– Да.
Не спуская с меня глаз, одной рукой придерживая за руку, другой он сорвал кустики крапивы – один, два… десять…
– Крестьяне Гаскони стегали своих неверных жен крапивой, – сказал он.
Опустил пучок крапивы мне на грудь, я задохнулась от неожиданности и боли, а на груди, словно по волшебству, выступили красные пятна.
– Ты хочешь, чтобы я продолжал? Ты хочешь, чтобы я наказал тебя таким образом?
– Если… если тебе так хочется.
Губы мои так сильно дрожали, что я с трудом могла разговаривать. Несколько кусочков земли с корней крапивы упали мне на грудь, один скатился вниз.
«Это от толчков сердца», – подумала я.
Грудь продолжала пылать огнем от крапивы. Я закрыла глаза и живо представила, что будет дальше со мной, но вдруг рука Джейми, сжимающая мою, ослабла. Я открыла глаза и увидела его, сидящего возле меня, скрестив ноги. Пучок крапивы валялся далеко в стороне. Жалкая улыбка блуждала на его губах.
– Когда я выпорол тебя первый раз – вполне заслуженно, – ты поклялась, что выпустишь мне кишки моим же собственным кинжалом. Теперь ты хочешь, чтобы я отхлестал тебя крапивой.
Он медленно покачал головой в некоторой растерянности:
– Значит, ты так высоко чтишь мое мужское достоинство?
– Значит, чту, черт тебя побери!
Я села, обхватила его за плечи и, к нашему обоюдному удивлению, крепко поцеловала его, хотя и неумело. Я почувствовала, как он невольно встрепенулся, крепко прижал меня к себе, отвечая на мой поцелуй. Потом всем телом навалился на меня, так прижав к земле, что я лишь с трудом могла перевести дух. Его широкие плечи заслонили яркое солнце. Я не могла пошевелить ни рукой ни ногой. Я была целиком в его власти.
– Вот так, – прошептал он.
Его взгляд пронзил меня насквозь, так что я вынуждена была зажмуриться.
– Как ты и хотела, я накажу тебя.
Его бедра властно заявили о себе, и я почувствовала, как мои ноги покорно раздвигаются под натиском его страсти.
– Никогда! Скажи, что никогда ни один мужчина не будет обладать тобой. Смотри мне в глаза! Обещай! Вот, смотри на меня! Клэр!
Он стремительно, с силой, вошел в меня. Я застонала и отвернула бы от него голову, но он крепко держал мое лицо ладонями, заставляя смотреть ему в глаза, видеть его большой сладострастный рот, кривившийся от боли.
– Никогда! – произнес он более мягко. – Потому что ты принадлежишь только мне. Ты жена моя, сердце мое, душа моя.
Я не могла пошевелиться под тяжестью его тела, но соприкосновение нашей плоти было так сладостно, что мне хотелось этого снова и снова. Еще и еще.
– Моя, только моя, – шептал он, тяжело дыша и давая мне то, чего я так страстно желала.
Я извивалась под ним, словно желая ускользнуть, изгибалась дугой, устремляясь ему навстречу. Он распластывался на мне, вытянувшись во весь свой рост, и оставался несколько мгновений неподвижным.
Трава подо мной была жесткой и колючей, запах сломанных стеблей таким же терпким, как запах мужчины, овладевшего мной.
Груди мои расплющились под ним, я чувствовала легкое покалывание волос на его груди, когда наши тела, сомкнувшись, двигались в размеренном ритме взад-вперед. Я уворачивалась от него, разжигая в нем неистовую страсть. Я чувствовала, как напрягаются и дрожат его бедра, когда он наконец входил в меня.
– Никогда, – шептал он.
– Никогда, – вторила я и закрывала глаза, не в силах вынести его пронзительный взгляд.
Ласковые, властные прикосновения заставляли меня снова устремляться ему навстречу.
– Нет, моя англичаночка! – нежно сказал он. – Открой глаза. Смотри на меня! Вот оно, твое наказание, и мое тоже. Посмотри, что ты сделала со мной, как я вижу, что сделал с тобой. Посмотри на меня.
И я смотрела, словно пленница, прикованная к нему. Смотрела и видела на его лице страдания, и боль его души, и силу страсти, и любовь ко мне. Но его глаза не давали мне возможности заплакать. Они притягивали мой взгляд и делали его бездонным, как соленое море. Его тело держало меня в плену, заставляя покоряться его силе, подобно тому как западный ветер надувает паруса баркаса.
Я устремлялась в него, как он – в меня, пока последние вспышки страсти не начали сотрясать меня. Тогда он вскрикнул, и мы вместе закачались на волнах счастья, не отрывая глаз друг от друга.
* * *Жаркое полуденное солнце раскалило белые известняковые горы. Я повела глазами и вскоре нашла то, что искала. В одной из трещин огромного известнякового валуна росло нужное мне сейчас растение – алоэ. Я сорвала его, оторвала один листок и выдавила несколько капель на обожженную крапивой ладонь Джейми.
– Лучше теперь? – спросила я.
– Намного. – Джейми сжал пальцы, морщась от боли. – Здорово кусается и жжется эта крапива.
– Конечно.
Я оттянула ворот своей блузы и выжала несколько капель алоэ себе на грудь. Прохладный сок тут же принес облегчение.
– Я рада, что ты не исхлестал меня всю, – сказала я, искоса взглянув на пучок крапивы, валявшийся неподалеку.
– Не говори так, англичаночка, не нужно меня искушать, – ответил Джейми, наклоняясь и нежно целуя меня. – Дорогая моя, клянусь, что я никогда, ни в горе, ни в ярости, не подниму на тебя руку. В конце концов, – мягко добавил он, – я и так причинил тебе немало боли.
От внезапно нахлынувших воспоминаний у меня на глазах выступили слезы, но мне хотелось хоть как-то облегчить его боль.
– Джейми, – сказала я дрожащим голосом. – Ребенок… Тут не было твоей вины. Поначалу именно так я считала, но поняла, что ошибалась. Я думаю, что так бы случилось независимо от того, убил ты Джека Рэндолла или нет.
– Ты так думаешь? Возможно. – Он прижал мою голову к своей груди. – Мне стало немного легче от твоих слов, хотя ребенок значил для тебя не меньше, чем Фрэнк. Ты простишь меня за это?
В глядевших на меня глазах была тревога.
– Фрэнк… – встрепенулась я. – Но… тут нечего прощать.
Неожиданно мне пришла в голову мысль, что, возможно, он не знает о том, что Джек Рэндолл жив. Ведь Джейми заключили под стражу немедленно после дуэли. Но если он не знает… Я с трудом перевела дыхание. Лучше, если он узнает об этом от меня.
– Ты не убил Джека Рэндолла, Джейми.
К моему большому недоумению, он не казался удивленным или потрясенным. Он покачал головой, и солнце заиграло в его рыжих волосах. В тюрьме они основательно отросли, и ему приходилось постоянно отбрасывать их назад.
– Я это знаю, англичаночка.
– Знаешь? Но… тогда… – Я растерялась.
– А больше тебе ничего не известно? – медленно произнес он.
У меня похолодели руки, невзирая на жаркий день.
– Не знаю… что?
Он закусил нижнюю губу, стараясь не встречаться со мной глазами. Тяжело вздохнул.
– Я не убил его. Но ранил.
– Да, Луиза говорила, что ты его тяжело ранил. Но она также сказала, что он поправляется.
Вдруг в моей памяти всплыла та последняя сцена в Булонском лесу. Последняя, перед тем как темнота поглотила сознание. Острый конец шпаги пронзает покрытую каплями дождя оленью кожу. Кожу, из которой были сшиты штаны Джека Рэндолла. Огромное красное пятно на штанах у пояса и шпага, стремительно двигающаяся от пояса к низу живота.
– Джейми! – воскликнула я, с ужасом глядя на него, – Джейми, что ты сделал?
Он сидел, опустив глаза и потирая обожженную крапивой ладонь о подол килта. Он покачал головой, как бы сам удивляясь содеянному.
– Я был таким глупцом, англичаночка. Я бы не считал себя мужчиной, если бы позволил ему уйти не отомщенным за то, что он сотворил с мальчиком. И все-таки… я все время мысленно повторял себе: «Ты не должен его убивать, ты же обещал! Ты не должен его убивать».
Он горько улыбнулся, глядя на свою ладонь.
– У меня внутри бушевало пламя, но я по-прежнему продолжал твердить про себя: «Ты не должен его убивать». И я до поры до времени сдерживал данное тебе обещание. Но я пребывал в бешенстве, в ушах звенела кровь… и в какой-то момент я вспомнил Уэнтуорт и Фергюса, и эти воспоминания затмили твою просьбу, и лезвие моей шпаги…
Он внезапно умолк.
Я почувствовала, как кровь отхлынула у меня от головы, и тяжело опустилась на камень.
– Джейми, – прошептала я.
Он беспомощно пожал плечами.
– Мне нечего сказать тебе, англичаночка, – продолжал он, избегая моего взгляда, – кроме того, что я ранил его в это самое дьявольское место.
– Боже.
Я сидела, не в силах пошевелиться, а он внимательно разглядывал свои руки. На одной из них, на правой, сохранился небольшой розовый шрамик. След от гвоздя, который Джек Рэндолл вогнал в нее. Там, в Уэнтуорте.
– Ты ненавидишь меня за это, Клэр? – спросил он тихо, чуть слышным голосом.
Я закрыла глаза и покачала головой.
– Нет.
А когда открыла их снова, увидела взволнованное лицо Джейми.
– Я не знаю, что я сейчас думаю, Джейми. Правда не знаю. Но в одном я уверена: я не испытываю к тебе ненависти.
