– Ты и в самом деле принадлежишь мне! – проревел он, вонзая пальцы в мои плечи, точно гвозди. – И ты моя жена, нравится тебе это или нет!
– Не нравится! Нисколько не нравится! Это ничего не значит? Все время, пока я согреваю твою постель, тебе нет дела до того, о чем я думаю и что чувствую! Жена для тебя – просто дырка, в которую ты суешь свой член, когда приходишь в охоту!
При этих словах он побелел как мел и принялся трясти меня всерьез. Голова моя сильно дернулась, зубы клацнули, больно прикусив язык.
– Отпусти меня! – крикнула я. – Отпусти, ты… – И тут я употребила выражение дезертира Гарри – Ты, похотливый ублюдок!
Он отпустил и отступил на шаг; глаза у него так и сверкали.
– Шлюха с поганым языком! Не смей со мной так разговаривать!
– Я буду разговаривать как хочу! Не тебе мной командовать!
– Ясное дело, что не мне! Ты ведешь себя, как тебе угодно, плевать тебе на то, что от этого страдают другие, упрямая эгоистка!
– Это все твоя проклятая гордость! – крикнула я. – Я спасла нас обоих от дезертиров тогда на поляне, и ты не можешь этого перенести. Что, не правда? Ты там стоял столб столбом! Если бы у меня не оказалось кинжала, мы теперь оба были бы мертвыми.
Пока я не произнесла эти слова, мне и в голову не приходило, что я зла на него, потому что он не защитил меня от дезертиров. В более уравновешенном состоянии я вряд ли подумала бы так. Я сказала бы, что это не его вина. Сказала бы, что, к счастью, у меня был кинжал. Но теперь я осознала, ясно или не слишком, разумно или не очень, что защитить меня было его обязанностью, и он с ней не справился. Возможно, и он испытывал то же чувство.
Он стоял и смотрел на меня, обуреваемый эмоциями. Когда он заговорил, голос у него был негромкий и неровный от волнения.
– Ты видела столб во дворе форта?
Я молча кивнула.
– Меня привязали к этому столбу, привязали, как животное, и хлестали плетью до крови. До самой смерти я буду носить эти рубцы. Если бы сегодня днем я не был удачлив, как дьявол, такая порка – самое меньшее, что меня ожидало бы. Скорее всего, меня сначала отхлестали бы, а потом повесили.
Он трудно сглотнул и продолжал:
– Я это знал и ни секунды не раздумывал, отправляясь туда за тобой, хоть мне и приходило в голову, что Дугал, возможно, прав. Ты знаешь, как я заполучил оружие?
Я с трудом покачала головой; гнев мой постепенно слабел.
– Я убил часового у стены. Он успел выстрелить в меня – вот почему пистолет оказался незаряженным, – но промахнулся, и я убил его своим кинжалом и оставил кинжал у него в груди, когда услыхал твой крик. Я убил бы дюжину, чтобы спасти тебя, Клэр.
Голос у него дрогнул.
– Когда ты закричала, я кинулся к тебе, вооруженный только незаряженным пистолетом и собственными руками.
Джейми говорил теперь немного спокойнее, но в глазах все еще горели боль и гнев.
Я молчала. Выведенная из нормального состояния ужасом моей встречи с капитаном Рэндоллом, я просто не думала о том, какая отчаянная смелость понадобилась Джейми, чтобы прийти в форт за мной.
Он отвернулся, опустив плечи.
– Ты права, – проговорил он тихо. – Да, ты совершенно права.
Гнева в его голосе уже не осталось, он говорил таким тоном, какого я у него ни разу не замечала, даже в моменты физической боли.
– Моя гордость ранена. А гордость – это почти все, что у меня есть.
Он протянул руки и ухватился за покрытый грубой корой ствол сосны. Опустошенно опустил голову на руки. Голос звучал так тихо, что я едва разбирала слова:
– Ты вывернула меня наизнанку, Клэр.
Нечто похожее произошло и со мной. Я подошла к нему. Он не двинулся, даже когда я обвила его руками за пояс. Прижалась щекой к согнутой спине. Рубашка насквозь промокла от пота, вызванного накалом чувств; он дрожал.
– Прости меня, – сказала я. – Прости, пожалуйста.
Он повернулся ко мне и крепко обнял. Я почувствовала, как дрожь мало-помалу утихает.
– Я прощаю, милая, – пробормотал он, прижавшись губами к моим волосам.
Отстранившись, поглядел на меня сверху вниз, печальный и сдержанный.
– Мне жаль, – сказал он. – Я прошу у тебя прощения за свои слова. Мне было тяжело, и я наговорил лишнего.
Мне уже казалось, что и прощать-то нечего, но я кивнула и сжала его руки.
– Прощаю.
В спокойном молчании мы сели на лошадь. Дорога здесь далеко уходила вперед по прямой, и вдали можно было видеть небольшое облачко пыли, оставленное отрядом с Дугалом во главе.
Джейми снова был позади меня; он придерживал меня одной рукой, и я чувствовала себя в безопасности. Но между нами все еще смутно ощущались боль и несвобода. Мы простили друг друга, но сказанные слова еще теснились в головах, незабытые.
Мы добрались до Дунсбери, когда уже давно стемнело. Там, к счастью, была довольно большая стоянка карет и при ней гостиница. Дугал страдальчески прикрыл глаза, расплачиваясь с хозяином: пришлось дать несколько лишних серебряных монет и тем купить его молчание.
Серебро тем не менее обеспечило нам добрый ужин с большим количеством эля. Несмотря на обилие, ужин прошел мрачно и был съеден почти в полном молчании. Сидя за столом в своем изодранном платье, на которое во имя скромности была накинута лишняя рубашка Джейми, я чувствовала, что попала в немилость. Все мужчины, кроме Джейми, вели себя так, словно меня тут вообще не было, и даже Джейми ограничивался тем, что время от времени пододвигал мне то хлеб, то мясо. Убраться к себе в комнату воистину оказалось облегчением, хоть она и была маленькой и душной.
Я опустилась на кровать со вздохом, даже не проверив состояние постельного белья.
– Я совсем измоталась. Это был длинный день.
– Да, это верно.
Джейми расстегнул воротник и манжеты, расстегнул и снял ремень, на котором висела сабля, но до конца раздеваться не стал. Освободил ремень от ножен и сложил его вдвое – все это медленно и раздумчиво.
– Ложись в постель, Джейми. Чего ты ждешь?
Он подошел и остановился возле кровати, слегка раскачивая из стороны в сторону сложенный ремень.
– Боюсь, милая, что мы должны кое-что уладить перед сном.
Я внезапно ощутила острый укол дурного предчувствия.
– Что именно?
Он ответил не сразу. Не присел на постель рядом со мной, но пододвинул себе стул и уселся напротив.
– Понимаешь ли ты, Клэр, – заговорил он спокойно, – что всех нас могли убить нынче днем?
Мне стало не по себе, и я опустила глаза.
– Да, я знаю. По моей вине. Очень сожалею.
– Ах, так ты знаешь, – сказал он. – А знаешь ли ты, что, если бы кто-то из нас, мужчин, совершил нечто подобное, ему отрезали бы уши или отхлестали его плетьми, даже, может, убили?
Услыхав эти слова, я побелела.
– Нет, этого я не знала.
– Я понимаю, что ты не слишком разбираешься в наших делах, и это в какой-то мере тебя извиняет. Тем не менее – я велел тебе сидеть в укрытии, и, если бы ты послушалась, ничего бы не произошло. Теперь же англичане станут повсюду разыскивать нас. Нам придется скрываться днем и двигаться только по ночам.
Он помолчал и добавил:
– Что касается капитана Рэндолла, это особый разговор.
– Ты имеешь в виду, что теперь он будет разыскивать тебя упорно, узнав, что ты здесь?
Он кивнул с отсутствующим видом, глядя на огонь.
– Да… он… с ним дело сугубо личное, как ты понимаешь.
– Мне ужасно жаль, Джейми, – сказала я, но он только махнул рукой в ответ на мои слова.
– Если бы это касалось только меня, я больше не стал бы об этом разговаривать. Но раз уж мы об этом заговорили… – Он кинул на меня быстрый взгляд. – Я тебе скажу, что чуть не умер, когда увидел, как эта скотина хватает тебя своими лапами.
Он теперь снова смотрел на огонь с мрачным видом – словно заново представляя себе происшедшее днем.
Я хотела было сказать ему о… затруднениях Рэндолла, но побоялась, что так выйдет хуже, а не лучше. Мне отчаянно хотелось обнять Джейми и попросить у него прощения, но я не смела до него дотронуться. После долгого молчания он вздохнул и встал, похлопывая себя ремнем по ноге.
– Ну вот, – сказал он. – Самое лучшее поскорее с этим покончить. Ты причинила серьезные неприятности, не выполнив того, что я тебе велел, и я должен наказать тебя за это, Клэр. Вспомни, что я тебе сказал, когда уезжал сегодня утром.
Я это прекрасно помнила и поспешно отодвинулась по кровати к стене и прижалась к ней спиной.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты отлично знаешь, что я имею в виду, – твердо ответил он. – Встань на колени возле кровати и подними юбки.
– Ничего подобного я не сделаю!
Я вцепилась обеими руками в кроватный столбик и забилась потеснее в угол.
Джейми некоторое время рассматривал меня прищуренными глазами, явно соображая, как быть. Мне пришло в голову, что воспрепятствовать ему сделать со мной то, что он намерен, невозможно – он тяжелее меня по крайней мере на пять стоунов. Он в конце концов предпочел увещевание действию, отложил в сторону ремень и передвинулся поближе ко мне.
