Именно так звали артиста, выступавшего в одном из крупнейших цирков Москвы под псевдонимом Муха. Джекобу доводилось восхищаться его головокружительными трюками, когда труппа гастролировала в Альбионе. Нетрудно было догадаться, какую роль отвела Ахматова Мухе в предстоящей операции.
– Бесшабашный? – переспросил Сокольский. – Не вы ли тот охотник за сокровищами, за голову которого некий карлик назначил килограмм чистого золота?
Любому, кто был хоть мельком знаком с Эвенаугом Валиантом, было ясно, что тот никогда не заплатит обещанного. Тем не менее Джекоб чувствовал себя польщенным. Очевидно, его заклятый друг не на шутку обиделся на то, что Джекоб выставил его дураком в Мертвом Городе.
Людмила вслушивалась в ночь. В отдалении надрывались колокола пожарной команды.
– Ваши друзья пунктуальны. – Карлица доверительно улыбнулась Бесшабашному.
– Ну а где еще один ваш герой? – прошептал ей в ответ Джекоб, совершенно не думая при этом, что еще один человек может повлиять на успешный исход дела.
Ахматова кивнула в сторону темного переулка. Приближавшееся оттуда существо выдавал не только огромный рост, но и ловкая звериная походка. Человек-волк. Среди них попадались удачливые охотники за сокровищами и идеальные убийцы. Подобно Лиске, они могли обрастать мехом когда заблагорассудится, однако, будучи от рождения оборотнями, были вынуждены превращаться в человека каждый день, чтобы держать в узде свою животную половину. Те из них, кто забывал это делать, выли на луну, подобно вервольфам. Людмила не предупреждала о таком помощнике, и Джекоб в очередной раз обрадовался, что не взял Лиску. Несколько лет тому назад ей пришлось убить человека-волка, не исключено, что они способны учуять такое.
Оборотень не представился. Как и ведьмы, они предпочитали хранить свои имена в тайне. Он кивнул, приветствуя карликов, и вперился в Джекоба бледно-золотистыми глазами. В некоторых странах матери топили детей с волчьим взглядом, но в Варягии оборотней уважали. В конце концов, родоначальниками царской фамилии считались медведи и волки.
– Сработало, – оскалился человек-волк. – Под носом привратников теперь можно хоть армию провести – они ничего не заметят. – Легко было представить, как этот хриплый шепот переходит в звериный рык. – Видели бы вы их…
Тут все вытянули шеи, словно собирались заглянуть поверх крыш.
– Главное, чтобы наша доблестная пожарная команда не управилась с огнем раньше, чем нужно, – добавил человек-волк.
Тут Людмила Ахматова запустила руку в карман пиджака и сунула каждому из присутствующих нечто похожее на пыльный клубок шерсти. Сокольский раскрыл ладонь и восхищенно присвистнул.
– «Кожа ночи»… Такие нити прядут пауки на изгороди Бабы-яги.
– И раздобыть ее так же непросто, как и трехглавого орла, – добавил человек-волк. – Сразу четыре! Как тебе это удалось?
– Один мой воздыхатель торгует ими, – объяснила Людмила, разматывая серую нить.
Связанные из такой пряжи плащи делали невидимым любого, кто их наденет. Участники операции исчезали по частям – странное зрелище.
– Не пойми меня превратно, но Орландо ты ведь тоже снабдила чем-то подобным? – шепотом поинтересовался у Людмилы Сокольский.
– Да, и «кожа ночи» позволила ему беспрепятственно пройти мимо стражников, но не через дверь секретного крыла, – ответила Людмила. – Надеюсь, господин Бесшабашный поможет нам избежать подобных проблем.
Джекоб кивнул в знак того, что постарается оправдать доверие.
План Людмилы предусматривал штурм задней стены до уровня третьего этажа. При этом веревка оставалась видимой, однако вызванная пожаром суматоха должна была отвлечь караульных от постоянных обходов здания. Джекоб уже не первый раз благодарил судьбу за то, что звуковая охранная сигнализация в Зазеркалье оставалась делом будущего. Окружавшую дворец стену защищали разве торчавшие из нее штыри с острыми шипами, которые Сокольский выдернул из камня, точно сорную траву из влажной земли. Единственным металлом, способным остановить карлика, было серебро, однако большинство строительных подрядчиков считали излишним тратиться на дорогостоящий металл.
Ханута с Сильвеном справились со своей задачей превосходно. Ни один из охранников даже не оглянулся, когда Муха перемахнул через забор во внутренний двор. Возбужденные голоса и звон пожарных колоколов эхом разносились по переулкам. Оставалось надеяться, что Ханута не увлечется настолько, чтобы угодить в тюрьму. Одной спасательной операции за ночь более чем достаточно.
Сокольский в полной мере оправдал свой сценический псевдоним. Скользя по стене без каких-либо видимых усилий, он походил издали на маленькое черное насекомое. С оконными решетками сильные руки карлика справились так же легко, как и со штырями на стене.
Надежно скрытые от глаз «кожей ночи», участники операции подавали друг другу знаки при помощи свиста, чтобы разом не уцепиться в выброшенную Мухой из окна веревку. Человек-волк как раз собирался начать подъем, когда один из охранников вдруг вспомнил о своих обязанностях. Незадачливый страж едва не налетел на Джекоба. Однако благодаря «коже ночи» не заметил ни его, ни веревки, которую Бесшабашный прикрыл своим телом. Невидимый… Джекобу никогда не нравилось это состояние, хотя его ремесло требовало невидимости довольно часто.
Шпионы Людмилы предупредили, что после случая с Орландо Теннантом царь велел пустить в кунсткамеру сторожевых овчарок. Они оскалились, почуяв перемахнувшего через окно Джекоба, но человек-волк, сняв «кожу ночи», почесал у каждой за ушами, и грозные сторожа стали смирными, как комнатные собачки.
В зале, где оказалась команда, хранились волшебные яйца.
Джекоб был рад взглянуть на них еще раз, без наводящих сон комментариев Молотова. Одни экземпляры были не больше куриного яйца, другие посрамили бы и страусиные. Золотую скорлупу покрывал слой эмали. Внутри, в соответствии с размерами, умещались целые сады, леса и экзотические острова. Ювелир Езекия Август Якобс, из мастерской которого вышли все эти чудеса, по слухам, учился у рудных гномов, и его потомки до сих пор работали на царскую семью.
Джекоба так и подмывало стянуть парочку яиц для Лиски – ей всегда хотелось носить в кармане собственный лес. Но похищение всемирно известных шедевров Якобса наделало бы слишком много шуму.
В соседней комнате имелся предмет, способный обезвредить ножевую проволоку, – элемент охранного устройства, погубивший Теннанта. Плавящая секира из Нихона, выкованная не менее изящно, чем тамошнего производства мечи. Молотов подробно рассказал Джекобу, как она оказалась в царском собрании, но о ее магических свойствах знал не много. Открывая витрину, Джекоб слишком уж сосредоточился на внешнем охранном устройстве, да и ревность сделала его невнимательным… А ведь он сам неоднократно предупреждал легкомысленных музейных архивариусов о ядовитых укусах крошечных мух-болеголовок, гнездящихся в деревянных рукоятках магических мечей и секир. Джекоб почувствовал укол, лишь только коснулся стекла. Сразу закружилась голова и обмякли колени. Прекрасная работа, Джекоб. Рука распухла, едва он взялся за секиру. Теперь вся надежда на то, что в более спокойной обстановке тело сумеет справиться с ядом.
Остальная команда уже вошла в зал с магическими животными. Оборотень как вкопанный встал возле клетки с Серым Волком.
– Мы освободим их, как только доберемся до пленников, – прошептал ему Джекоб. – Они отвлекут стражников снаружи.
Людмиле эта идея не понравилась. Карлица боялась магических животных, явно обеспокоенных происходящим, однако понимала, что человек-волк не уйдет из кунсткамеры без своего серого сородича. А Джекоб считал, что должен помочь этим несчастным хотя бы ради Лиски.
На двери, возле которой Молотов закончил свою экскурсию, до сих пор виднелись следы взрывчатого порошка. Джекоб спрашивал себя, что применил Орландо против ножевой нити. Плавящая секира справилась с ней, не затронув сигнализации. Дальше пошло проще, потому что оставшиеся элементы системы и так были повреждены врывчаткой. Джекоб спрятал секиру в рюкзак и толкнул дверь. Если их схватят, кража секиры вряд ли существенно повлияет на приговор.
В Варягии хватало консерваторов, принимавших в штыки каждый шаг на пути к прогрессу. Сам царь открыто пел дифирамбы старым добрым временам. Но любому переступившему порог секретного крыла стало бы ясно, что не такие уж они были и добрые. Прошедшие века отложились на его слепых стенах слоями грязи и копоти, а предназначение тесных камер не скрывалось за золотым декором. Сторожевые псы испуганно поджали хвосты, когда фонарь Людмилы выхватил из темноты усеянные шипами прутья клеток. Плитки пола хранили следы знаменитых узников, чьи когти, мощные лапы и колючие хвосты не только царапали, но порой и прожигали камень.
