Хранители собирались уйти наутро, но Элронд посоветовал им выступить вечером и пробираться под прикрытием ночной темноты, пока они не уйдут далеко от Раздола.
– У Саурона, – сказал он, – много прислужников – четвероногих, двуногих и даже крылатых. Назгулы наверняка уже вернулись к хозяину, так что он знает об их поражении и его терзает ядовитая ярость. На север, конечно же, посланы соглядатаи. Птицы, как известно, летают быстро, поэтому берегитесь ясного неба!
Хранители взяли с собою в дорогу только легкое военное снаряжение – их главным оружием была скрытность. У Арагорна, скитальца пограничного Глухоманья, под выцветшим буровато-зеленым плащом висел на поясе возрожденный Андрил – другого оружия он брать не стал. У Боромира был меч, напоминающий Андрил – тоже из Нуменора, но не такой прославленный, – легкий щит и рог на перевязи. Он протрубил в рог, и над притихшей долиной раскатилось могучее бархатистое эхо, заглушившее рокот отдаленного водопада, журчание реки внизу под обрывом и свист ветра в обнаженных ветвях.
– Да рассеются союзники проклятого Саурона! – воскликнул гондорец, опуская рог.
– А теперь спрячь свой рог, Боромир. Он не скоро понадобится тебе еще раз, – веско сказал Боромиру Элронд. – Надеюсь, ты и сам понимаешь – почему?
– Понимаю, конечно, – ответил Боромир. – И в пути я готов таиться от шпионов. Но начинать поход по-воровски, крадучись, мне не позволяет воинская гордость.
Гимли, единственный из Отряда Хранителей, открыто облачился в кольчужную рубаху; а за пояс он заткнул боевой топор. У Леголаса был лук, колчан со стрелами и прикрепленный к поясу длинный кинжал; у Фродо – Терн (про кольчугу Торина он решил не говорить своим спутникам); у остальных хоббитов – мечи из Могильника. Гэндальф взял свой Магический Жезл и меч Яррист, изготовленный эльфами.
Элронд дал им теплую одежду – куртки и плащи, подбитые мехом; провизию, запасную одежду и одеяла они погрузили во вьюках на пони – это был тот самый престарелый пони, с которым они удирали из Пригорья.
Но теперь его трудно было узнать: он казался помолодевшим лет на пятнадцать. Сэм настоял, чтобы в новое путешествие взяли их верного старого помощника, сказав, что Билл (так он звал пони) зачахнет, если останется в Раздоле.
– Это ж до изумления умная скотинка. Проживи мы тут месяца на два подольше, и он заговорил бы, – объявил Сэм. – Да он и без слов сумел объяснить мне – не хуже, чем Перегрин Владыке Раздола, – что, если его не заключат под стражу, он все одно побежит за нами.
В самом деле, тяжело нагруженный Билл, судя по его довольному виду, с легким сердцем отправлялся в поход – не то что другие спутники Фродо, которых томили тяжкие предчувствия, хотя уходили они налегке.
Распростившись с эльфами в Каминном зале, Хранители вышли на восточную веранду и теперь ждали задержавшегося Гэндальфа. С востока подползали студеные сумерки; теплые отсветы каминного пламени золотили окна Замка. Бильбо, зябко кутаясь в плащ, стоял рядом с Фродо и грустно молчал. Арагорн понуро сидел на ступеньках – лишь Элронд догадывался, какие мысли одолевали бесстрашного странника Глухоманья. Сэм, почесывая Биллу лоб, бездумно смотрел в темную пустоту – туда, где под обрывом, на каменных перекатах, глухо рычал бесноватый Бруинен.
– Билл, дружище, – пробормотал он, – по-моему, зря ты с нами связался. Жил бы себе здесь и горюшка не знал… жевал бы душистое раздольское сено… а там, глядишь, пришла бы весна… – Но Билл ничего не ответил хоббиту.
Сэм поправил вещевой мешок и принялся вспоминать, все ли он взял: котелки, чтоб готовить на привалах еду (мудрые-то, они про это не думают), коробочку с солью (никто ведь не позаботится), хоббитанский табак (эх, мал запасец!), несколько пар шерстяных носков (главное в дороге – теплые ноги) и разные мелочи, забытые Фродо, но аккуратно собранные заботливым Сэмом, чтобы, когда они вдруг понадобятся, вручить их с торжественной гордостью хозяину (как так забыли – а Сэм-то на что?). Ну, кажется, ничего не упустил…
– А веревка-то! – неожиданно припомнил он. – Эх, растяпа, не взял веревку! И ведь я вчера еще себе говорил: «Сэм, обязательно захвати веревку, она наверняка понадобится в пути!» Наверняка. Но придется обойтись без веревки. Потому что где ее сейчас добудешь?
Вскоре на веранде появился Гэндальф; его сопровождал Владыка Раздола.
– Сегодня, – негромко проговорил Элронд, – Хранитель Кольца отправляется в дорогу – начинает Поход к Роковой горе. Выслушайте мое последнее напутствие. Он один отвечает за судьбу Кольца и, добровольно взяв на себя это бремя, не должен выбрасывать Кольцо в пути или отдавать его слугам Врага. Он может на время доверить Кольцо только Мудрецу из Совета Мудрых или другому Хранителю – только им! – да и то лишь в случае крайней нужды. Однако Хранители не связаны клятвой, ибо никто не способен предугадать, какие испытания ждут их в пути и по силам ли им дойти до конца. Помните – чем ближе вы подступите к Мордору, тем труднее вам будет отступить, а поэтому…
– Тот, кто отступает, страшась испытаний, зовется отступником, – перебил его Гимли.
– А тот, кто клянется, не испытав своих сил, и потом отступается от собственной клятвы, зовется клятвопреступником, – сказал Элронд. – Лучше уж удержаться от легкомысленных клятв.
– Клятва может укрепить слабого…
– Но может и сломить, – возразил Элронд. – Не надо загадывать далеко вперед. Идите, и да хранит вас наша благодарность! Пусть звезды ярко освещают ваш путь!
– Счастливо… счастливого пути! – крикнул Бильбо, запинаясь от волнения и знобкой дрожи. – Вряд ли ты сможешь вести дневник… Фродо, друг мой… но когда ты вернешься… а я уверен, что ты вернешься… ты поведаешь мне о своих приключениях, и я обязательно закончу Книгу… Только возвращайся поскорей! До свидания!
Многие подданные Владыки Раздола провожали в дальнюю дорогу Хранителей. Слышались мелодичные голоса эльфов, желающих Отряду доброго пути, но никто не смеялся, не пел песен – проводы получились довольно грустные.
Путники перешли по мостику Бруинен – здесь, у истоков, он был еще узким – и начали подыматься на крутой склон, замыкающий с юга раздвоенную долину, в которой издавна жили эльфы. Поднявшись к холмистой вересковой равнине, они окинули прощальным взглядом мерцающий веселыми огоньками Раздол – Последнюю Светлую Обитель – и углубились в ветреную ночную тьму.
Хранители дошли по Тракту до Переправы и тут круто свернули на юг. Перед ними расстилалась изрытая оврагами, поросшая вереском каменистая равнина, ограниченная с востока Мглистым хребтом; если б они пересекли хребет, а потом спустились к руслу Андуина, то быстрее достигли бы южных земель, ибо долина Великой Реки славилась плодородием и удобными дорогами. Но именно поэтому соглядатаи Саурона наверняка стерегли приречные пути; а продвигаясь к югу по западной равнине, отделенной от Андуина Мглистым хребтом, путники надеялись остаться незамеченными.
Впереди Отряда шел Гэндальф Серый; по правую руку от него – Арагорн, превосходно знавший западные равнины, так что темнота не была ему помехой; за ними шагали остальные путники; а замыкал шествие эльф Леголас, который, как и все лихолесские эльфы, ночью видел не хуже, чем днем. Сначала поход был просто утомительным, и Фродо почти ничего не запомнил – кроме ледяного восточного ветра. Этот ветер, промозглый, пронизывающий до костей, неизменно дул из-за Мглистых гор, так что Фродо, несмотря на теплую одежду, постоянно чувствовал себя продрогшим – и ночью, в пути, и днем, на отдыхе.
По утрам, когда непроглядный мрак сменялся серым бессолнечным сумраком, путники находили место для отдыха и забирались под колючие ветви падуба – заросли этих низкорослых кустов, словно островки, чернели на равнине – или прятались в каком-нибудь овраге. Вечером, разбуженные очередным часовым, они вяло съедали холодный ужин и, сонные, продрогшие, отправлялись в путь.
Хоббиты не привыкли к таким путешествиям, и утрами, когда зачинался рассвет, у них от усталости подкашивались ноги, но им казалось, что они не двигаются, а из ночи в ночь шагают на месте: унылая, изрезанная оврагами равнина с островками колючих зарослей падуба не менялась на протяжении сотен лиг. Однако горы подступали все ближе. Мглистый хребет сворачивал к западу, и теперь они шли по предгорному плато, рассеченному трещинами черных ущелий и отвесными стенами высоких утесов. Извилистые, давно заброшенные тропы часто заводили Хранителей в тупики – то к обрыву над бурным пенистым потоком, то к сухой, но широкой и глубокой расселине, то к пологому спуску в бездонную трясину.
* * *
На четырнадцатую ночь погода изменилась. Восточный ветер ненадолго стих, а потом устойчиво потянул с севера. Тяжелые тучи к рассвету рассеялись, прозрачный воздух стал морозней и суше, а из-за Мглистых гор выплыло солнце – громадное, но по-зимнему неяркое и холодное. Путники подошли к гряде холмов, поросших могучими горными дубами – казалось, что их черно-серые стволы вырублены в древние времена из гранита.
