– Я верил во всякие россказни, – проговорил он. – О том, что ты и правда волшебник. Я видывал довольно магии, чтобы принимать такие истории во внимание – пока не получу бесспорных свидетельств их ложности. Должен признать, до некоторой степени еще и побаивался. Сам я человек действия и никаким волшебным могуществом покуда не обладаю. Покуда…
Вождь свел брови:
– Ты что, лжецом меня хочешь назвать?
– Да, – сказал король Гай. – И не просто хочу, но и называю.
Взмах кинжала, припрятанного в свободной руке, – и король Гай одним быстрым, плавным движением перерезал вождю Базилию горло.
У того от боли и неожиданности выпучились глаза, он, шатаясь, попятился от короля…
– Если ты в самом деле волшебник, – спокойно проговорил тот, – исцели себя!
Магнус вцепился пальцами в край стола, но с места не двинулся, лишь напрягся всем телом.
У вождя между пальцами струями хлестала кровь. Полный отчаяния взгляд метнулся к выходу из шатра, но там стояли на страже люди короля Гая. Базилий так доверял союзнику, что явился сюда даже без телохранителей.
– Что же касается равной дележки, – усмехнулся лимерийский король, – то я подразумевал, что она будет действовать лишь ограниченное время. Оранос принадлежит мне. А с нынешнего момента – и Пелсия.
Глаза вождя успели отразить полнейшее потрясение. Потом ноги у него подломились, и он грузно рухнул наземь. Король подошел к нему и, подцепив за плечо, перевернул на спину. Широко открытые глаза Базилия начали стекленеть, из зияющей раны поперек горла еще сочилась кровь.
Магнусу понадобилась вся его выдержка, чтобы не отскочить прочь. Тем не менее положа руку на сердце он был не особенно удивлен. Более того: уже какое-то время подспудно ждал, чтобы отец подмял вождя. Так или иначе…
Когда король быстро покосился на сына, оценивая, как тот воспринял случившееся, на лице принца было лишь выражение легкой скуки.
– Да ладно тебе! – Он засмеялся коротким, лающим смехом. – Неужели вовсе не впечатлило?.. Ох, Магнус, когда уже ты начнешь хоть немного мне доверять!..
– Не уверен, что я должен быть впечатлен или что меня это вообще каким-то боком касается, – ровным голосом проговорил принц. – Если я вообще что-нибудь понимаю, ты и со мной не задумываясь такое сотворишь…
– Брось, Магнус! Для кого я все это делаю, если не ради тебя? Нам с тобой еще Родичей вместе искать… а это стало моей жизненной целью с тех пор, когда я мальчишкой сказки о них слушал. Если заполучим все четыре кристалла, получим абсолютную власть! Сын, мы станем править Вселенной!
У Магнуса по спине пробежали ледяные мурашки: глаза короля горели поистине безумным огнем.
– Моему отцу присущ размах, – только и сказал он.
– Точно сказано. А теперь… – и король двинулся к выходу из просторного, роскошно убранного шатра, – нужно известить народы Пелсии и Ораноса, что их бывшие властелины мертвы, а значит, настала пора склониться передо мной. Или умереть!
– В этот один-единственный раз, – еле слышно проговорил Брайон, – я бы так хотел, чтобы ты ошибался…
Йонас поднял на него взгляд:
– Я наделал столько ошибок…
– Но не сейчас.
– Да. В этот раз оказался прав.
Они стояли на краю леса, наблюдая, как залитое кровью тело их вождя вывешивают для всеобщего обозрения. Лимерийский король не сделал ни малейшей попытки скрыть убийство, наоборот, всячески бахвалился им, как бы объявляя всему свету: вождь был всего только человеком. Не богом, не могущественным волшебником – всего лишь человеком. Притом слабым.
А теперь – еще и мертвым в придачу.
Прошлым вечером, сразу после его гибели, лимерийское войско обратило оружие против тех самых пелсийцев, плечом к плечу с которыми они только что бились. Всякому, кто отказывался поклониться королю Гаю, без промедления резали глотку или рубили голову с плеч, а потом насаживали на пику. Как и следовало ждать, большинство умирать не пожелало. Значительная часть соплеменников Брайона и Йонаса предпочла покориться.
Йонас волей-неволей наблюдал за жестокостями, творимыми по приказу короля Гая, и на душе у него делалось все черней. Лимерийцы показали себя жадными и вероломными тварями под предводительством кровавого выкормыша смерти. Не удовольствовавшись падением Ораноса, они и Пелсию прибрали к рукам. Сбывалось все, чего Йонас боялся…
Сам он подоспел на помощь Брайону в последний момент. Какой-то лимериец уже наставил на него меч, и, судя по непокорному и свирепому выражению на лице Брайона, склоняться перед королем Гаем парень не собирался. Рыцарь замахнулся, готовясь снять ему голову, но тут налетел Йонас, убил северянина, подхватил Брайона и скрылся с ним вместе.
Со времени начала войны ему доводилось убивать уже не однажды. Прежде он был охотником и в этом качестве тоже пролил немало крови, но – животных, не людей. А теперь его меч останавливал человеческие сердца, одно за другим. То малое, что еще оставалось в нем от семнадцатилетнего паренька, успело обрасти прочной корой, потому что иначе нельзя. С каждым разом убивать делалось все легче, а лица людей, жизни которых он забирал, сливались одно с другим, становясь неразличимыми. Не такую дорожку выбрал бы для себя Йонас, знай наперед, куда она его заведет…
Сегодня они с Брайоном отыскали других парней, знакомых еще по дому, – те тоже отказались подчиниться воцарившемуся безумию. Сейчас их было шестеро, и они скрывались в лесу.
– И что теперь? – вслух спросил Брайон. Лицо у него осунулось и помрачнело. – Что мы можем сделать, кроме как наблюдать и выжидать? Стоит высунуться, и нас немедленно перебьют…
Йонас подумал о брате. С момента его гибели все стало меняться. И нищая жизнь горемычной Пелсии определенно бледнела по сравнению с ужасами, ожидавшими впереди…
– Ты прав: надо ждать, – проговорил он наконец. – Посмотрим, что будет дальше.
– Что же нам, отсиживаться в сторонке, как трусам? – зарычал Брайон. – Чтобы король Гай вообще стер с земли нашу страну? Уничтожил народ?
У Йонаса похолодело в душе от такой мысли. Он чувствовал себя совершенно беспомощным, и это было хуже всего. Он жаждал действовать, но отчетливо понимал, что так они ничего не добьются, только погибнут.
– Вождь тоже наделал ошибок, – сказал он. – Теперь его больше нет. И если хочешь знать мое мнение, паршивым он был предводителем! Нам нужен на его место человек способный и сильный, такой, которого не так легко одурачит кто-нибудь вроде короля Гая… Тошно даже думать об участи Базилия, – продолжал он сквозь зубы. – Он был жаден и глуп, а отдуваться за это придется всем нам…
Четверка прибившихся к ним молодых ребят что-то ворчала, жалуясь на несправедливость.
– Но мы, пелсийцы, привыкли выживать в любых обстоятельствах! – возвысил голос Йонас, перекрывая гул голосов. – Наша страна скудеет и умирает в течение поколений, однако мы-то живы пока!
– Теперь она принадлежит королю Гаю, – сказал парень по имени Тарус. Ему едва сравнялось четырнадцать, и он доводился старшим братом мальчику Лео, что умер у Йонаса на руках в побоище. – Он уничтожил нас и завладел нами…
– Никто нами не завладел. Слышишь? Никто! – Йонас вспомнил слова брата, сказанные годы назад. – Если хочешь чего-то, ты должен это взять. Потому что никто ничего тебе на тарелочке не подаст! Значит, нам предстоит вернуть себе то, что у нас отобрали! А потом мы построим лучшее будущее для Пелсии. Для всех нас!
– Каким образом?
– А он понятия не имеет, – сказал Брайон и улыбнулся. По-настоящему улыбнулся в самый первый раз за много дней. – Тем не менее намерен это совершить.
Йонас, не сдержавшись, улыбнулся в ответ. Его приятель был прав. Надо начать действовать – а там он по ходу дела сообразит, что к чему. Вот уж в чем Йонас нимало не сомневался.
Он оглянулся на оранийский дворец. Местами тот по-прежнему сверкал на солнце позолотой, но там и сям чернела копоть от вчерашнего магического взрыва, и над крышами поднималась дымная туча.
Йонас знал, чем кончилась битва. Король Корвин погиб. Старшую принцессу, Эмилию, обнаружили мертвой. А вот младшая, Клео, так и не была найдена.
Странное дело: от таких новостей на сердце у него существенно полегчало. Он даже удивился, осознав это.
Речь ведь шла о девушке, которую он винил в смерти брата. О той, которую мечтал собственноручно убить ради возмездия. О той, что с лисьей хитростью ушла из оков, из запертого и охраняемого хлева, избегнув уготованной ей судьбы.
Теперь она была королевой Ораноса. Королевой в изгнании.
И он должен был ее разыскать.
Будущее двух стран – и Пелсии, и Ораноса – зависело от того, останется ли она в живых…
Люции отвели бывшую спальню принцессы Клео. Принц Магнус молча стоял в сторонке, наблюдая, как возле нее суетились лекари и целители. Они постепенно разошлись, убедившись, что все их усилия не приносили плодов, и Люция осталась лежать на широкой кровати под балдахином. Прекрасное лицо девушки заливала бледность, полночно-черные волосы разметались по шелковым подушкам…
