Он присел и откуда-то появившимся в руке обсидиановым ножом перерезал путы жертвы. Потом обернулся к зрителям:
– Я Ксолотль, я Нецалькойотль, я Кецалькоатль. Жертвоприношений больше не будет!
Толпа разгневанно заревела. Зрители хлынули в проходы и, размахивая кулаками, побежали к сцене.
Ксолотль закрыл глаза и стал ждать смерти, но потом подумал: «Нет, я не умру, если сам этого не захочу!»
И он бросился навстречу зрителям, которые, слившись воедино, превратились в гигантскую фигуру Тескатлипоки.
То был жуткий и неуязвимый бог. Глаза его метали пламя, из плеч высовывались гадюки; он тянул к Ксолотлю руки, пальцы на которых превратились в рты, усеянные острыми, как иглы, зубами.
И Ксолотль побежал прямо на него, в него и сквозь него, и бог Тескатлипока развалился на куски, словно кукла из мягкой ярко раскрашенной бумаги.
Когда же Ксолотль оказался по другую сторону бога, он раскрыл ладонь и увидел вонзившиеся в нее пять кактусовых колючек.
Неделю спустя человек в тоге проехал на запряженной двумя лошадьми боевой колеснице через пустоши Восточного Ада и остановился в пустыне возле хижины из просмоленного картона. Калигула спрыгнул, велел вознице подождать и вошел в хижину. Там он увидел Ксолотля – пьяного, с бутылкой адского пойла в руке – и лежащую рядом с ним пятнистую гиену.
– Я так и понял, что ты вернешься сюда после своего грандиозного провала, – сказал Калигула.
– Я просто не смог довести дело до конца, – буркнул Ксолотль. – Не мог смотреть на всех этих людей, которых обманом превратили в жертв. Так просто нечестно. И жертвоприношения полагается устраивать не так. Поэтому я решил: пропади все пропадом, но больше я этого делать не стану. Пусть мир гибнет, мне все равно. И ушел.
– Не сказав ничего Кассандре?
– Я знал, что она больше не захочет меня видеть.
– Неужели ты так и не понял, что Кассандра никогда не хотела этих жертв? И смирилась с ними лишь потому, что любит тебя?
– В самом деле?
– Возвращайся со мной, Ксолотль, прямо сейчас. Она тебя ждет. И, кстати, сегодня ночью я сам видел вещий сон. В первый раз. Могучий голос сказал мне: «О цезарь Калигула, передай людям наше послание!» И я ответил: «Я слушаю тебя, повелитель». Тогда голос сказал: «Передай им, что уничтожение космоса отложено из-за сверхкосмических обстоятельств, над которыми мы не властны. Оставайтесь настроенными на пророческий канал, ждите развития событий».
– Спасены, – сказал Ксолотль. Но вяло, без торжества в голосе.
– Милый, все обернулось к лучшему, – проворковала Кассандра. – Никого не пришлось убивать, а конец света отложен. Теперь осталось только избрать тебя мэром Восточного Ада.
– Нет, женщина, – возразил Ксолотль. – Мне было открыто, что в качестве награды за прохождение этого сложного круга смерти и возрождения мне разрешат отправиться в место, где существует сознание без объекта и наслаждение без эго.
Ксолотль присел на корточки, сосредоточился и исчез.
Кассандра разочаровалась, но не удивилась.
Она знала, что Ксолотль – парень необычный. Но знала также, что он вернется. Периоды просветления обычно недолги. Кончаются они тем, что кто-то приходит, показывает тебе твое тело, и… – бац! – тебя снова в него затягивает.
Так что она подождет!
ПО МНЕНИЮ ЗДРАВОМЫСЛЯЩЕГО
Согласно легенде, на самой окраине нашей островной галактики есть безымянная планетка. И на ней – одно-единственное дерево, на вершине которого с помощью клина закреплен огромный алмаз. Камень поместили туда представители некой давным-давно сгинувшей расы. В нем можно увидеть все, что было, есть и еще только будет. Это дерево называется Древом Жизни, а кристалл на его вершине – Всевидящим Оком.
Три человека отправились однажды на поиски этого дерева. Немало опасностей и трудностей встретилось им на пути, и вот наконец оно предстало перед ними. Каждый из них по очереди взобрался на его вершину и заглянул в магический кристалл. Затем они стали сравнивать свои впечатления, и первый, человек весьма авторитетный, сказал:
– Я видел бесчисленное множество деяний, как великих, так и совершенно незначительных. И я понял, что это всего лишь замочная скважина в двери, ведущей во Вселенную; то, о чем Борхес говорит в своем «Алефе».
Второй человек, известный ученый, сказал:
– Я видел искривление пространства, гибель фотона, рождение звезды. И догадался, что передо мной некая суперголограмма, самозародившаяся и самовоссоздающаяся; и она дает нам целостное представление о том, что такое наш мир.
– Единственно верное восприятие всегда чувственно, – сказал третий человек, натура сугубо творческая, и показал своим друзьям только что сделанные наброски – изображения женщин и леопардов, скрипок и пустынь, гор и небесных светил.
– Как и вы, – молвил художник, – я видел, в общем, то же самое, что вижу всегда.
ПОСЛЕДНИЕ ДНИ НАШЕГО (А МОЖЕТ, ПАРАЛЛЕЛЬНОГО?) МИРА
Когда был объявлен конец света, мы с Рэчел решили все-таки не разводиться.
– Что толку? – спросила меня Рэчел. – Нам же не хватит времени даже документы оформить.
Я кивнул, но до конца убежден не был. Меня беспокоил вопрос: а что, если конец света все-таки не наступит? Что, если это великое событие будет отложено, задержано – в общем, как-то отсрочено? В конце концов, вполне могла быть допущена неточность в расчетах так называемого эффекта Z-поля или в значении «конъюнкции Саперштайна». Ну, и что тогда будет с нами? С Рэчел, со мной, с нашими вечными взаимными жалобами, с нашими детьми, с их неизбывными проблемами? О, тогда наше апокалипсическое единство будет покрепче брачных уз и продлится до скончания веков или же до следующего Армагеддона – не знаю, что уж там случится первым! Я все это изложил Рэчел – надеюсь, достаточно вежливо и спокойно, – и вот что она мне ответила:
– Не волнуйся, дорогой. Если конец света в указанное нашими выдающимися учеными время так и не наступит, ты просто переедешь в ту меблированную квартирку, которую давно уже снимаешь, а я останусь здесь – с детьми и любовником.
М-да. Ничего не скажешь, звучало ободряюще! И я, разумеется, не имел ни малейшего желания встречать конец света один в унылой меблирашке, которую снимал пополам с одной японкой и ее дружком-англичанином. Господи, да там даже телевизора не было! И некуда деться – особенно по вечерам – от бесконечной болтовни японки по телефону; разве что время от времени можно спускаться перекусить в китайский ресторанчик, хозяин которого обещал не закрывать свое заведение, пока конец света действительно не наступит или, по крайней мере, пока будет возможно; он не верил, что подобная перемена может произойти совершенно внезапно.
Рэчел сказала: «Не желаю видеть, как все это начинается!» И собрала все свои драгоценности – тайские палочки, крупинки коричневого кокаина, какую-то кислоту в виде крошечных красных звездочек, грибы в шишковатых наростах бог его знает из каких мест, красное ливанское и зеленое марокканское и, разумеется, последние капли либимого квалюдского и могадонского, чтобы уж ничего не осталось. И предложила: «Давай объединим наши запасы и отключимся, прежде чем наступит конец, а?»
Другие готовились иначе. Авиалинии предоставили существенные скидки на дальние рейсы – в Вальпараисо, в Куала-Лумпур; уходящие в небытие люди могли позволить себе необыкновенные путешествия напоследок. Средства связи, разумеется, взахлеб сообщали о различных событиях в мире. Некоторые из наших любимых программ, к сожалению, были отменены; вместо них постоянно передавали «Специальные сообщения о конце света». Настроившись на программу «Последний разговор» по Си-би-эс, мы слышали: «Ну что ж, друзья, похоже, наш воздушный змей действительно скоро воспарит над землей. Сегодня у нас в гостях профессор Мандракс из ЮСиЭлЭй; он и расскажет нам, как именно произойдет наш общий с вами „большой чих“…»
По всем каналам выступали физики, математики, биологи, химики, лингвисты, философы и самые разнообразные комментаторы, и все старались как-то пояснить только что сказанное другими. Профессор Джонсон, выдающийся исследователь космоса, сказал, например: «Ну, это, разумеется, не совсем космологическое явление, однако в метафорическом смысле… если иметь в виду то, как это событие отразится на нас… Дело в том, что мы, люди, существа ограниченные, а потому считаем подобные вещи чрезвычайно для себя важными, однако, смею вас уверить, по той космологической событийной шкале, над которой я как раз сейчас работаю, данное событие представляется вполне заурядным. Дело в том, что наше солнце, принадлежащее к О-типу, войдет в поле Z как раз в момент „конъюнкции Саперштайна“ со всеми вытекающими из этого последствиями. Я, разумеется, умышленно столь неконкретен во временных координатах, ведь с XIX века эта проблема считается неразрешимой, но вот профессор Уивер с кафедры философии, видимо, может кое-что прояснить по этому поводу…»
