— У меня нет слов, достойный юноша, чтобы выразить свою признательность. Ты получишь награду за свой подвиг, но, какой бы она ни была, я все равно твой вечный должник. Скоро жизнь твоя резко изменится. А пока тебе надо отдохнуть. Слуги проводят тебя. Им приказано выполнять все твои желания. Вечером сам король примет тебя, чтобы выслушать твой рассказ.
Он положил Сонатре руку на плечо, и они удалились. К Конану подошли двое слуг и с низким поклоном попросили его следовать за ними. Он никак не ожидал такого поворота событий и даже слегка растерялся. Киммериец думал, что ему сразу вручат обещанные деньги и отпустят на все четыре стороны. Впрочем, пожить денек-другой в королевском дворце — это даже интересно. Будет о чем рассказать в Клоаке.
Его провели в роскошные покои, состоявшие из трех комнат. В первой, довольно просторной, стоял овальный стол на изогнутых ножках, накрытый светло-зеленой вышитой скатертью, возле стола — три стула, обитых изумрудным бархатом, с высокими спинками. У одной из стен располагался камин, а почти вплотную к нему — удобное глубокое кресло.
Из комнаты вели две двери: одна — в спальню, а вторая — в просторный зал с бассейном и золотой ванной, где даже Конан мог спокойно вытянуться во весь рост. Ванна была наполнена горячей водой с ароматическими солями, и от нее шел нежный запах хвои.
— Устраивайся, господин, — сказал один из слуг и снова поклонился. — Если тебе что-нибудь понадобится, в каждой комнате есть такой шнур. — Он показал на витой шнурок с тяжелой золотой кистью на конце, висевший возле двери. — Потяни за него, и слуги явятся немедленно. Тебе что-нибудь еще нужно?
— Нет, — помотал головой варвар. — С ванной я как-нибудь сам справлюсь. Ступайте.
Привыкший к жизни простой и, как правило, лишенной всяческих удобств, Конан почувствовал себя наверху блаженства, когда, быстро скинув одежду, погрузился в горячую воду. Ему казалось, что вместе с дорожной пылью он смывает с себя не только усталость, но и прежние неудачи. Как там сказал советник? «Скоро твоя жизнь изменится…» Денег, наверное, отвалят от души, а может, и в королевскую гвардию на службу возьмут. А что? Совсем неплохая жизнь. И сытно, и, по всему видать, не очень хлопотно. Не вечно же в Клоаке сшиваться. Там, конечно, весело, да и сам себе хозяин. Но и на службе у короля тоже неплохо. И карьеру можно сделать. Была бы голова на плечах…
Он выпрыгнул из ванной, нырнул в бассейн с прозрачной голубой водой и с наслаждением проплыл его несколько раз от стенки до стенки.
Искупавшись и почувствовав себя будто заново родившимся, киммериец вдруг понял, что проголодался, и решил, что пора одеваться и звать слуг, чтобы принесли чего-нибудь поесть и выпить.
Закутавшись в огромное мягкое полотенце, Конан взглянул на свою грязную одежду и сморщился: надевать пыльные тряпки на чистое тело совсем не хотелось. Может, раз уж его так роскошно принимают, в спальне найдется одежонка получше? Ступая босыми ногами по пушистому ковру, он толкнул дверь в комнату, где стояла широкая кровать, покрытая небесно-голубым шелковым покрывалом, и обомлел: на великолепном ложе, приготовленном для гостя, сидела Сонатра, ослепительную наготу которой едва прикрывали наилегчайшие одеяния, скорее подчеркивавшие, чем прятавшие, соблазнительные формы девушки.
— Удивлен? — Она кокетливо склонила голову набок. — Я соскучилась по тебе. — Девушка притворно вздохнула. — За эти дни я так к тебе привыкла…
Она не договорила, но киммериец прекрасно понял ее и без слов. В его жизни были разные женщины, и он знал, какие радости сулят объятия красавиц, однако привык думать о Сонатре не как о желанной прелестнице, а как о тяжкой обузе, от которой всей душой жаждал поскорее избавиться. Но сейчас… Девушка была так хороша, что он невольно почувствовал, как желание горячей волной прокатилось по его телу, заставляя разум замолчать и выпускал на волю голодного хищного зверя.
Насколько невыносима эта девица была, пока они добирались в столицу Зингары, настолько потрясающе хороша оказалась она на ложе любви. Она отдавалась Конану так страстно, так полно, что ему казалось: он парит в небесах, а светлые боги, качая его, как младенца, несут к его ногам самые щедрые дары.
Потом они долго лежали рядом, он нежно гладил шелковистые кудри, разметавшиеся по подушке, и слушал ласковый лепет женщины, которая подарила ему самые восхитительные мгновения любви в его жизни.
Неожиданно Сонатра резко села, спрыгнула с кровати и лукаво посмотрела на киммерийца:
— Ты был великолепен. Я не ошиблась в тебе. Она накинула свои легкие одеяния и бесшумной тенью выскользнула из спальни.
Варвар встал, оделся в приготовленные для него штаны из тонкой кожи и бархатную куртку, застегнул ремень, прикрепил к нему ножны с мечом и, вдруг почувствовав, что сейчас просто умрет от голода, дернул тяжелый шнур, висевший у изголовья кровати. Не успел затихнуть серебряный звон колокольчика, как на пороге возник один из слуг, который провожал киммерийца в его покои.
— Слушаю тебя, мой господин.
— Принеси поесть. И вина, побольше.
— Прошу к столу. Через пару мгновений все будет исполнено.
Конан вышел в соседнюю комнату и едва взялся за спинку стула, как вошли несколько слуг с подносами, уставленными всевозможной снедью и кувшинами с ароматным вином. В мгновение ока на столе не осталось и пол-ладони свободного места. Киммериец жестом отпустил слуг и набросился на еду. Ничего более вкусного ему пробовать не приходилось. Жемчужно-розовая рыба, печеные овощи, жареное мясо молодого вепря и оленя, разнообразные маринады, легкое терпкое вино, свежие сочные фрукты — все было просто великолепным, и Конан невольно подумал, что от еды, оказывается, можно получать не меньшее удовольствие, чем от объятий самой страстной красавицы.
Набив до отказа свою бездонную утробу и совершенно осоловев от сытости, он откинулся на спинку стула и подумал: «Пожить бы так хоть годик, надолго воспоминаний бы хватило». Вдруг дверь распахнулась, и вошедший слуга, поклонившись до самого пола, сказал:
— Мой господин, тебя ждет король Зингары. Приказано проводить тебя.
— Что ж, — сыто улыбнулся Конан, — веди.
Тронный зал, где правитель Зингары принимал гостей, ошеломлял роскошью, настолько вычурной и нелепой, что она, скорее, не вызывала восторг, а душила. Золото, драгоценные камни, богатое оружие на стенах, драпировки из редчайших тканей, собранных со всего мира, замысловатый рисунок паркета из сотен сортов дерева — все это, по-видимому, должно было вызывать трепет и порождать у всякого, кто ступил под эти своды, мысли о собственной никчемности. У всякого, но только не у киммерийца, для которого деньги означали только одно: возможность сытно поесть, выпить доброго вина и повеселиться. Зачем человеку денег больше, чем он может потратить?
