— Пора! — прогремел вдруг откуда-то сверху голос, похожий на раскаты грома. — Я долго ждал, сын мой. Приди же в мои объятия.
Гекмон вздрогнул и вжался в кресло, пытаясь избежать неизбежного. Огромный паук, зависший под потолком, вдруг зашевелился, протянул к своему чаду лапы-щупальца, обнял его, и Гекмон начал таять, становясь все меньше и меньше, пока не исчез совсем. Единственный глаз демона Древней Ночи ярко вспыхнул, и киммериец, словно очнувшись, толкнул дверь и выбежал в коридор, волоча за собой девушку, которая едва передвигала ноги от охватившего ее страха.
Крепко выругавшись и помянув при этом всех известных ему демонов и темных богов, Конан взвалил Сонатру на плечо и помчался вперед, еще не зная, какая опасность им грозит, но нисколько не сомневаясь, что оставаться тут нельзя. Будто в ответ на его мысли пол под ногами дрогнул, и варвару показалось, что замок вдруг зашевелился, как пробудившийся ото сна огромный зверь. Он прибавил шагу и тут же понял, что все его усилия напрасны: логово вампира начало медленно уходить под землю.
Но Конан не был бы Конаном, подумай он хоть на миг о том, чтобы сдаться без боя. Он начал на бегу распахивать все попадавшиеся ему по пути двери и за одной из них обнаружил лестницу, круто уходившую наверх. Очутившись в несколько прыжков под самой крышей замка, киммериец выглянул в окно: жилище Гекмона неумолимо оседало, а вокруг него разрасталась чудовищная воронка. Варвар мгновенно понял: выбор невелик. Либо оказаться погребенным вместе с замком, либо попробовать прыгнуть. Будь он один, он не сомневался бы в успехе, но с девушкой на плече… Он попытался привести Сонатру в чувство, но бедняжка пребывала в глубоком обмороке. Как скоро она сможет прийти в себя, Конан не знал, а времени у него оставалось все меньше. «Была не была, — подумал он. — Не бросать же ее здесь. Жалко девчонку… Да и награду за нее обещали немалую…»
Он помедлил еще мгновение, прыгнул и уже в полете понял, что просчитался: до края воронки оставалось не меньше локтя. Конец! Не успел киммериец подумать об этом, как из окна башни выплыло красное облако и устремилось к нему. И тут же словно крепкие руки подхватили варвара и девушку, перенесли их через все увеличивавшуюся пропасть и мягко опустили на землю. Облако зависло над головой Конана, все время меняя очертания, но он так и не узнал ни один из обликов, которые пыталось принять спасшее ему жизнь Нечто. Наконец облако задрожало, сбиваясь в тугие комки, и киммерийцу почудилось, что на миг в нем мелькнули чьи-то смутно знакомые черты, но тут огромная черная туча, возникшая над замком, выбросила гибкие щупальца, разметала ими красное облако и стремительно унеслась в небо. Над воронкой взметнулся смерч, прокатился по поляне, где совсем недавно стояло логово Гекмона, и растаял.
Все кончилось. Воронка затянулась, и на том месте, где возвышался грозный замок, остался большой песчаный круг.
Конан долго смотрел на него, размышляя, не приснилось ли ему все это, пока его мысли не прервал нежный девичий голосок:
— Что тут произошло? Где мы?
— Ты можешь идти? — спросил варвар, не отвечая на вопросы.
Сонатра кивнула.
— Тогда пойдем. До твоего дома еще много дней пути.
Он подал девушке руку, и они быстро зашагали прочь от кошмарного места, торопясь уйти как можно дальше.
…Вопреки ожиданиям Конана путь в Кордаву оказался намного длиннее, чем он рассчитывал. Сонатра, любимица не только своего отца, но и зингарского короля, была избалованной, капризной и взбалмошной девицей, которая считала, что любой мужчина не может не влюбиться в нее с первого взгляда и должен быть счастлив, потакая ее прихотям. Едва лишь страх прошел и девушка поняла, что ей больше ничто не угрожает, она показала свой немыслимый характер во всей красе. Она то закатывала истерики и наотрез отказывалась идти пешком, и тогда варвару приходилось нести ее, то вдруг начинала смеяться и рассказывать о своих головокружительных успехах при дворе, то вдруг беспричинно рыдала, жалея себя…
В конце концов киммерийцу пришлось вспомнить полученные в Шадизаре навыки, незаметно умыкнуть пару кошелей и коня в какой-то придорожной таверне, и после этого его жизнь стала чуть-чуть легче, так как он смог выполнять некоторые желания красотки, да к тому же ей не нужно было теперь идти пешком, а ему — тащить ее на себе. И все равно ему приходилось постоянно сдерживать себя, чтобы не задушить проклятую девку, и, если бы не обещанная награда, он, наверное, так бы и поступил, хотя до этого у него никогда не возникало даже мысли о том, что он может обидеть женщину.
И вот наступил долгожданный день, когда впереди показались городские стены Кордавы. «Ну вот и все, — облегченно вздохнул варвар. — К полудню будем на месте, сдам эту стерву истосковавшемуся папаше, получу деньги и отправлюсь в Клоаку. Ох и надерусь же я сегодня… Или лучше договориться с Клонильдой? Впрочем, одно другому не мешает. Мы можем и вместе выпить…»
Он так размечтался, что даже не заметил, как миновал последнюю часть пути, и пришел в себя только перед воротами королевского дворца, когда два дюжих стражника преградили ему дорогу, скрестив перед самым носом длинные копья.
— Куда лезешь, голодранец? — грозно спросил один из них. — Это дворец короля Зингары, и ни тебе, ни твоей девке тут делать нечего
— Девке?! — взвизгнула Сонатра, соскочила с коня и бросилась к стражнику, вытянув вперед руки, словно намеревалась выцарапать ему глаза. — Девке?! Ты заплатишь за свои слова головой… и я с удовольствием посмотрю, как палач отрубит ее. Я Сонатра, дочь советника Его Величества, а этот храбрый воин спас меня от злого колдуна. Пока ты здесь бока нагуливал, мы с ним жизнью рисковали…
На ее крики к воротам выбежал начальник дворцовой стражи, внимательно посмотрел на девушку и гаркнул:
— Немедленно впустить! — Он склонился до самой земли: — Не гневайся, прекрасная… Дурни они, что с них взять? Всего третий день на службе.
Сонатра фыркнула, как разъяренная кошка, пнула беднягу ногой и, схватив Конана за руку, устремилась к парадной лестнице.
Что началось чуть позже, описать невозможно. Поднялась невообразимая суета. Казалось, не только обитатели дворца, но и все жители Корда вы сбежались посмотреть на Сонатру и героя, который вырвал ее из лап смерти. Приветствовать Конана вышел сам советник Мерильдо. Высокий седой старик обнял дочь, прижал ее к себе, потом слегка отодвинулся и долго смотрел в любимое лицо, не скрывая слез, струившихся из глаз, и нисколько не стыдясь их. Затем, налюбовавшись обожаемым чадом, Мерильдо повернулся к варвару:
