Роберт Говард - Кинжалы Джезма

Звуки шагов быстрых и невидимых ног в темном дверном проеме предупредили гиганта киммерийца. Он оглянулся и увидел высокую фигуру, бросившуюся на него из-под черной арки. В аллее было темно, но Конан смог разглядеть свирепое, бородатое лицо и блеск стали в поднятой руке, когда он увернулся от удара своим гибким телом. Нож порвал тунику и скользнул вдоль легкой кольчуги, которую тот носил под ней. До того, как убийца смог восстановить равновесие, киммериец поймал его руку и опустил свой массивный кулак вниз, на шею этому человеку, словно гигантский молот. Мужчина беззвучно свалился на землю.

Конан стоял над ним, прислушиваясь в напряженном ожидании. Вверх по улице, за следующим углом, он уловил шарканье обутых ног, приглушенное позвякивание стали. Эти зловещие звуки сказали ему, что ночные улицы Аншана были смертельной ловушкой. Он колебался, обнажив на половину свою кривую саблю, затем пожал плечами и заторопился вниз по улице. Он держался подальше от темных арок, которые разинули рты в стенах вдоль улицы.

Он свернул на более широкую улицу и спустя несколько мгновений тихо постучался в дверь, над которой горел бронзовый фонарь. Дверь открылась почти мгновенно. Конан зашел внутрь, буркнув:

— Закрой дверь!

Массивный шемит, который впустил киммерийца, установил на место тяжелый засов, повернулся, показывая свою курчавую черную бороду и оценивающе посмотрел на своего командира.

— У тебя разорвана рубашка, Конан! — сказал он.

— Какой-то мужчина пытался убить меня ножом — ответил Конан. — Другие идут следом.

Глаза шемита загорелись, когда он положил широкую волосатую руку на трехфутовый иллбарский нож, который выглядывал из-за его бедра.

— Давай пойдем туда и перережем этих собак! — предложил он.

Конан покачал головой. Он был огромным мужчиной, намного выше шемита, но не смотря на свои размеры двигался с легкостью кошки. Его плотная грудь, упругая шея и квадратные плечи говорили о первобытной силе, скорости и выносливости.

— Сейчас нужно заниматься другими вещами — сказал он. — У Балаша есть враги, которые знают что сегодня вечером я поссорился с королем.

— Ты поссорился! — вскрикнул шемит. — Это действительно дурная новость. Что говорил король?

Конан взял большую бутылку вина и наполовину осушил ее.

— О, Кобад Шах сошел с ума от подозрительности, — сказал он. — Сейчас к нашему другу Балашу. Его враги натравили короля против него; а Балаш упрямый. Он не захотел прийти сюда и сдаться, как приказал Кобад Шах, говоря, что Кобад собирается выставить его голову на шесте. Поэтому Кобад приказал мне с моими казаками пойти в Иллбарские горы и доставить оттуда Балаша, если можно — целиком, но его голову в любом случае.

— И?..

— Я отказался.

— Ты отказался? — сказал шемит благоговейным шепотом.

— Конечно! Кто я такой по-твоему? Я рассказал Кобаду Шаху, как Балаш и его люди спасли нас, когда мы заблудились в Иллбарских горах по пути на юг с Вилайетского моря. Более многочисленные горцы могли нас уничтожить. Но этот глупец не хотел ничего слушать. Он начал кричать о том, что его подозрения справедливы, про дерзость безродного варвара и в таком духе. Еще бы одно слово, и я натянул бы его императорский тюрбан ему на лицо.

— Ты не ударил короля? — спросил шемит.

— Нет, хотя мне очень этого хотелось. Кром! Я не могу понять, как вы, цивилизованные граждане, ползаете на брюхе перед любым склепанным из меди ослом с глупостями в голове, которому посчастливилось усесться на украшенный драгоценностями трон.

— Потому что по одному кивку этих ослов с нас могут содрать кожу или посадить на дыбу. Теперь нам нужно убираться из Иранистана, чтобы избежать королевской ярости.

Конан покончил с вином и облизал губы.

— Я думаю, нет; он воздержится от этого. Он знает, что сейчас его армия не такая, как в былые времена и что сейчас мы единственная легкая кавалерия, на которую он может рассчитывать. Но это не относится к нашему другу Балашу. Я рискну поехать на север, чтобы предупредить его.

— В одиночку, Конан?

— Почему бы и нет? Ты можешь говорить им, что я не могу прийти в себя после пьянки в течении нескольких дней, пока…

Легкий удар в дверь оборвал фразу Конана. Он быстро взглянул на шемита, шагнул к двери и спросил:

— Кто там?

— Это я, Нанайя, — ответил женский голос.

Конан посмотрел на своего собеседника.

— Ты знаешь какую-нибудь Нанайю, Тубал?

— Нет, это должно быть какая-то уловка.

— Позвольте мне войти, — сказал голос.

— Сейчас увидим, — пробормотал Конан. При свете лампы его глаза горели бурной синевой. Он поднял свою кривую саблю и положил руку на засов, в то время как Тубал с поднятым ножом занял свое место с другой стороны двери.

Конан хлопнул засовом и резко открыл дверь. Укутанная фигура шагнула через порог, затем издала легкий крик и бросилась назад, увидев мерцание занесенных лезвий в мускулистых руках.

Лезвие Конана выскочило так, что его кончик коснулся спины посетителя.

— Входите, моя госпожа, — произнес он по-иранистански с варварским акцентом.

Женщина шагнула вперед. Конан захлопнул дверь и установил на место засов.

— С тобой кто-нибудь есть?

— Н-нет, я пришла одна…

Левая рука Конана метнулась со скоростью змеи и сорвала вуаль с женского лица. Она была высокой, стройной, молодой и смуглой, с черными волосами и красиво сложенными чертами лица.

— Итак, Нанайя, что все это значит? — спросил он.

— Я девушка из королевского сераля…

Тубал издал протяжный свист.

— Теперь мы влезли и в это.

— Продолжай, Нанайя, — сказал Конан.

— Я часто видела тебя сквозь решетку трона, когда ты уединялся с Кобадом. Это было королевской забавой — позволять женщинам наблюдать за ним во время королевских дел. Предполагалось, что эту галерею закрывают во время обсуждения важных вопросов, но сегодня вечером евнух Ксатрита был пьян и забыл закрыть дверь между галереей и женскими комнатами. Я прокралась обратно и слышала твою тяжелую речь с королем.