Яд минувшего - Вера Викторовна Камша

– Я тоже не хочу, – Робер привстал в стременах, вглядываясь в провал улицы, там не было ничего. – Поворачиваем. Проедемся к Нохе и домой.

– Дювье доложил, что его высокопреосвященство поднялся к себе в десять вечера, – голос Карваля стал деревянным. – Монсеньор, не лучше ли вернуться прямо сейчас? Вам предстоит трудный день.

– Трудный… – Вряд ли кардинал спит, скорее уж варит шадди и ждет очередного рассвета. Появится ли он в суде? Альдо надеется, что нет, но Левий непредсказуем, и он не хочет смерти Ворона.

– Ракану не понравится ваша встреча, – Никола поправил сползшую на нос шляпу, в лунном свете пар из генеральского рта казался зеленым.

– Не понравится, – Эпинэ тоже умеют быть упрямыми, – но он не узнает.

Где-то громко, с надрывом завыла собака. Дракко топнул ногой и обернулся: в огромных глазах плясала мертвая звезда.

– Карваль, у меня к вам просьба.

– Да, Монсеньор.

– Воспитанница ее высочества… Если со мной что-нибудь случится, позаботьтесь о ней.

– Конечно, Монсеньор, – короткий внимательный взгляд. Что подумал маленький генерал? Что его Монсеньор влюблен? Если бы!

– Благодарю. – Никола обещал, и он сделает. Если выживет маленький южанин, выживет и Мэллит. От смерти спасти можно, а ты попробуй спасти от любви. Она сама загорается и сама гаснет. Пепел можно ворошить сколько душе угодно, не будет ничего, только серая пыль на руках, на душе, на памяти… Когда он сгорел? В Золотую ночь или увидев повешенных во дворе родного замка? Почему он не заорал на Карваля, не повернул Дракко, не ускакал в Ургот? Тогда крови на нем еще не было, по крайней мере той, что не смыть.

– Никола.

– Да, Монсеньор.

– Вы верите в проклятия и конец времен?

– Нет. – Иноходец попытался вглядеться в лицо южанина, но мешала лунная вуаль. – Нет, Монсеньор, не верю.

А Енниоль верит. Гоган собрался умирать вместе с Олларией, а ночь для расплаты и впрямь подходящая, только это было бы слишком просто.

– Генерал Карваль, я рад, что вы со мной, но лучше бы вам увести людей в Эпинэ. Там есть чем заняться.

– Монсеньор, мы уже говорили об этом. Мы не уйдем.

– Если Ворона казнят, от нас не оставят ничего.

– Понимаю, Монсеньор, но мы не уйдем.

– Ваша верность вас прикончит.

– Лучше меня прикончит верность, чем измена. Люра и Джереми ловили других, а поймали себя.

– Джереми не найдут?

– Живым никоим образом, а мертвым – когда вам будет угодно.

– Вы бы предпочли пораньше?

– Пожалуй, да.

– Я бы с вами согласился, если б не Дикон, то есть герцог Окделл.

– Окделлу не нужна правда, Монсеньор, иначе он ее бы уже знал.

– Откуда?

– Закатные твари, достаточно проехать по городу, и вот она! Окделлу даже Дора не помогла. Простите, Монсеньор.

– Пустое.

Пустое, но разговор увял. Светила луна, отчаянно ныло запястье, а накрывшая город тишина давила чудовищной подушкой. Если обойдется, сюзерен окончательно уверует в свою звезду, хотя куда уж больше… Эгмонт затевал восстание, не веря в победу, погиб сам и погубил других. Альдо в поражение не верит, и дорога его оборвется не сейчас.

Правнуки Кабиоховы знают много, но с чужих слов. Ночь Расплаты может оказаться такой же сказкой, как и Ночь Луны. Мэллит гуляла запретными ночами и жива, ее семья блюла обычаи и погибла. Придды пережили все мятежи и угодили в Багерлее, потому что Манрикам захотелось от них избавиться, или это и есть возмездие? Если не мстишь ты, мстят за тебя, но кто? Не Создатель же…

Дракко остановился и опустил голову. Так он стоял у ворот Агариса, но крысы из Олларии еще не ушли.

– Лошади боятся идти вперед. – Можно подумать, он не заметил.

– Вижу. Вы все еще не верите в проклятие?

– Нет, Монсеньор, но в этом городе есть много неприятного.

Сзади – сгрудившиеся всадники и испуганный храп, впереди – мощные, облитые лунной мутью стены. Раньше в Нохе молились, потом стали убивать друг друга, а теперь молитвы смешались с кровью. Когда убивали Айнсмеллера, на небе было солнце, почему же убийц захлестнула лунная зелень? Луна холодна, она знает больше солнца, как пепел знает больше огня.

– Вы правы, Никола, едемте домой.