Когда скрылась луна, идти стало еще тяжелее. Слава богу, пропасти казались теперь просто черными пятнами, и определить на глаз их глубину стало затруднительно. Однако тошнота, которая уже давно донимала Уиллоуби, так и не прошла.
Хорошо еще, что его тащил не сам Гордон. Уиллоуби вспоминал истории, которые слышал об американце, и восхищение его силой и выносливостью понемногу перерастало в благоговейный ужас. Что же это был за человек, если мог дать фору даже длинноногим широкогрудым горцам с железными мускулами! Впрочем… возможно, это было просто поэтическое преувеличение, к которому часто прибегают создатели легенд, — в том числе и легенд о ныне живущих. Что же касается африди… Уиллоуби не мог дождаться, когда они наконец устанут. Он уже почти висел на своих сопровождающих, еле перебирая ногами, но те все волокли его вперед, то подбадривая, то кляня на чем свет стоит. Его одежда насквозь пропиталась потом, колени дрожали, икры сводила судорога. Одна из последних мыслей, которую сумел породить его изнемогающий мозг, была о том, что Гордон по праву заслужил господство над этими варварами. Больше Уиллоуби уже ни о чем не мог думать. Все его усилия были сосредоточены на том, чтобы успевать передвигать ноги и хватать ртом воздух. Вены на висках едва не лопались, перед глазами плыли красные круги. И вдруг его сопровождающие — или его мучители — сбавили шаг. Уиллоуби не ожидал, что все еще способен радоваться. Бессвязный хрип, который вырвался из его горла, мог быть и вздохом облегчения, и благодарственной молитвой Творцу, который наконец-то сжалился над ним. Смахнув пот, который заливал глаза, англичанин обнаружил, что их отряд идет по узкому естественному мосту над ущельем. Впереди, над нагромождением зазубренных скал, на фоне звездного неба темнела каменная громада.
На другом конце моста раздался резкий крик часового, и Хода-хан ответил ему зычным ревом. Из-за скал тотчас показалось несколько бородачей, похожих на призраков с винтовками. В этот момент Уиллоуби понял, что окончательно выбился из сил. Он уже не верил, что мучительный переход окончен.
Следующим, что он помнил сколько-нибудь отчетливо, было полукруглое помещение, залитое мертвенно-бледным светом.
Он находился внутри Замка Акбара. По-прежнему полувися на мускулистых плечах своих провожатых, Уиллоуби спустился по ступенькам короткого узкого хода и оказался в просторной пещере, освещенной чадящими факелами. В центре, в небольшом углублении, горел костер, над ним висел огромный медный чайник и котел с мясом. Пятеро африди сидели у костра в глубоком молчании, еще человек сорок спали прямо на каменном полу, завернувшись в овчинные бурки. Кроме того, в стенах «зала» были выбиты довольно глубокие ниши наподобие келий тибетских монахов, а в дальнем углу Уиллоуби заметил дверь. Судя по запаху, за ней находилось стойло для лошадей. На полу вдоль стен лежали седла и уздечки, скатанные одеяла, тюки, винтовки… Словом, все, что и должно быть в лагере дикарей.
Более странную встречу трудно было представить.
Все пятеро сидящих у костра поднялись, как по команде, и вопросительно уставились на англичанина и его эскорт. Эта немая сцена продолжалась с полминуты, но никто так и не произнес ни одного слова. Потом на полу кто-то завозился, люди начали приподниматься и протирать глаза. Наконец из «кельи» вышел мрачного вида головорез, ростом с покойного Мухаммеда и такой же широкоплечий, но тощий, как жердь. Он остановился перед Уиллоуби, засунув большие пальцы за кушак, и окинул вновь прибывших взглядом, в котором не было даже намека на дружелюбие.
— Кто этот европеец? — прорычал он. — И где Аль-Борак?
Африди, поддерживающие Уиллоуби, опасливо переглянулись, но ничего не ответили, зато вперед вышел Хода-хан.
— Это сахиб Уиллоуби, Яр Али-хан, — тот, с кем Аль-Борак встречался в Ущелье Минарета. Мы спасли его от Бабера-Али. Этот старый пес, да не даст ему Аллах мирной кончины, хотел убить сахиба и загнал нас в пещеру, где Яр Мухаммед три лета назад застрелил волка. Мы выбрались из пещеры через тайный ход и стали спускаться по канату, который сделали из наших кушаков и тюрбанов. И наверху оставались только Аль-Борак и Мухаммед, который держал конец каната. Но в овраге засели проклятые оракзаи, и один из них застрелил Мухаммеда. Он упал с обрыва, и канат вместе с ним, а Аль-Борак остался наверху…
Он явно собирался продолжать, но Яр Али-Хан закатил глаза и завопил так, что у несчастного Уиллоуби едва не лопнули барабанные перепонки.
— О Аллах милосердный! Вы оставили его умирать, шакалы и дети шакалов! Да поразит вас Аллах всеми бедствиями! Я…
— Он приказал нам уходить, чтобы доставить сюда этого человека! — оправдывался Хода-хан, пытаясь перекричать разъяренного соплеменника. — Мы рвали на себе волосы и рыдали, но не посмели ослушаться приказа!
— Во имя Аллаха!.. — не унимался Яр Али-хан. — Приведите лошадей и оседлайте!
Перепрыгивая через лежащих на полу, он устремился к вьюкам, схватил винтовку, патронташ и уздечку. Десятка два человек уже метались по пещере, скорее мешая, чем помогая друг другу.
— Быстрее, дети греха! Сорок человек едут со мной, выручать Аль-Борака! Остальным — охранять Замок! Командовать будет Хода-хан, это бедствие из бедствий, да не найдет он…
— Пусть шайтан командует в Замке! — заорал Хода-хан. — Я поеду с тобой, или ты сам останешься здесь, потому что я выбью тебе зубы так, что они вылетят через зад!
Трое товарищей Хода-хана не менее рьяно поддержали его. Уиллоуби, которого сопровождающие усадили на чью-то бурку, чтобы освободить руки, потрясенно взирал на тех и на других. После схватки с оракзаи и десятимильного ночного пробега эти люди были готовы проделать то же самое по второму разу, чтобы спасти своего предводителя!
— Делайте что хотите! — бушевал Яр Али-хан. — Можно ли ждать разумного решения от тех, кому Аллах не дал разума? Скорее я буду ждать знания сур от ишака! Но если Аль-Борак погиб, Хода-хан, ты пожалеешь о том, что не умер во младенчестве, клянусь бородой пророка! И да покарает меня Аллах, если я убью тебя своими руками, чтобы не тратить на тебя пуль и не осквернять клинка твоей нечестивой кровью! Выводите лошадей, несчастные! И не стойте, словно Аллах поразил вас своим гневом!
— Эй, Яр Али-хан! — крикнул долговязый африди, вбегая в пещеру. — Я видел всадника в долине, и он скачет, словно спасается от шайтана!
Размахивая винтовкой, Яр Али-хан бросился наружу, а за ним повалили все остальные. В пещере остались лишь несколько «несчастных», которые продолжали седлать лошадей.
