Маг подошел к своему слуге и легко, без видимого усилия, выдернул застрявший в глазнице кинжал.
– Твое,– произнес он, бросив оружие Кен-Гизару.
И, выпрямившись, простер руку над Карашшером, ладонью вверх:
– Встань!
И тело воина пришло в движение. Медленно, неуклюже, оно поднялось сначала на колени, потом во весь рост. В пробитой глазнице пузырилась алая кровь. Но лицо уже не было лицом мертвеца: оно исказилось от нестерпимой боли.
– Я ухожу,– прошипел чародей, обводя ледяным взглядом собравшихся в комнате.
Глаза мага на секунду остановились на Кэре, и тому показалось: чародей улыбнулся.
Жрец Аша медленно вытянул руки. Желтый туман поднялся от его ладоней, как поднимается дым от брошенных в костер зеленых веток. Туман окутал жреца Аша и его слугу, сгустился… и растаял.
Мага и Карашшера не было.
– Демоны Джехи…– пробормотал Фаргал, стараясь не смотреть на соктов.– Выходит, он мог удрать в любой момент?
Запах нагретого железа и свежевскопанной земли: все, что осталось в покоях от жреца Аша и Карашшера.
– Ты все равно не смог бы его убить, о царь! – произнес Кен-Гизар, принимая из рук Люга Диадему.– Ваши жизни связаны: твоя и его. Ни один из вас не сможет убить другого.
Фаргал промолчал. У него не было причин не верить Кен-Гизару. Но и поверить было непросто.
– Он настолько силен? – осторожно спросил Люг.
– Теперь – нет.– Посланник погладил темный металл Диадемы.– В этом была часть его силы.
– Теперь эта сила – у тебя? – спросил Фаргал.
– Нет,– покачал головой сокт.– Жрец Аша сказал правду: я не могу повелевать этим чудом.
Фаргал и Люг, одновременно, взглянули на Венец Бога. Живой камень еле заметно пульсировал: он спал.
– Я устал,– произнес царь.– Раз я все равно не могу его убить, так довольно об этом.
– Я не сержусь на тебя! – объявил царь Кэру.– Должно быть, сам Ашшур направляет тебя.
Кен-Гизар еле заметно улыбнулся. Он сказал, что жизни Фаргала и мага связаны, но не упомянул о том, что связаны не две, а три жизни.
– Почему бы нам всем не отправиться спать? – предложил посланник и подмигнул Ирдик.– Завтра будет завтра!
Мы отправимся на рассвете,
В час, когда поднимают сети
Рыбаки на большой реке.
В час, когда величаво-строго
Мир в ладони лежит у Бога,
Как поводья в моей руке.
И ты будешь, как южный ветер.
И такой, что никто на свете
Не сумеет тебя забыть,
Раз увидев. А в конских гривах —
Лепестки облетевшей сливы.
А к восходу, когда трубить
Рог начнет на привратной башне,
Мы с тобою минуем пашни,
И вокруг уже будет лес.
Здесь земля, что не знала плуга.
Здесь мы будем любить друг друга.
Так любить, чтобы мнился блеск
Стали с запахом красной соли,
Чтобы ветер кричал от боли,
Чтоб земли поднимался сок.
Той земли, что ковром – пред нами.
Мы отметим ее – огнями!
Мы пройдем ее – поперек!
Сурнаш-Гин.Песнь исхода
Спустя восемнадцать дней, через час после восхода солнца четверо мужчин и одна женщина собрались в царской библиотеке.
– И куда же вы направитесь? – спросил Император Карнагрии, с удовольствием оглядывая Кэра и Ирдик.
Молодой воин был облачен в превосходной работы доспехи. Меч из царской оружейной, выкованный двести лет назад прославленным мастером, висел у него за спиной. Открытый, с ярко-зеленым плюмажем из хвостовых перьев бескрылой птицы из Фетиса шлем был украшен медальоном с гербом, дарованным Кэру Фаргалом: меч, рассекающий крепостную башню.
Ирдик, в дорожном костюме и серебристо-сером шелковом плаще, была похожа на мальчика-оруженосца. Но необычайно красивого мальчика. Когда ее огромные глаза обращались к Кэру, они вспыхивали, как два зеленых солнца.
– Так куда вы направляетесь? – спросил Владыка Карнагрии.
– Сначала – в Самери, через Эгерин,– ответил Кэр.– Я хотел бы повидать отца, а потом… Не знаю… Дальше. Мир, он – большой!
– Не лучше ли – морем? – предложил Люг.– Один из наших кораблей мог бы доставить вас из Великондара прямо в Кандиур.
– Мы хотели бы посмотреть землю,– переглянувшись с Кэром, ответила Ирдик.
За восемнадцать дней юноша опять помолодел. Теперь ему нельзя было дать больше двадцати. Сотворенное магией жреца Аша уходило, даже корни волос Кэра посветлели. Со временем его грива вернет себе природный цвет.
– Вождь,– велел Фаргал,– отдай ему грамоты.
Сокт протянул Кэру пакет.
– Здесь,– пояснил Фаргал,– верительные документы к государям Хар-Азгауру и Гергобару. Подписаны мною и посланником Священных островов. Можешь рассчитывать на самое лучшее отношение.
– Благодарю.
– Шотар с Алыми рвется проводить вас до границы. Он проникся к тебе любовью… после твоей «щедрости».– Царь рассмеялся.– Между нами, он полагает, что ты – мой сын!
– Это было бы честью! – серьезно ответил Кэр.– Но у меня есть отец.
«Вернее, два отца,– подумал он.– Но, пожалуй, только одного из них я смогу так называть».
– Поблагодари капитана Шотара, государь,– сказал Кэр.– Но мы поедем вдвоем. Вернее, втроем.– Молодой воин похлопал по ножнам меча.
– Тогда – прощай!
Царь поднялся.
– Помни, что здесь, в Великондаре, всегда найдется место для тебя и твоей жены. Может быть, тебе еще раз захочется посидеть на Кедровом Троне? – Фаргал улыбнулся и протянул руку.
Кэр прижал ее к своей груди, поклонился каждому в отдельности и шагнул к дверям.
– Как только Гагаран Шера рискнул отпустить свою единственную дочь? – спросил шепотом Кен-Гизар, глядя им вслед: хрупкая Ирдик не доставала макушкой даже до плеча молодого воина.
– Я приказал ему,– так же тихо ответил Фаргал.– Надеюсь, когда-нибудь ей захочется домой!
– Неглупо,– произнес Кен-Гизар, слегка напрягая мышцы и чувствуя приятную усталость. Предыдущий час он провел, разминая руку мечом.
Посланник соктов не мог повелевать Диадемой, но получил как дар то, о чем он попросил Яго. Старость отступила.
– Да. Если он вернется, кто знает… Я не прочь, чтобы моим наследником стал он, а не кто-нибудь из разжиревших карнагрийских Владык,– произнес Фаргал.
– Я думаю, он вернется,– отозвался Кен-Гизар.– Кстати, государь, цены на шелк поднялись. Как я и предполагал…
КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ
