— Неужели ты действительно Бог?! — удивился я.
— Да, увы, я таковым и являюсь, — буркнул голос с небес.
— Как?! Почему «увы»?!
— Довожу до твоего сведения, что ты на этом отрезке жизненного пути являешься почти Богом! Почти одним из них, — детей Неба! Якобы, слабы дети, рождённые бесконечностью, и не видящие пустоты и высоты! Ерунда! Полная ерунда! Нонсенс! Не следует видеть пустоту и высоту нигде, ибо, они вполне определённы и понятны, и зачем их видеть воочию и ощущать, когда только тайные знания даруют нам истинною силу?!
— Ну, что за бред ты несёшь! — усмехнулся я. — А, вообще-то, не люблю это спорное и непонятное слово «почти»!
— И я его не люблю, но терплю.
— Ты кто есть?
— Эх, так трудно подчас ответить на этот вопрос.
— И всё-таки?
— Ну, вообще-то, я тот самый Бог…
— Что-то не верится… — усмехнулся я и несколько раз ущипнул себя за различные части тела, почувствовал боль и скривился.
— Во всяком случае, я являюсь одним из них, из Богов…
— А что, Богов бывает много?
— Ни счесть нам числа!
— А кто есть я?
— Ты, — сакральный и непонятный посланник Главного Вершителя и Истинного Господа нашего! Именно тебя, и никого более жаждут увидеть люди рядом с собою! — вздохнул Некто. — «И юдоли всех нищих духом на свете произрастут прибытком и благодатью, если мессия здесь!».
— Хорошо. Я, вообще-то, не испытываю никаких чувств по отношению к юдолям и нищим, обретающимся рядом. Но моё истерзанное сердце всё время подспудно и тайно страдает по оным!
— Слава Богу!
— И как же мне жить дальше? Ты же понимаешь, что я до сих пор существую только благодаря любви, которая так быстротечна, непонятна и внушает абсолютно ложные и сиюминутные иллюзии, которые очень быстро заканчиваются и развеиваются в прах!
— Живи, как живёшь… — устало произнёс Некто. — Читай лекции на своей кафедре. Экспериментируй в лаборатории. Пей водку или пиво до глубокой бесконечности. Трахай юных аспиранток, а ещё лучше, более юных студенток. Это намного лучше! Нежные, но упругие тела многого стоят! Да, и о лобстерах не забудь! А об омарах, — тем более! Ну, о креветках и кальмарах я уж и не говорю и не упоминаю! А, кроме этого, не смею я намекать тебе на устриц под лимоном, о тучных и слегка солёных лангустах, о бесконечном океане, о страстном закате, и о не менее страстной Анастасии! И о Марии… И о Стелле, и о Рите! Однако, какие великолепные, гневно и решительно испепеляющие всё на своём пути, женщины!!! Ах, Милли!? О, Милли!!! Это нечто!
— Заткнись, гад! Дьявол! Чёрт!
— Заткнусь-то я, конечно, заткнусь, но что это изменит и переменит? Ты погряз в грехах, и недолго осталось терпеть тебя этому и тысячам Других Миров! Что ты ожидаешь от жизни в сии минуты роковые!?
— Ничего…
— То-то и оно! Ничего обрекает нас на ничто и забвение!
— Понимаю, что ожидать мне ничего не стоит, — вздохнул я. — Судьбу свою мы определяем сами. О, как подчас бездарно и глупо распоряжаемся мы теми возможностями и способностями, которые имеем.
— Да, так оно и есть… Наконец-то на твоих ладонях случайно задремала девочка по имени «Истина».
— Как трогательно!
— А то!
— Ладно, вернёмся к основной теме дня.
— Какова она!?
— Куда делись Сгустки?
— А хрен их знает…
— Как?! — изумился я.
— А вот так! — раздражённо произнёс Некто. — Ничего не понимаю! Были Сгустки, — и вот их нет!
— Значит, ты всё-таки не Бог!
— Да, увы… Я тебя обманул. Тешил своё и твоё самолюбие. Обольщался. Пытался быть означенным печатью Творца и стать оным. Более не буду предпринимать никаких попыток, дабы не испортить то, что пока не испоганил. Всё в пустую. Извини…
— Именно истинный Бог тебя, возможно, простит и извинит, и улыбнётся иронично, может быть, даже засмеётся, — нахмурился я. — А, вообще, чем ближе мы к Небу, тем всё ближе и ближе приближаемся к нему, к Творцу, имён которому не счесть!
— Да, возможно… Банально, но совершенно верно. Ну, про небо. Но, смею возразить!
— Что?!
— Это у Дьявола имён не счесть. А у Бога есть только одно имя.
— И каково оно?
— Бог.
— Ну, и что же далее?
— А далее будет небытие!
— Сгинь, придурок! Какое может быть небытие!? — возмутился я. — Жизнь только начинается! Всё будет хорошо!
— Сгинул! — в моей голове вдруг воцарилась благостная тишина.
— «Александр!», — щёлкнуло в мозгу.
— «Я не Александр!».
— «Вот как?».
— «Да, так! Для тебя я — Альтер!».
— «Ну, хорошо…», — нахмурился и опечалился Серпент.
— «Боже! Как мне всё надоело!».
— «Я понимаю…».
— «Милли!», — воскликнул я без всякой надежды на ответ.
— «Ну, я всегда рядом с тобой, дорогой», — усмехнулась печально Милли. — «И всегда буду той единственной женщиной, которая тебя, как ни странно, пока любит и терпит!».
— «А за что ты меня любишь и терпишь?».
— «За всё… За твои невыносимо голубые глаза. За их прищур. За ямочки на щеках. За твой тонкий и такой оригинальный и редкий в наше время, ум. И ещё люблю тебя за то, что у тебя превосходное чувство юмора. Юмора, как и ума, так мало в наше время в мужчинах. Юмор и ум — удел избранных. Увы, но это так, и никак иначе».
— «А я люблю тебя за то, как ты умеешь нежно и трепетно брать мой член в рот и ласкать его до бесконечности, и за то, как я жажду и мечтаю мастерски делать подобное действо в отношении твоего заветного места между чудесных и самых стройных в мире ножек. О, моя любимая и самая сладкая в мире женщина! Я люблю тебя за всё, моя радость! Ты идеальна и неповторима! Ты уникальна и несравненна ни с кем и ни с чем во всех четырёх Мирах!».
— «Боже мой!».
— «Да, согласен! К нему воззовём! Если не к нему, то к кому?!».
— «Прощайте Величайший Господин!».
— «Что?! Нет!!! Не уходи!!!».
— «Увы, увы, мне пора…».
— «Милли!!!».
— «До встречи, мой милый!».
— «Нет!!!».
Я проснулся весь в поту и в диком и непереносимом отчаянии. Сердце бухало в груди. Руки тряслись. Всё тело дрожало. Вот это сон! Но он вроде бы являлся полной реальностью секунду назад!?
Садись за жизненный пир, но не облокачивайся на него.
Пифагор.
И был день первый! Самый первый! О, как же я не люблю и не терплю эти первые дни! Ну, я о проклятых понедельниках! Ужас! Тоска! Гадость! Обречённость и полное отчаяние царят в моей душе. Сегодня, ко всему, ещё и тринадцатое число! Невероятно! Быть такого не может! Понедельник! Тринадцатое!
Всё! Никуда не иду, не перемещаюсь, не лечу, не хожу и даже не еду, не плыву и не ползу! Лежу на любимом диване, просто пью пиво и тупо, и до полного остервенения, смотрю телевизор с его бесконечно глупыми и убогими программами. Ничего более! Ни, ни!
