Глухое молчание продолжалось. Из своего укрытия Джон видел копыта их коней. Наконец заговорил Пип:
– А что ты слышал?
– Не знаю, – признался Халдер. – Звук. Мне показалось, что это лошадь…
– Здесь никого нет.
И тут уголком глаза Джон заметил бледную тень, мелькнувшую между деревьев. Зашелестели листья, и Призрак выскочил из тьмы так внезапно, что кобыла Джона вздрогнула и заржала.
– Там! – крикнул Халдер.
– Я тоже слыхал!
– Предатель! – обругал Джон лютоволка, вскакивая в седло. Он бросился прочь от дороги, но его нагнали, не успел он проехать и десяти футов.
– Джон! – крикнул ему в спину Пип.
– Останавливай! – прокричал Гренн. – Ты не сумеешь ускакать от всех нас!
Джон обернулся лицом к ним, извлекая меч.
– Возвращайтесь, я не хочу крови, но, если придется, я пойду и на это.
– Один против семерых? – Халдер дал знак. Юноши разъехались, окружая его.
– Чего вы хотите от меня? – спросил Джон.
– Мы хотим, чтобы ты вернулся туда, где должен быть, – крикнул Пип.
– Я должен быть рядом со своим братом!
– Теперь мы – твои братья, – сказал Гренн.
– Тебе отрубят голову, если поймают. Ты это знаешь. – Жаба нервно хохотнул. – Такую глупость мог бы выкинуть один только Зубр.
– Такого и я не натворю, – сказал Гренн. – Я не клятвопреступник; я произнес слова и выполню их.
– Я тоже так думал, – ответил Джон. – Неужели вы не понимаете? Они убили моего отца! Сейчас на юге война, и мой брат Робб сражается в Речных землях…
– Мы знаем, – торжественно проговорил Пип. – Сэм рассказал нам все.
– Нам жаль твоего отца, – произнес Гренн. – Но это ничего не значит. Ты дал клятву и теперь не можешь уехать отсюда, что бы там ни случилось.
– Я должен, – лихорадочно проговорил Джон.
– Ты произнес слова, – напомнил ему Пип. – И начинается мой дозор, ты произнес это, он не окончится до самой моей смерти.
– Я буду жить и умру на своем посту, – кивая, добавил Гренн.
– Не надо повторять, я помню эти слова не хуже вас. – Теперь он уже сердился. Почему они не могут оставить его в покое? Только все усложняют.
– Я – меч во тьме, – нараспев произнес Халдер.
– Я – Дозорный на Стене, – вставил Жаба.
Джон обругал их – прямо в лицо. Никто не обратил внимания.
Пип направил коня поближе, продолжая:
– Я – огонь, отгоняющий холод; я – свет, приносящий зарю; я – рог, пробуждающий спящих; я – щит, оберегающий царство людей.
– Не подходи, – предупредил его Джон, замахиваясь мечом. – Пип, я серьезно. – На них даже не было брони, можно изрубить их в куски – если заставят.
Маттар, заехав за его спину, присоединился к общему хору:
– Я отдаю свою жизнь и честь Ночному Дозору.
Джон пнул кобылу, поворачивая ее кругом. Парни окружали его, приближаясь со всех сторон.
– На эту ночь… – Халдер подъехал слева.
– …и все, что грядут после нее, – закончил Пип и потянулся к удилам кобылы Джона. – Так что решай, будешь рубить меня, или все едем назад.
Джон поднял меч… и бессильно опустил его…
– Проклятье, – буркнул он. – Чтоб вас всех!
– Нам связать тебе руки или ты дашь слово, что с миром вернешься назад? – спросил Халдер.
– Я не убегу, если ты хочешь слышать это. – Призрак выскочил из-за деревьев, и Джон яростно поглядел на него. – Ничего себе помощничек, – сказал он. Темно-красные глаза с пониманием глядели на него.
– Надо бы поторопиться, – сказал Пип. – Если мы не вернемся к первым лучам солнца, Старый Медведь снимет головы со всех нас.
Возвращаясь, Джон не замечал дороги. Она теперь показалась ему короче, чем его путешествие на юг, быть может, потому, что мысли его бродили сейчас в иных местах. Пип задавал темп, он то галопировал, то пускал лошадь шагом или рысью, то снова срывался в галоп. Приблизился и остался позади Кротовый городок, красную лампу над дверью борделя давно погасили. Кони скакали быстро, и до рассвета оставался еще один час, когда Джон заметил впереди башни Черного замка, проступившие на фоне колоссальной ледяной стены. Но на этот раз они не показались ему домом.
Пусть сегодня его вернули обратно, сказал себе Джон, но никто не может заставить его остаться. Война не закончится завтра или послезавтра; друзья все равно не сумеют следить за ним день и ночь. Он будет дожидаться своего мгновения, пусть они думают, что он решил остаться на Стене… Ну а потом, когда они ослабят бдительность, он попытается бежать снова. Но в следующий раз не по Королевскому тракту. Он направится вдоль Стены на восток, скорее всего до самого моря; путь будет дольше, но безопасней. А может быть, лучше повернуть на запад к горам, а потом уже направиться к югу через высокогорные перевалы? Путь этот – путь одичалых – опасен и суров, но там по крайней мере его не будут преследовать. И он не подойдет ни к Винтерфеллу, ни к Королевскому тракту даже на сотню лиг…
Сэмвелл Тарли ожидал их в старой конюшне, устроившись в сене. Тревога помешала ему уснуть. Поднявшись, толстяк отряхнулся.
– Я… я рад, что они нашли тебя, Джон.
– А я – нет, – сказал Джон, спешившись.
Пип соскочил с коня и с отвращением поглядел на светлеющее небо.
– Пригляди за конями, Сэм, – сказал невысокий юноша. – Впереди целый день, а мы даже не вздремнули по милости лорда Сноу.
Когда день забрезжил, Джон, как всегда, направился прямо в кухню. Трехпалый Хобб, ничего не говоря, выдал ему завтрак для Старого Медведя. В тот день это были три бурых яйца, сваренных вкрутую, поджаренный хлеб, кусок ветчины и чаша сморщенных слив. Джон направился с пищей в Королевскую башню. Мормонт сидел возле окна, лорд-командующий писал. Ворон расхаживал взад и вперед по его плечам, бормотал:
– Зерно, зерно, зерно.
Когда Джон вошел, птица вскрикнула.
– Оставь еду на столе, – сказал Старый Медведь, поглядев на него. – И налей пива.
Открыв ставни, Джон достал бутыль с пивом, стоявшую снаружи на подоконнике, и налил в рог. Хобб дал ему лимон, еще холодный после Стены. Джон раздавил плод в руке, сок побежал по его пальцам. Мормонт каждый день пил пиво с лимоном и объявлял, что именно это позволило ему сохранить зубы в целости.
– Вне сомнения, ты любил своего отца, – сказал Мормонт, когда Джон принес ему рог. – Нас губит именно то, что мы любим. Помнишь, я уже говорил тебе это?
– Помню, – угрюмо сказал Джон. Он не хотел разговаривать о смерти отца, даже с Мормонтом.
– Постарайся не забыть этих слов. Жестокую истину труднее всего принять. Подай-ка мне тарелку. Опять ветчина? Ладно. Ну и вид у тебя сегодня. Ночная езда-то утомляет.
Горло Джона пересохло.
– Вы в курсе?
– В курсе, – отозвался ворон с плеч Мормонта. – В курсе.
Старый Медведь фыркнул:
– Неужели ты считаешь, что меня выбрали лордом-командующим Ночного Дозора за то, что я туп, как полено? Эймон сказал мне, что ты уедешь. Я ответил ему, что ты вернешься. Я знаю своих людей, даже мальчишек. Честь заставила тебя ступить на Королевский тракт, честь и вернула назад.
– Друзья вернули меня назад, – проговорил Джон.
– Разве я сказал, что твоя честь? – Мормонт поглядел на тарелку.
– Они убили моего отца, и вы ожидаете, что я буду сидеть здесь?
– Откровенно говоря, мы ожидали, что ты поступишь именно так. – Мормонт взял сливу, выплюнул косточку. – Я приказал следить за тобой. Люди видели, как ты уезжал. Если бы не твои братья, тебя бы перехватили по пути другие – на этот раз не друзья. Разве что у твоей лошади есть крылья, как у ворона? Или все-таки есть?
– Нет. – Джон ощущал себя круглым дураком.
– Жаль, такая лошадь пригодилась бы нам.
Джон выпрямился. Он сказал себе, что умрет с честью – по крайней мере на это он способен.
– Я знаю, какое наказание положено за дезертирство, милорд. Я не боюсь умереть.
