— Пока, сладенький. Расти быстрее, мы подождем.
Журчащий смех еще долго звенел в комнате.
— Это… эти… они… — брат растерял все слова.
— Всего лишь испугались, что ты сожжешь дворец, — улыбнулась девочка, шагая ближе и накрывая ладонью руку брата. Отняла — и огоньков стало два.
— Как? — испуганно посмотрел на нее Иль.
— Я решила, хватит с меня воды. Достаточно. Папа вон переживает. И мама, хоть и скрывает. Боится за меня.
— Я тоже, — Иль шмыгнул носом, — за тебя боюсь. Как ты с четырьмя? Так же нельзя.
— Мне можно, — легко улыбнулась девочка, полюбовалась на огонек в руке, подбросила его в воздух, поймала. — И не сложно это. Словно у тебя еще одна рука или нога.
Иль смотрел с сомнением. Ему было сложно. Приручить. Держать под контролем. Заставить что-то сделать. Огонь часто представлялся ему диким зверем, а он дрессировщиком, как в земном цирке.
— Прости, что не рассказала, — посерьезнела вдруг Оля. Огонек соскользнул с ладони и алой птичкой вернулся в камин. Следом вспорхнул второй — брата.
— Да ладно, — Иль засунул руки в карманы, покачался, — что я маленький, что ли? Не понимаю? Это же стихии… Они и голову оторвать могут, если не станешь слушаться. Помнишь, как тронный зал сгорел? Тогда Шестой с огнем повздорил. Так что ты аккуратнее с ними… Разозлишь — и хана.
Он озабоченно посмотрел на сестру. А Оля стояла, улыбаясь. Она только сейчас, поделившись тайной, поняла, насколько тяжело было держать ее внутри. И как легко стало теперь!
— Я буду осторожной, обещаю, — шагнула к нему. Прижалась. И он мгновенно обнял. Засопел на ухо.
— Ты все-таки сама решай, кем ты хочешь быть. Не смотри на меня. И с кем-нибудь поговори. С дядей Кайлесом, например. Он же пепел какой умный.
Оля согласно кивала, улыбаясь. Она поговорит. Обязательно. Но главное, что брат рядом. И мама. И отец. Без них она бы точно не справилась.
Глава 24
— Как? — Пятый смотрел с хмурым неодобрением, и Оля сжалась под изучающим взглядом дяди. Еще и Пятая мать рядом… смотрит так, словно сожрать готова. Целиком.
Легким дуновением ощутился устанавливаемый полог. Оля давно поняла, что взрослые обожали делать из всего проблему, еще и устраивая из нее тайну.
— Какая разница, как? — раздраженно уточнила мама, вставая рядом и успокаивающе обнимая дочь. — Это лишь второй дар. Мы все знали, что будет огонь.
— Через три месяца после раскрытия первого? — нервно вопросил дядя Арвэл. — И там, где главная стихия вода? Звучит издевательски, — он глянул так, что Оля себя артефактом ощутила. Вышедшим из строя.
Дядя присел перед ней, заглянул в лицо.
— Мне плевать, если кто сочтет проявление огня у моей дочери издевательством, — угрожающе предупредил папа. — Смысл равняться на идиотов? Только дурак будет думать, что даром можно управлять. Или ты хочешь в чем-то обвинить мою дочь? Пепла объелся?
Угрозы в голосе стало больше, и Оля испуганно прижалась к матери. Ей не хотелось стать причиной ссоры отца с дядей.
На лице Пятого появилось усталое выражение, и девочка с жалостью подумала, что тому нелегко сейчас: свадьба, ответственность, жена-принцесса…
На детей мало обращают внимания. Не стесняются. Так что ей довелось поймать пару разговоров в коридорах дворца. Достаточно, чтобы понять — дяде здесь не рады.
А тут еще она… С внезапно раскрывшимся даром.
— Как ты, Олюшка? — ласково улыбнулся он ей.
Олюшкой ее звали лишь несколько человек: бабушка, мама и дядя Арвэл. Оля не слишком хорошо знала Пятого — тот редко появлялся у них дома, но всегда дарил редкие подарки. То диковинные плоды с диких островов, то огромные ракушки или странные игрушки. А еще он рассказывал смешные истории о своих путешествиях. И вел себя с ними, как со взрослыми. Не сюсюкал. Не задавал глупых вопросов.
— Как себя чувствуешь? Жар не мучает? Не нервничаешь? Пламя слушается? Не хочет вырваться наружу?
Выброс. Взрослые всегда его боятся. Вот и Пятая мать побледнела, прошептав:
— Только этого не хватает.
Выбросом их пугали с детства. Рассказывали, что самому не стоит и пытаться справиться, а сразу звать взрослых. Иначе есть шанс сгореть. Причем в прямом смысле этого слова. Их на первом курсе водили на кладбище, где хранился пепел погибших за время обучение курсанты. Как раз тех, кого сгубила самоуверенность или любовь к шалостям. Мальчишки, правда, храбро шутили, что большая часть могил — пустые. Мол, сделали для устрашения малышей, но даже они впечатлились.
Сейчас, правда, с выбросами стало проще. Это раньше первый курс даже на выходные домой не отпускали, боялись. Теперь тем, кто неуравновешен и обладает даром с высоким потенциалом, ставили стабилизатор. Для страховки.
— А то у меня и камушки с собой есть. И человек в команде. Быстро контур поставим. Ты и испугаться не успеешь, — дядя Арвэл достал из кармана бархатный мешочек, подбросил на ладони, раскрыл, и из темного нутра заманчиво блеснули кристаллиты.
Девчонки часто болтали, что будут ставить себе татуировку с камнями, даже если наставники не предложат. Красиво же… и модно. Да и место выбрать можно. Хоть на лбу. Только на лоб никто ставить не хотел, все желали на грудь или на живот. А кто-то, самый отчаянный, туда… ниже поясницы.
— Олюшка? — напряженно позвал дядя, и девочка моргнула, выныривая из мыслей о том, хочет ли она себе татуировку. Мама точно не одобрит последний вариант. А остальное… не интересно.
— Нет, не мучает и не тянет никого сжечь. Честное огненное, — и она посмотрела в глаза дяди.
Тот какое-то время удерживал ее взгляд, потом отпустил.
— И вот надо было Первому отказаться от поездки. Не могу понять, что со вторым даром. Странный он какой-то, но стабильный, —
