Ознакомительная версия.
– Вы мне доверяете свой кабинет? – спросил я.
Она рассмеялась, подошла ко мне и снова поцеловала.
– Стрелок, я бы доверила тебе свою жизнь, – сказала она и пошла к двери.
Эверлина была такая высокая, что ей пришлось пригнуться, когда она выходила из кабинета.
Я очень долго сидел, глядя на конверт с последним посланием Габриэль Дискейн. Мое сердце полнилось ненавистью, любовью и сожалением – с тех пор эти три чувства преследуют меня неотступно. Я даже подумал, а не сжечь ли письмо, не читая, но все-таки вскрыл конверт. Внутри лежал всего один листок бумаги. Строчки были неровными, во многих местах расплывались чернильные кляксы. Думаю, женщина, писавшая эти строки, из последних сил боролась за то, чтобы удержаться на грани рассудка. Не уверен, что многие смогли бы понять смысл написанного, но я понял. И отец тоже понял бы, наверняка. Но я никогда не показывал ему это письмо и вообще о нем не говорил.
Еда на пиру, что я ела, была гнилой
то, что мне представлялось дворцом, оказалось тюрьмой
это так больно, Роланд
оно жжет, как огнем
Я подумал о Вегге, умиравшем от змеиного укуса.
Если я вернусь и расскажу, что узнала
что случайно подслушала
может быть, Гилеад еще можно спасти
хотя бы на несколько лет
и тебя еще можно спасти
и твоего отца, который так мало меня любил
Слова «который так мало меня любил» были зачеркнуты несколькими жирными линиями, но я все равно сумел их прочитать.
он говорит, я не посмею
говорит: «Оставайся в обители, пока смерть не придет за тобой»
он говорит: «Если вернешься, смерть найдет тебя раньше»
он говорит: «Твоя смерть уничтожит того,
кого единственного ты любишь»
он говорит: «Ты хочешь пасть от руки своего сопляка, зная
что все хорошее
доброе
любящее
вытечет из него, как вода из ковша?
за Гилеад, которому на тебя наплевать
и ты все равно согласна умереть?»
Но я должна вернуться. Я много молилась
и много думала
и голос, который я слышу, всегда говорит те же самые слова:
ТАКОВА ВОЛЯ КА
Там было еще несколько слов, которые я перечитывал вновь и вновь за долгие годы странствий, что последовали за той роковой битвой на Иерихонском холме и падением Гилеада. Я перечитывал эти слова, пока бумага не рассыпалась в пыль и я не дал ветру ее унести – тому самому ветру, что дует сквозь замочную скважину времени. В конечном итоге ветер уносит все. И почему нет? Разве должно быть иначе? Не будь радость жизни такой быстротечной, она не была бы радостью.
Я оставался в кабинете Эверлины до тех пор, пока не взял себя в руки. Потом убрал письмо матери – ее последние слова – в кошелек, вышел в коридор, убедился, что дверь кабинета закрылась на замок. Потом я нашел Джейми, и мы поехали в город. В ту ночь в Дебарии было много огней, музыки и плясок, много вкусной еды и еще больше пьянящих напитков. Были и женщины, да. И в ту ночь Джейми Молчун расстался с девственностью. А следующим утром…
– В ту ночь, – сказал Роланд, – в Дебарии было много огней, музыки и плясок, много вкусной еды и еще больше пьянящих напитков.
– Да-да, выпивка. – Эдди театрально вздохнул. – Я помню, что это такое.
Это были первые слова, которые кто-то из слушателей произнес за очень долгое время, и они разрушили чары, помогавшие путешественникам продержаться всю эту долгую штормовую ночь. Они встрепенулись, заерзали на местах, как люди, пробудившиеся после крепкого сна. Все, кроме Ыша, который лежал на спине перед камином, растопырив короткие лапки. Его язычок смешно свисал изо рта.
Роланд кивнул.
– Были и женщины, да. И в ту ночь Джейми Молчун расстался с девственностью. А следующим утром мы сели в поезд и поехали домой, в Гилеад. Вот так оно все и было, давным-давно, в незапамятные времена.
– Когда дед моего деда еще не родился на свет, – тихо проговорил Джейк.
– Об этом мне ничего не известно. – Роланд слегка улыбнулся, а потом открыл фляжку и сделал большой глоток воды. У него в горле совсем пересохло.
Пару минут они сидели молча, а потом Эдди сказал:
– Спасибо, Роланд. Это было клево.
Стрелок приподнял бровь.
– Он хочет сказать, было здорово, – пояснил Джейк. – Действительно здорово.
– Я вижу свет вокруг досок, которыми мы заложили окна, – сказала Сюзанна. – Совсем-совсем слабый, но все-таки свет. Ты проговорил до рассвета, Роланд. Выходит, ты не такой уж угрюмый молчун а-ля Гэри Купер.
– Я не знаю, кто это.
Она взяла его руку и быстро, но крепко пожала.
– И черт с ним, красавчик.
– Ветер чуть поутих, но все равно еще сильный, – заметил Джейк.
– Сейчас мы разожжем в камине большой огонь и ляжем спать, – сказал стрелок. – После полудня на улице будет уже не так холодно, и мы сможем выйти набрать еще дров. А завтра утром…
– Опять в путь-дорогу, – закончил Эдди.
– Именно так, Эдди.
Роланд положил в камин все оставшиеся дрова, подождал, пока они не разгорятся как следует, потом лег и закрыл глаза. Буквально через пару секунд он уже спал.
Эдди обнял Сюзанну, прижал к себе и посмотрел поверх ее плеча на Джейка, который сидел по-турецки перед камином и смотрел на огонь.
– Пора баиньки, юный ковбой.
– Не называй меня так. Ненавижу, когда меня так называют.
– Хорошо, ковбой.
Джейк показал ему средний палец. Эдди улыбнулся и закрыл глаза.
Мальчик завернулся в одеяло. Мое шадди, – подумал он и улыбнулся. Снаружи по-прежнему завывал ветер – бестелесный голос. Джейк подумал: Он – с той стороны замочной скважины. Но откуда он появляется, ветер? Из вечности. От Темной Башни.
Джейк думал о мальчике, которым Роланд Дискейн был неизвестно сколько лет назад. О мальчике, который лежал у себя в постели, в круглой комнате на вершине каменной башни. Лежа под заботливо подоткнутым одеялом, он слушал, как мама читает ему сказки под свист ветра, веющего над темной землей. Когда Джейк уже засыпал, ему представилось лицо женщины – очень красивое и очень доброе. Мама Джейка никогда не читала ему на ночь. В доме и в мире Джейка этим занималась домоправительница.
Он закрыл глаза и увидел ушастиков-путаников, танцующих на задних лапах в лунном свете.
Он уже спал.
Роланд проснулся вскоре после полудня. Ветер уже не свистел, а лишь тихо шуршал. В комнате стало гораздо светлее. Эдди и Джейк еще спали, но Сюзанна проснулась раньше всех, забралась в свою коляску и сняла доски с одного из окон. Сейчас Сюзанна сидела у этого окна и смотрела наружу, подперев подбородок ладонью. Роланд подошел и положил руку ей на плечо. Не оборачиваясь, Сюзанна похлопала его по руке.
– Буря закончилась.
– Да, – сказал Роланд. – Будем надеяться, мы больше не встретим другой такой бури.
– А если и встретим, то будем надеяться, что поблизости будет хорошее укрытие. Такое, как наше сейчас. Потому что вся остальная деревня… – Сюзанна покачала головой.
Роланд слегка наклонился и выглянул в окно. То, что он там увидел, его совершенно не удивило, но Эдди бы точно присвистнул и сказал: Офигеть. Вся улица была завалена ветками и стволами упавших деревьев. Домов, стоявших по обе стороны улицы, не было и в помине. Устояло только каменное здание молитвенного дома.
– Нам повезло, правда?
– Везение – слово, которые бедные сердцем употребляют вместо ка, Сюзанна из Нью-Йорка.
Она долго молчала, обдумывая услышанное. Последние дуновения выдыхавшегося стыловея проникали в дом сквозь дыру, где когда-то было окно, и шевелили жесткие темные волосы Сюзанны, как будто их гладила чья-то невидимая рука.
Потом Сюзанна повернулась к Роланду:
– Твоя мама покинула Ясную обитель и вернулась обратно в Гилеад.
– Да.
– Хотя этот урод сказал ей, что она умрет от руки собственного сына?
– Вряд ли он сказал это именно так, но… да.
– Неудивительно, что она была не в себе, когда писала это письмо.
Роланд молча смотрел в окно. Буря разрушила городок до основания. И все-таки они нашли укрытие. Хорошее укрытие от бури.
Сюзанна стиснула его трехпалую руку двумя руками.
– А что было написано в самом конце? Эти слова, которые ты перечитывал вновь и вновь, пока письмо не рассыпалось… Можешь сказать?
Он очень долго не отвечал. Сюзанна уже начала думать, что он ничего ей не скажет. Но стрелок все-таки ответил. При этом голос его дрожал – едва различимо, но все же. Никогда раньше Сюзанна не слышала, чтобы у Роланда дрожал голос.
Ознакомительная версия.
