Конан решительно повесил на грудь Корень Жизни и приготовился… К чему? Он сам не знал. Может, гром должен был грянуть, может, фея какая-нибудь явиться… Но ничего не произошло. И отражение в зеркале ничуть не изменилось.
«Ну и Нергал с ним, — мрачно подумал варвар. — Надеюсь, выспаться мне это не помешает?» Он быстро разделся и нырнул под легкое пушистое одеяло на белоснежные простыни.
Спал он без сновидений, что бывало с ним довольно редко. Обычно он видел во сне такие яркие картины, что, пробудившись, не всегда сразу мог понять, где находится. То ему снилось, как он с мальчишками в далеком детстве лазает по горам, то ему представлялись гладиаторские арены в далекой Халоге, то виделись морские сражения, в которых он никогда не участвовал, а однажды он даже узнал во сне историю меча, который нашел в пещере, спасаясь от волков… Но на сей раз сон его был глубоким и ровным, и, открыв глаза, Конан почувствовал, что замечательно отдохнул. От вчерашней усталости не было и следа.
Он быстро поднялся, нацепил свой нехитрый наряд, с удовольствием умылся чистой прохладной водой из кувшина, а когда шел к креслу, чтобы забрать меч, ненароком взглянул на висевшее на стене зеркало и остолбенел. Вчерашние морщинки разгладились, черные волосы без малейшего намека на седину снова отливали синевой воронова крыла.
Конан широко улыбнулся: «Спасибо тебе, рыжий. Теперь-то уж мы поборемся!»
Гекмон встретил киммерийца, как всегда, улыбаясь:
— Рад приветствовать тебя, мой юный друг. Ты, я вижу, хорошо отдохнул. Молодость… Она быстро набирается сил. Прекрасно! Это сулит увлекательную игру…
Вампир и не подозревал, что впервые за сотни лет ему не повезло. И дело было даже не в том, что одна из Красных Теней предала его и встала на сторону смертного. Этот смертный был любимцем богов, и Ксотли, древнее полузабытое божество, не обладал такой мощью, чтобы достойно противостоять им. Да и не собирался делать этого. Его дети, покидая мир людей, питали старого бога, растворяясь в нем, придавая ему сил, а Гекмон уже слишком долго был человеком…
Игра продолжилась. Конан раз за разом с честью выдерживал выпадавшие ему испытания, но не дряхлел, а вопреки ожиданиям вампира становился лишь более сильным и ловким, приобретая бесценный боевой и жизненный опыт.
Киммериец победил лучших воинов племени людей-птиц, и те, признав его заслуги, наградили юношу орлиным зрением. Он пробудил к жизни древний лес, уничтожив полоумную ведьму Ланторанту, и счастливые обитатели леса даровали ему умение видеть в темноте. Он спустился на дно холодного океана и освободил от злых чар королеву русалок, за что получил еще один неоценимый дар — непобедимость. Конан преодолел бескрайнюю пустыню и научился выживать в этих страшных условиях. Ему даже привелось побывать в гареме могущественного владыки и, чтобы красотки не выдали его, провести с каждой пылкую ночь любви. Он встречался с разными людьми, боролся с монстрами и зомби, поднимался в горы к самым небесам и спускался под землю. В его родном мире прошло всего несколько дней, а там, в игре, он прожил несколько жизней.
Наконец настал день, когда он должен был сделать последний ход и либо победить, либо умереть. Придя утром в комнату Гекмона, Конан удивился: рядом с хозяином замка сидела хорошенькая темноглазая девушка.
— Знакомься, — сказал маг. — Сонатра, дочь советника короля Зингары. Это за ней ты пришел сюда. — Девушка с надеждой посмотрела на киммерийца. — От исхода игры зависит, встретится ли она с отцом. Но ты не обольщайся. Еще никто не обыгрывал меня в джидак.
— Должен же кто-то начать, — пожал плечами варвар.
Он сгреб кубики и, почти не встряхивая, бросил: до конца игрового поля оставалось всего два шага, а значит, в любом случае ему завершать игру. Два и выпало. Гекмон поморщился, усмотрев в этом дурной знак, а фигурка воина, бодро шагнув вперед, замерла на последней точке. Центральный круг игрового поля замерцал и погас, не явив ни одной картины.
— Что это значит? — Конан подозрительно покосился на Гекмона.
— Скоро узнаешь! — зловеще расхохотался тот, и темнота поглотила киммерийца.
…Очнувшись, Конан увидел, что стоит в дремучем лесу. Солнце, судя по всему, недавно опустилось за горизонт, Было самое начало ночи, когда воздух еще пропитан дневным теплом, а небо не приобрело глубины черного бархата и звезды только зажглись едва заметными огоньками.
Высокие деревья со всех сторон окружили киммерийца, густой кустарник, льнувший к могучим стволам, так тесно переплел ветви, что даже зоркие глаза варвара не могли различить ни одного просвета.
Неожиданно Конан почувствовал, что его начинает душить страх, липкий, холодный, как в детстве, когда он с приятелями выдумывал ужасные рассказы, чтобы пощекотать друг другу нервы и закалить волю.
О чем только не болтали они, сидя в сгущавшихся сумерках! Об оборотнях, о волках-людоедах, о неприкаянных душах, ставших вампирами, о кошмарных чудовищах, рожденных богатым воображением и страхом.
С трудом стряхнув внезапное оцепенение, киммериец достал меч и шагнул вперед, намереваясь прорубить в кустах дорогу. Куда он собрался идти, Конан и сам не знал, но не стоять же на одном месте, даже кожей чувствуя опасность, притаившуюся в ночной мгле.
Острый клинок, поблескивая в призрачном свете голубой луны, прорубал в зарослях тропинку, и варвар прошел уже сотни полторы шагов, когда жуткий вой, раздававшийся, казалось, отовсюду, прорезал тишину. Конан замер и прислушался. Сомнений быть не могло: волки. Странно. Серые хищники охотились стаями в основном зимой, а сейчас, когда в лесу было полно живности, они прекрасно могли прокормиться поодиночке. Что-то здесь было не так.
Справа, слева и впереди вспыхнули красные огоньки голодных глаз, и киммериец увидел трех огромных матерых зверей. Волки напряглись, готовясь к прыжку, но нападать пока не отваживались. Конан, сжав рукоять меча, замер в боевой стойке. Три долгих удара сердца он ждал, пока наконец один из хищников, тот, что был впереди, не прыгнул.
Сверкнул клинок, мягко погружаясь в податливую плоть, и крупная лобастая голова с белым пятном между ушами, разбрызгивая кровь, покатилась в кусты. Два других зверя словно ждали этого. Взвыв так, что мороз пробежал по коже варвара, они одновременно бросились на него с двух сторон.
Конан резко присел, вскинув вверх руку с мечом, и один из волков, отчаянно завизжав, испустил дух, пронзенный насквозь. Оставался еще один, который, развернувшись, снова летел на Конана. Быстрое движение — и благородная сталь рассекла надвое могучее тело зверя-людоеда. Все кончилось, едва успев начаться.
