была всем, в чем он нуждался. Я позволила его боли остаться, но использовала свой опыт, чтобы умерить ее. Я оплакивала своего отца, и Биту, и Бима, и всех остальных, кого я потеряла. Но я научилась выносить это. Эта часть меня была тем бальзамом, в котором нуждался делвер.
Мы стали единым целым.
И в этот миг родилось оружие.
Я ведь дала обещание, не так ли? Вернуться за М-Ботом. Они убили его.
«Нет, – подумал Чет-я. – Посмотри снова».
Взрыв корпус М-Бота. Мерцающий свет был скрыт взрывом. Свет, которого не видели другие делверы, но один – смотрел.
«Он видел, что я сделал, – думал Чет-я, – когда я ранее покидал корабль. Остальные разрушили его вместилище, но здесь ИИ не нуждается в нем. Они думали, что он понял недостаточно, но он наблюдал то видение и видел меня. Он вырос и изменился».
Он жив?
Он жив?!
Ну, тогда за мной обещание. Эмоции захлестнули меня. Облегчение. Гнев. Понимание. Любовь.
Если я проиграю здесь, значит для Погибели и Хешо тоже все будет кончено. Не говоря уже о моих друзьях, лица которых я не могла до конца вспомнить, но чью любовь я чувствовала так же сильно, как и всегда.
Обезумев от ярости, делверы ринулись вперед, чтобы погасить меня. И я просто открылась им.
«Давайте, – подумала я. – Прикоснитесь ко мне».
Они врезались своими сущностями в мою, но прикосновение ко мне причинило им боль. Я предложила изменение. Я предложила лучший способ справиться с их болью, но он привел их в ужас.
Они были постоянны, и в этом была их слабость. Моя сила была в обратном; моя сила заключалась в том, что я могла измениться.
Я могла быть испуганной, а потом стать смелой.
Я могла быть недалекой, а потом прийти к пониманию.
Я могла быть эгоистичной, а потом переступить через это.
Я могла начать свой путь как человек, а затем позволить себе стать чем-то большим. Я была всем тем, чего они боялись. Потому что они отказывались меняться, а я приняла перемены. Это было сущностью и природой моей силы.
Прикосновение ко мне обжигало их. Их крики сотрясали пустоту. Они отделялись от меня по мере того, как мое самосознание возрастало. Я стала чернотой на фоне их чистых белых сущностей. Черной дырой в…
«Сюда!»
Что-то щелкнуло в моем сознании, и я шагнула из света в знакомый пещерный туннель, держа на руках Хешо и Погибель. Злоба и страх делверов растаяли у меня за спиной.
Я была дома.
И все было тихо.
Тихо, не считая моего дыхания, отдающегося эхом в темном туннеле. Тихо, кроме отдаленного капанья воды. Тихо, кроме топотка удирающих крыс. Восхитительная тишина, тишина моего детства.
Мне хотелось задержаться здесь, потому что это место дарило мне воспоминания. Каждый запах и звук восстанавливали нечто утраченное где-то в глубине моей души. Но нужно было пошевеливаться. Я вернулась туда, где время было важно.
Так что я совершила гиперпрыжок. Прямиком на платформу ССН Прима на орбите планеты. Я по рассеянности выбрала коридор наугад, так что мне, наверное, повезло, что я не свалилась на голову какому-нибудь бедолаге-адъютанту, бегущему с поручением.
Платформа ощущалась как-то странно. Я могла попасть сюда, потому что знала ее. Но она была какой-то не такой. Уж не ошиблась ли я? Ну, выглядела она так же, как и всегда. Чистые металлические стены, простая ковровая дорожка на полу, промышленное освещение. Два смутно знакомых мне пилота вышли из ближайшей комнаты и увидели меня. Потом один из них завизжал.
Странно. Не такого приема я ждала. На руках у меня по-прежнему были все еще не очнувшиеся Хешо и Погибель, и я отодвинула беспокойство подальше.
– Где адмирал Кобб? – спросила я у двух испуганных пилотов.
Тот, который помалкивал, указал в сторону оперативного отдела.
Я зашагала в ту сторону, гордясь, что вспомнила имя Кобба. Все ли мои воспоминания вернутся? Сейчас у меня было два их комплекта. Воспоминания Спенсы – и Чета. Почему все ощущается таким странным? И почему люди спотыкаются и пятятся, увидев меня? Они бледнели и прижимались спиной к стене.
Дверь в оперативный отдел оказалась заперта. Конечно же, и у меня не получилось ее открыть. Судя по мигающему на стене красному огоньку, была объявлена тревога.
Я перепрыгнула через дверной проем и явилась, судя по всему, на совещание командного состава. Только вот Кобба там не было. Лишь группа всяких важных шишек, частично военных, частично из правительства. На обычном месте Кобба во главе стола сидел…
Йорген? В адмиральском мундире? Ну, судя по виду, ему столько же лет, сколько и было. Уже хорошо. Я не заблудилась во времени. Кажется, мундир должен был что-то мне сказать, но пока что я просто прыгнула прямо к его стулу. Он тут же встал.
Йорген был высоким. Таким неудобно высоким. Большеглазый, со слишком совершенным лицом, которое, как мне всегда казалось, так и просилось, чтобы по нему вмазали. Возможно, потому, что в глубине души я всегда воспринимала его как зовущее к поцелуям. Он смотрел на меня с беспокойством – но, к счастью, не со страхом. Я осторожно положила Погибель и Хешо на стол, заставив вице-адмирала Лоукинс вскочить со стула с распахнутым ртом и глазами.
Я улыбнулась Йоргену.
А потом упала в обморок ему на руки.
Когда я очнулась, голова у меня раскалывалась от боли. Я лежала на диване в комнате для отдыха рядом с залом совещаний. Кобб отделал ее в более темных тонах и обставил настоящей деревянной мебелью.
Йорген торчал рядом. Я застонала, пытаясь прочистить мозги после очень долгого сна. Я была… в месте, где время не имело значения, и я была пиратом. Мне понравился этот реалистичный сон. Там у меня было сколько угодно времени, и…
Так, стоп.
– Спенса, – позвал Йорген, опускаясь на колени рядом с диваном, – ты… тебе лучше?
– Уй-ё… – сказала я. – У меня во рту такое ощущение, будто туда выбросили загнившую пасту из водорослей. Есть что-нибудь попить?
Он улыбнулся. Скад, это было чудесное зрелище. Я провела рукой по голове и обнаружила, что она покрылась белым мелом. Меловая пыль лежала на диване, и…
Ага. Все это было на самом деле.
– Сколько меня не было? – спросила я его.
– Около шести недель.
Ровно это и показал хронометр М-Бота в «нигде». Это было хорошо, но при этой мысли я ощутила укол боли. Как я собираюсь помочь ему? Как я собираюсь
