Фродо вздохнул и повернулся лицом к югу. Для пущего неуважения Горлум копошился во мху под корневищем.
– Убралиссь наконец-то? – спросил Горлум. – Мерзкие, злые людишки! У Смеагорла шеинька еще болит, да, да-ссс. Пойдем сскорее!
– Да, пошли, – сказал Фродо. – Но чем бранить тех, кто сжалился над тобой, лучше бы помолчал!
– Добренький хозяин! – сказал Горлум. – Нельзя уж и пошутить Смеагорлу. Он всех всегда сразу прощает, да-да, и хозяину простил его обманцы. Такой добренький хозяин, такой послушненький Смеагорл!
Фродо и Сэм смолчали, вскинули за плечи котомки, взяли посохи и двинулись в путь по итильскому лесу.
Дважды за день они отдохнули и поели Фарамировой снеди: сухих фруктов и солонины – запас многодневный, а хлеба ровно столько, чтоб не зачерствел. Горлум от еды отказался.
Солнце взошло, невидимкой проплыло по небесам и вот уж садилось, расструив золотистый свет по западной окраине леса, а они все шли и шли в прохладном зеленом сумраке, в глухой тишине. Все птицы либо улетели, либо онемели.
В молчаливом лесу быстро смерклось, и они заночевали, притомившись: семь лиг, не меньше, прошли от Хеннет-Аннуна. Фродо разлегся на мшистой подстилке возле старого дерева и спал всю ночь без просыпу, зато Сэм рядом с ним то и дело поднимал голову, но Горлума было не видать – он как улизнул сразу, так и не показывался: может, забился в какую дыру, а может, живоглотничал; вернулся он с первым лучом и разбудил спутников.
– Вставать надо, вставать! – сказал он. – Еще далеко идти, на юг и потом на восток. Хоббитам лучше поспешить!
День прошел, как и накануне, только безмолвие углублялось; воздух отяжелел, и парило под деревьями. Казалось, вот-вот зарокочет гром. Горлум останавливался, принюхивался, бормотал под нос и торопил их.
На третьем дневном переходе, уже под вечер, лес поредел, деревья покрупнели. Среди полян угрюмо и важно раскинули ветви огромные падубы, между ними высились дряхлые лишаистые ясени, могучие дубы пустили буро-зеленую поросль. В траве на прогалинах пестрели цветочки ветреницы и чистотела, белые и голубые, свернувшиеся на ночь; из заплесневелых россыпей листвы лесных гиацинтов пробивались глянцевитые молодые ростки. Нигде ни зверя, ни птицы, но Горлум испугался открытых мест, и они, пригибаясь, перебегали из тени в тень.
Уже в полумраке вышли они на опушку и уселись под старым шишковатым дубом, чьи змеистые корни торчали над сыпучим обрывом. Перед ними расстилалась тусклая глубокая долина; на дальней ее стороне снова густел и тянулся на юг серо-голубой лес в дымчатом полумраке. Справа, далеко на западе, розовели в закатных огнях кряжи Белогорья. Слева застыла тьма: там возвышались утесистые стены Мордора, и туда, сужаясь от Великой Реки, вклинивалась долина. По дну ее бежал поток, и его ледяной голос нарушал глухое безмолвие; подле него беловатой лентой вилась дорога, теряясь в исчерна-серой мгле, не тронутой ни отблеском заката. Фродо почудилось, будто он различает у берега Андуина как бы на плаву в тумане верхушки и шпили высоких разрушенных башен. Он обернулся к Горлуму.
– Ты знаешь, где мы сейчас?
– Да, хозяин. Это опасные места. Дорога от Лунной Башни к развалинам города на берегу реки. Мерзкие развалины, там полным-полно врагов. Не надо было слушать людей. Хоббиты далеко отошли от тропы. Сейчас нужно идти на восток, туда, наверх, – он махнул жилистой рукой в сторону мрачных гор. – А по дороге идти нельзя, нет-нет! Ее посылают стеречь страшных людей из Башни.
Фродо поглядел на дорогу. Она, безлюдная и пустынная, вела в туман, к заброшенным руинам. Но было зловещее чувство, будто по ней и в самом деле проходят существа, незримые глазу. Фродо, зябко передернувшись, снова взглянул на дальние шпили, тонувшие в сумерках, и словно заново услышал леденящий плеск реки, голос Моргулдуина, отравленного потока из логовины призраков.
– Как же нам быть? – сказал он. – Шли мы долго, прошли много. Может быть, пока не будем выходить из леса, спрячемся где-нибудь и переночуем?
– Незачем прятаться в темноте, – сказал Горлум. – Днем пусть прячутся хоббиты, да, днем.
– Да ладно тебе! – сказал Сэм. – Отдохнуть-то все равно надо, хоть до полуночи, а потом уж потащимся в темноте, коли ты и правда дорогу знаешь.
Горлум нехотя согласился, и они побрели вслед за ним назад по бугристой опушке, забирая к востоку. Он опасался ночевать на земле так близко от страшной дороги, и они надумали забраться в развилину огромного падуба, под густую сень пучка ветвей: устроились скрытно и уютно, а уж темно было хоть глаз выколи. Фродо и Сэм глотнули воды и поели хлеба с сушеными фруктами; Горлум тут же свернулся и заснул. Хоббиты глаз не смыкали.
* * *
Проснулся Горлум, должно быть, немного за полночь: они вдруг увидели два бледных, мерцающих огня. Он вслушался и принюхался; хоббиты давно заметили, что так он определял время ночью.
– Мы отдохнули? Мы хорошо поспали? – спросил он. – Тогда пошли.
– Не отдохнули и не поспали, – проворчал Сэм. – Надо, так идем.
Горлум спрыгнул с дерева сразу на карачки, хоббиты медленно слезли. Он повел их вверх по склону на восток. Стемнело так, что они чуть не наталкивались на деревья. Идти в темноте по буеракам было трудновато, но Горлума это не смущало. Он вел их сквозь кустарник и заросли куманики, огибал глубокие овраги; иногда они спускались в темные кустистые ложбинки и выбирались оттуда, а восточные скаты становились все круче. Оглянувшись на первом привале, они увидели, что лес остался далеко внизу, он лежал огромной тенью, словно сгустившаяся темнота. Темень еще гуще наползала с востока, и меркли без следа крохотные мутные звездочки. Потом из-за длинной тучи выглянула заходящая луна в мутно-желтой поволоке.
Наконец Горлум обернулся к хоббитам.
– Скоро день, – сказал он. – Надо хоббитцам поторопиться. Здесь днем нельзя на открытых местах, совсем нельзя. Скореиньки!
Он пошел быстрее, и они еле поспевали за ним. Началась большая круча, заросшая утесником, черникой и низким терном; то и дело открывались обугленные прогалы, следы недавнего огня. Наверху утесник рос сплошняком: высокий, старый и тощий понизу, он густо ветвился и осыпан был желтыми искорками-цветками с легким пряным запахом. Хоббиты, почти не пригибаясь, шли между шиповатых кустов по колкой мшистой подстилке.
Остановились на дальнем склоне горбатого холма и залезли отдохнуть в терновую заросль: глубокую рытвину прикрывали оплетенные вереском иссохшие узловатые ветви-стропила, кровлей служили весенние побеги и юная листва. Они полежали в этом терновом чертоге. Устали так, что и есть не хотелось, выглядывали из-под навеса и дожидались дня.
Но день не наступил: разлился мертвенно-бурый сумрак. На востоке под низкой тучей трепетало багровое марево – не рассветное, нет. Из-за бугристого всхолмья супились кручи Эфель-Дуата, стена ночного мрака, а над нею черные зазубренные гребни и угловатые вершины в багровой подсветке. Справа громоздился еще чернее высокий отрог, выдаваясь на запад.
– В какую нам сторону? – спросил Фродо. – Там что, за этим кряжем, логовина Моргула?
– А чего примериваться? – сказал Сэм. – Дальше-то пока не пойдем, все-таки день, какой ни на есть.
– Может быть, пока и не пойдем, может быть, и нет, – сказал Горлум. – Но идти надо скорей – и поскорее к Развилку, да, к Развилку. Хозяин правильно подумал – нам туда.
Багровое марево над Мордором угасло, а сумрак густел: чадное облако поднялось на востоке и проползло над ними. Фродо и Сэм поели и легли, но Горлум мельтешился. Есть он не стал, отпил воды и выполз из рытвины, а потом и вовсе исчез.
– Мышкует небось, – сказал Сэм и зевнул. Был его черед спать, и сон его тут же сморил. Ему снилось, что он возле Торбы-на-Круче и чего-то он такое ищет на огороде, но тяжко навьючен и чуть землю носом не бороздит. Там все почему-то заросло и как-то запаршивело: сплошные репьи да купыри, аж до нижней изгороди. «Работенки невпроворот, а я, как на грех, уставши, – приговаривал он и вдруг вспомнил, что ему надо. – Да трубку же!» – сказал он и проснулся.
– Вот дубина! – обругал он себя, открыв глаза и раздумывая, с чего бы это он валяется под забором. Потом сообразил, что трубку искать не надо – она в котомке, а табаку-то нет – и что он за сотни миль от Торбы. Он сел: было темным-темно. Ишь, хозяин додумался: не будить его до самого вечера! – Это вы совсем не спали, сударь? – строго сказал он. – Времени-то сколько? Вроде уж поздно.
– Нет, не поздно, – сказал Фродо. – Просто день становится все темнее. А так-то и за полдень, поди, еще не перевалило, и проспал ты не больше трех часов.
– Интересные дела, – сказал Сэм. – Это что ж, буря собирается? Такой бури небось еще и на свете не бывало. Не худо бы забраться куда и поглубже, а то вон веточками прикрылись. – Он прислушался. – Что это, гром, барабаны или так просто тарахтит?
