться. И признать его правоту. Потому что, милостивые государыни, одно вам следует знать. Когда мы уезжали из замка Стигга, оставляя за собой трупы, я спросила Геральта, конец ли уже, победили ли мы, пало ли уже зло, восторжествовало ли добро. А он только улыбнулся как-то так странно и грустно. Я думала, это от усталости, из-за того, что всех его друзей мы похоронили там, у замка Стигга. Но теперь понимаю, что означала его улыбка. Это была улыбка сожаления о наивности ребенка, думавшего, будто перерезанные глотки Вильгефорца и Бонарта означают торжество добра над злом. Я обязательно должна сказать ему, что я поумнела и поняла. Я должна обязательно ему это сказать.
Должна убедить в существенном и принципиальном отличии того, что намерены сделать со мной вы, от того, что собирался проделать со мной при помощи стеклянного осеменителя Вильгефорц. Должна попробовать объяснить ему, что есть разница между замком Монтекальво и замком Стигга, хотя и Вильгефорц заботился о благе мира, и вы, благородные дамы, также заботитесь о благе того же мира.
Я знаю, нелегко будет мне убедить такого старого волка, как Геральт. Геральт скажет, что я – соплячка, что меня легко задурить видимостью благородства, что все разговоры о предназначении и благе мира – глупые фразы. Но я должна попытаться. Очень важно, чтобы он это понял и одобрил. Это очень важно. Для вас также.
– Ничего ты не поняла, – резко сказала Шеала де Танкарвилль. – Ты все еще остаешься ребенком, от фазы сопливого рева и топанья ножками переходящим к сопливому нахальству. Единственное, что вселяет надежду, так это живость ума. Ты будешь учиться быстро, вскоре, поверь мне, ты станешь смеяться, вспоминая глупости, которые возглашала здесь. А что касается поездки в Ривию, изволь, пусть выскажется ложа. Я лично категорически против. Из принципиальных соображений. Чтобы доказать тебе, что я, Шеала де Танкарвилль, никогда не бросаю слов на ветер. И сумею склонить твою строптивую головку. Надо, ради твоего же собственного блага, приучить тебя к дисциплине.
– Давайте покончим с этим. – Филиппа Эйльхарт положила руки на стол. – Прошу вас, дамы, высказаться. Можем ли мы позволить непокорной мазель Цири поехать в Ривию? На встречу с неким ведьмаком, которому вскоре не будет места в жизни? Можем ли мы допустить, чтобы в ней взрастал сентиментализм, от коего вскоре ей предстоит избавиться полностью? Шеала против. Остальные?
