Самурай, как и все остальные ронины, желал лишь одного – с помощью богов усвоить урок этой жизни и на одну ступень приблизиться к истинному просветлению. Он с горечью размышлял, по какому праву оставляет свою жену наедине с горем, лишает Рику счастливого существования, отбирает у нее единственного сына…
Для исполнения своего священного долга Оиси принес в жертву все – даже собственную семью. Самурай прежде всего верен своему господину, в этом заключается смысл жизни воина. Оиси с сожалением осознал, что, движимый ложно истолкованным чувством долга, нарушил равновесие между гири и ниндзё, обделив любовью и заботой родных и близких.
Рику никогда не жаловалась и не противилась решениям мужа, однако Оиси с запоздалым раскаянием вспомнил, как она смотрела на него при расставании… Он тогда побоялся признаться, какое место она занимает в его сердце. Мике и Каю не требовалось слов для выражения своих чувств – казалось, их души навечно слились в одну. Увы, Оиси уже не успеет усвоить этот урок. Самурай решил, что, вернувшись в замок, обязательно раскроет свои чувства жене и сыну, пусть даже перед самой кончиной.
Оиси еще раз поклонился и вознес молитву князю Асано, надеясь, что дух его господина по-прежнему оберегает своих верных вассалов и, может быть, дарует успокоение их близким.
Наступил решающий, последний день в жизни самураев. На рассвете во внутреннем дворе замка расстелили белые циновки под сенью цветущих вишневых деревьев – горькое напоминание о любви и долге.
Сорок семь воинов, поклявшихся отомстить за смерть своего господина, освободить его дух и последовать за ним в неизвестность, оделись в белые одежды и приготовились сдержать свою последнюю клятву.
Кай тихо вышел в зал. Мика стояла у входа, глядя на ряды белых циновок под цветущей сакурой. Она почувствовала появление любимого, но не обернулась. Он замер, понимая, почему девушка не смотрит на него. Госпожа Асано надела традиционный наряд владелицы Ако – кимоно цвета зари, переливающееся золотисто-алыми тонами. Поверх кимоно красовалась мужская накидка без рукавов с гербом клана Асано – скрещенными соколиными перьями, – вышитым золотом на алом шелке. Жизнеутверждающие цвета символизировали Ако и указывали на то, что госпожа Асано восстановлена в правах наследницы. Так Мика выражала свою неизбывную благодарность верным вассалам Ако за их храбрость и мужество.
У Кая перехватило дух от любви: с самой первой встречи его привлекла не красота девушки и не роскошь нарядов, а ощущение родства душ, таящееся в глазах Мики. Влюбленным не требовалось ни слов, ни прикосновений – единство сердец светилось во взглядах.
Казалось, Кай всегда любил Мику, сам того не сознавая. Любовь, словно зачарованное озеро, раскрыла перед ним глубины радости и умиротворения, поглотила боль бренного существования.
Наконец Мика обернулась и ласково посмотрела на него: во взгляде читалась и мягкость, и волевая натура девушки. С трудом сдерживая проявление чувств, госпожа Асано направилась к Каю.
– Отец сказал мне перед смертью, что наш мир – всего лишь ступень перед следующим миром и, оставляя его, следует быть благодарным за то, что нам довелось изведать любовь, – сказала она, протягивая к нему дрожащие руки.
Все эти годы Кай был рядом – но недостижим и недоступен.
Сейчас его жизнь подошла к концу, и он больше не скрывал страсти. Он взял в ладони холодные пальцы Мики – казалось, ее душа и тело еще не оттаяли после года, проведенного в плену у Киры.
Влюбленным оставалось время на одну, последнюю клятву.
– Я отыщу тебя в тысячах миров, среди тысяч жизней, – произнес Кай, уверенный, что узнает ее душу, как только их взгляды встретятся.
– И я дождусь тебя… – прошептала Мика и скользнула в его объятья.
Он нежно прижал ее к себе и вспомнил, как в такой же весенний день, давным-давно, девочка поцеловала мальчишку и убежала прочь.
Ветви сакуры шелестели под ветром, осыпали дождем лепестков Оиси и ронинов, которые вышли во двор. Сорок семь воинов в белоснежных кимоно с достоинством заняли свои места на белых циновках. Кай вошел последним и невозмутимо взглянул на Мику, сидевшую рядом с сёгуном и придворными советниками: кимоно госпожи Асано ярким цветком выделялось на фоне темных одеяний чиновников бакуфу, словно напоминая, что душе суждено перерождение и что сорок семь приговоренных к смерти готовы к путешествию в лучший мир.
Ясуно легким кивком приветствовал Кая, опустившегося на колени. Стражники сёгуна в черно-золотых доспехах кольцом окружили двор – для того, чтобы нанести милосердный удар, дарующий доблестным воинам быструю смерть.
Место, где ронины должны были расстаться с жизнью, не было отгорожено завесой-тобари. Вопреки традиции, Мика позволила жителям Ако присутствовать при церемонии, и во дворе собралась огромная толпа: люди в белых траурных одеждах пришли не только из близлежащих селений, но и издалека. Стояла тишина, словно в храме, только чуть слышно шелестела листва и откуда-то доносилось пение птиц. В чистом синем небе не было ни облачка.
По знаку Оиси сорок семь ронинов преклонили колена. Перед каждым из воинов стоял низкий столик, где лежал кинжал-танто. Самураи, положив свои предсмертные стихотворения на этот столик, поклонились сёгуну и госпоже Асано.
Сорок семь воинов с гордой покорностью готовились отдать свои жизни ради чести своего господина. У них не оставалось иного выхода – ни по законам, установленным сёгуном, ни по законам высшей, божественной справедливости.
Сёгун, наблюдая за ронинами, ощутил внутренний призыв поступить вопреки законам и общественным устоям, сковывающим его свободу. Он понял, что в мире всегда найдутся герои, которые сойдут с предначертанной им стези, хотя избранный ими новый путь неизменно приведет к смерти. Сёгунат Токугавы не сможет выстоять и сохранить власть над обществом, если позволит безнаказанно нарушать закон, пусть даже и несправедливый.
На лицах присутствующих было написано бесконечное уважение к доблести сорока семи приговоренных. Впервые небывалое мужество и доблесть ронинов вкупе с незыблемым чувством справедливости стали проявлением истинного идеала самураев, который сохранится на века.
Смерть ронинов никогда не изгладится из памяти народа. Сёгун взглянул на госпожу Асано и задумался, почему она позволила жителям Ако присутствовать при церемонии сэппуку, какой урок хотела преподать населению провинции. Сёгун одновременно служил символом духа истинных самураев – и олицетворением законов бакуфу. Вместе с ронинами ему суждено предстать перед судом истории…
Оиси подал знак, и сорок семь воинов взяли в руки кинжалы.
– Погодите, – произнес сёгун.
Занесенные клинки замерли в воздухе.
– Оиси Тикара Ёсиканэ!
Тикара недоуменно посмотрел на сёгуна, перевел взгляд на отца и на мать, стоящую в толпе, затем неуверенно встал.
– Ты нарушил мое повеление, – заявил сёгун, обращаясь к Оиси, – но страна не лишится твоих потомков. Твой сын останется в живых и будет служить ей с честью.
Рику ошеломленно поднесла ладонь к губам, сдерживая рыдания.
Тикара, не в силах принять решение, обернулся к Оиси, будто ожидая поддержки отца – или приказа своего господина и предводителя. Отцовская гордость и желание сохранить жизнь сыну боролись с чувством долга военачальника, который признал право шестнадцатилетнего юноши принести клятву на крови.
Внезапно Оиси вспомнил свою последнюю просьбу на могиле князя Асано и понял, что дух его повелителя внял мольбе и отплатил самураю за верную службу.
Оиси кивнул сыну, разрешая ему покинуть своих соратников, и поклонился сёгуну. В глазах Рику блеснули слезы, а перед внутренним взором Оиси возникла благосклонная улыбка его господина.
Тикара в последний раз поклонился отцу и отошел в толпу, к матери, бросившейся ему навстречу. Сердце Мики переполнилось радостью, и девушка печально взглянула на Кая.
Коленопреклоненные воины замерли. Их белоснежные кимоно сливались в одно целое с белизной цветущих вишневых деревьев. Кай по праву находился среди ронинов, которые, став его друзьями и боевыми товарищами, приняли его как равного.
Мика смотрела на безмятежно спокойное лицо Кая, вспоминая мальчишку с лицом небожителя-тэннина. Когда-то она считала, что Кай остался жить в замке, потому что не нашел пути на небеса, и боялась, что однажды он исчезнет из ее жизни.
В глазах Кая отражался облик юной красавицы, которая пела ему колыбельные… с которой он бегал по лесам и полям… которая однажды, украдкой от всех, подарила ему поцелуй…
Кай прикоснулся к листку с предсмертными строками, поднял голову и взглядом дал Мике понять, что это стихотворение написано только для нее.
