– Добавь еще хоть монетку, красавчик, – потерлась о Торнана всем телом Ко.
– Я заплатил уже столько, что хватило бы обслужить целый караван вместе с верблюдами, – приобнял ее Торнан.
Меднокожая девка обиженно отвернулась к растрескавшейся стене. Шел второй день его пребывания тут, в городе, и почти сутки в этом заведении. Когда они достигли глинобитных стен Такона, кони под ними были еле живыми. Еле живым был и Чикко, уже раз сто громко заявлявший, что дар «Конского Мастера» его покинул, причем навсегда. Два жеребца пали по дороге.
Вручив коней мальчишке у ворот и кинув ему серебра, они ввалились в двери харчевни.
– Пить, жрать и отдыхать! – сообщил Чикко недоуменно взирающему на них мужику за стойкой. Тот, впрочем, быстро вышел из прострации – видать, привык, что путники из степи хорошими манерами не отличаются. Следующий час они, сидя за столиком в углу таверны, поглощали разведенное водой вино, заедая его нежной ягнятиной, свежим сыром, виноградом и персиками.
Вышли они из харчевни только вечером. И, не сговариваясь, отправились в город.
Это, конечно, был не Алавар Тысячебашенный, но Такон действительно заслуживал славы торговой столицы Ибрании. За время прогулки они получали массу деловых предложений, касающихся обмена и торговли. Продать Лиэнн – четырежды (отвергнуто большинством голосов при воздержавшемся Чикко). Продать Мариссу – одно (отказ сопровождался бранью вперемешку с обещаниями «вспороть жирное брюхо» и «отрезать окаянный отросток»). Поступить могучему северянину и мудрому магу в охрану каравана в обмен на пищу, немного серебра и место в караване для сопровождающих их женщин. (Отвергнуто после некоторых раздумий – караван шел не в ту сторону, куда им было нужно). Продать лошадей – пять раз (отказ из-за смехотворности предлагаемых сумм). Обменять лошадей на двух верблюдов (отвергнуто по причине отсутствия нужды в верблюдах). Обменять лошадей на двух мальчиков для удовольствий (отвергнуто по той же причине). Обменять жизнь на кошелек (предложение взято обратно после того, как острия трех клинков пощекотали горло наглых оборванцев, пытавшихся размахивать ножами).
Это не считая предложений посетить самых красивых и ласковых девушек во всем городе (девятнадцать обращений к мужчинам и одно – к Мариссе), поселиться в самой чистой и дешевой гостинице, какую только можно представить (раз пятнадцать), поесть в харчевне с бесподобной кухней (уже и не вспомнить, сколько раз), и тому подобное.
И так ли удивительно, что Торнан первый отстал от друзей, соблазнившись одним из предложений – вернее, той, кто его делал. А именно – черноволосой красоткой лет семнадцати, с гладкой блестящей кожей и синими глазами, одним своим видом будоражившую кровь – упомянутой выше Ко.
– Так не добавишь монетку?
– Ладно уж, – вздохнул капитан, – добавлю.
Радостно заверещавшая девица тут же принялась отрабатывать вознаграждение. Позволив ей делать все, что хочет, Торнан блаженно расслабился.
В конце концов, почему бы не радоваться жизни? Три дня назад они дрались со степняками не на жизнь, а на смерть. Две недели назад были осужденными изгнанниками, сидевшими как звери в клетке.
Месяц назад ждали смерти в главной имперской тюрьме. Что еще подбросит им судьба?
Если спросишь – я при чем? Я караю божьим мечом…
М. Горшенев
– Вот такая у нас жизнь, уважаемый путник, – бормотал кузнец, старательно опиливая копыто коня. – Такое вот у нас творится. Когда такое в Андии было, скажите на милость? Вот и подков-то хороших не найти…
– Прав ты, уважаемый, – бросил северянин, поглаживая беспокойно прядавшего ушами коня. – Уже вторую потерял…
– Так и я о том же!
Все чаще Торнан задумывался, что слухи насчет Темных Знамений и пробуждения Зла в самом деле имеют под собой некую почву. А чем, как не вмешательством темных сил, объяснить, что эта земля на юго-востоке Восточной Логрии, всегда такая спокойная и благостная, почти сонная, ныне погрязла в пучине смут, готовых разрешиться кровопролитием?
Началось с того, что внезапно отрекся от престола старый король Андии – тихий безвредный пьяница. Знать, как тут полагалось, затеяла выборы нового владыки – и началось…
Три кандидата на престол от разных клик лордов набрали поровну голосов, и никто не хотел уступать. Потом вдруг один из претендентов во главе своих сторонников самочинно ворвался во дворец и короновался с нарушением всех законов и обычаев.
Взбунтовавшаяся знать срединной Андии осадила столицу Новый Лайг – город, первые камни которого были заложены, по преданиям, самими богами. Они собирались посадить на трон своего претендента, но тот ни с того ни с сего снял свою кандидатуру. Затем уже лорды западных земель собрали свои дружины, якобы для похода на столицу, чтобы прогнать самозванца, но частью струсили, частью перессорились, и освободительный поход так и не начался.
Рудокопы, кузнецы, каменотесы волновались, были готовы идти на освобождение столицы, но губернаторы и правители поджали хвост. Новоявленного короля, чье имя капитан так и не смог запомнить, в конце концов утвердили на престоле, но он уже мало что решал (да еще говорили, что на него навели порчу), и все свелось к скандалам на бесчисленных съездах знати.
Смута не прекращалась.
При Колноваге с каждой стороны сошлось по пятнадцать тысяч воинов, но в бой они так и не вступили – все ограничивалось тем, что, сблизившись на расстояние крика, отдельные бойцы и отряды осыпали друг друга оскорблениями. В конце концов войска частью были отведены лордами, частью разбежались. Так что выражение «поле брани» обрело самый что ни на есть подлинный смысл Война, не начавшись толком, перешла в то, что умники в штабах называют «позиционной», а затем и вовсе в откровенную анархию.
Не имея возможности, да и желания, решать споры в честном бою, лорды принялись действовать другими методами. Золотом, обещаниями, интригами и угрозами переманивали на свою сторону вассалов и союзников врага, ядом и кинжалом расправлялись с несговорчивыми. Местная гильдия убийц уже не справлялась с заказами, и, по слухам, ее мастера срочно выписывали из других краев соответствующих специалистов. Шайки любителей чужого добра росли в числе. Недавно назначенный первый министр вдруг покончил с собой, при этом так ловко, что не поленился привязать веревку на вершину высокого вяза в парке своего имения и спрыгнуть вниз.
Тем временем на крайнем востоке страны верх неожиданно взяли поклонники Митры. Причем не простые, к которым тут уже привыкли, а какая-то секта чуть ли не с Дальнего Востока, чьи вожди, опять же по слухам, поддерживали связь с какими-то «Великими посвященными», что засели в пещерах Гхараттийских гор. (Их не смутило, что все остальные братства Митры-Светоносца по всей Логрии тут же объявили их еретиками и богоотступниками.)
