Громовой удар потряс подземелье, вновь взвизгнула Лиэнн, но даже тут ее голос был почти не слышен, прыгающее по углам эхо…
– Идиот!!! Болван!!! – верещал где-то наверху истеричный голос. – Что ты делаешь?! Да как тебя в священную стражу взяли, придурка такого?! Кто тебя просил дергать камень?! Ты б еще башку туда сунул!
– Тьфу, пошли отседова, пока твой племянничек, Ксан, всех тут не угробил! Выпить надо – с вами заикой станешь…
Когда шаги и еле слышное позвякивание оружия окончательно растворились в ночной тишине, Торнан бесшумно двинулся туда, где на камнях стен виднелись слабые лунные блики. Ощупью поднялся по лестнице. Секунды ему хватило, чтобы понять – свороченная неловким парнем плита толщиной в локоть надежно перекрыла выход из подземелья, упав краем аккурат на отверстие люка. Упади она чуть-чуть правее – и осталось бы ровно столько, чтобы выбраться если не ему, то Чикко или Лиэнн. Но она упала именно так, как упала. Не зная, где они, инквизиторы все же достали их.
* * *
– Торнан, у тебя дети есть?
– Да нет, Чикко, – откуда? То есть, может, и есть где-то…
– А у меня двое, – сообщил фомор. И, поймав удивленный взгляд друга, пояснил:
– На острове. Еще… тем самым способом… Дочки. Уже ведь большие, наверное, я дедом давно стал… Торнан, а дела наши ведь скверные, – продолжил он после паузы. – Я ведь… не смогу. Даже и в лучшие времена бы не смог. Даже мой учитель и то не сумел бы. Может, разве старые шаманы, да и то… Сдохну я просто при такой тяжести. Нет, – словно извинился он, – ты только не подумай: я бы все равно сделал – лучше одному помирать, чем всем. Просто я ведь умру раньше, чем сдвину этот проклятый камень. Тут не все так легко – разогнаться нужно сначала, вроде как таран раскачать. А я ж еще и слегка надорвался, когда Мариссу ловил… Если бы шагов на двести в сторону – там жила земляная проходит, родник… Можно было бы попробовать, а так…
Торнан не перебивал. Все и так было ясно. Видать, вся удача, отпущенная ему Дием – Отцом, им уже израсходована.
А может, смерти надоело гоняться за ними, подстраивая каверзы, и она решила прихлопнуть надоедливую добычу, так ловко уходящую из всех ловушек.
Что дальше – он не хотел думать, но представлял. Дни мучительного угасания от голода и жажды, боль в ссыхающемся желудке и мучительное ощущение загустевающей крови в жилах, попытки слизать со стен росу… И неизбежные мысли о спутниках, как о мясе…
– Друг, – Чикко понизил голос. – Я ведь к чему это говорю – есть один способ… Я его не пробовал никогда в жизни. Мне его только показывали и рассказывали, что и как. Можно много силы получить, побольше, чем у иного демона. Но вот не знаю, получится ли. И потом…
Торнан вновь ничего не сказал, ожидая продолжения.
– Торн, – Чикко решительно поднялся. – Я могу попробовать нас освободить. Но мне нужна для этого кровь. Человеческая, – зачем-то уточнил он.
Капитан поглядел внимательно в казавшиеся темными в полумраке склепа глаза шамана.
– Много? – только и спросил он.
– Не очень, – криво усмехнулся собеседник. – Примерно… чуть больше половины того, что есть в человеке.
Торнан ничего не ответил. Почесал заросший подбородок, зачем-то погладил рукоять ятагана. И только потом посмотрел на расположившихся на каменном полу спутников.
Кому-то из них совсем скоро придется умереть.
– Торнан, лучше ты им скажи… – пробормотал Чикко. – Я ведь ни одной живой души в жизни не убил, а ты… ты воин, тебе легче будет объяснить.
Торнан вновь ничего не ответил, а переводя взгляд то на одного, то на другого товарища по заточению в склепе, в очередной раз мысленно пересчитал их.
Марисса, Дорбодан, Лиэнн, Чикко, он. Кто?
Отпадает по понятным причинам Чикко. Марисса… Шэтт, ладно, тоже отпадает – она посол и вообще. Итак, остаются трое.
Торнан, лекарь и Лиэнн.
Честно говоря, лучше всего бы Лиэнн. Во-первых, она самая бесполезная из всех, во-вторых – у нее перед ними самый большой долг.
Говорят, нет лучше способа отблагодарить того, кто спас твою голову, чем отдать за него жизнь.
Правда, эта старая гвойская поговорка говорит о добровольном самопожертвовании, когда своим телом закрывают спасителя в бою, к примеру… А то получается вроде как на Тармийских рудниках. Бывает, что бегущие оттуда каторжники, из опытных и прожженных головорезов, берут с собой какого-нибудь воришку, чтобы, если припрет голод и нужда, сожрать его, тем самым обманув смерть.
Да, если так, судьба пошутила над ней веселую шутку.
Есть еще, правда, и такая возможность – дать выцедить кровь из себя… В старых легендах собой обычно жертвовал вождь.
– Торнан, – дернул его за рукав Чикко, – я понимаю, но… Ты это – не тяни. Я не ослабел пока, но чем быстрее, тем лучше. Не тяни, как у вас говорят, это… быка за рога.
– Ладно, не буду, – произнес Торнан, поднимаясь.
– Это так? – только и спросила амазонка, обращаясь к шаману, когда капитан закончил говорить.
– Да так, Рисса… – произнес тот и добавил: – Если б я мог, я бы сам умер за вас, но вот – никак не получится.
– Торн, я буду тянуть жребий вместе со всеми, – отчеканила Марисса. – Это дело Великой Матери, за которое я клялась умереть, если придется. Моя жизнь в ее руке, и если она ей нужна – я ее отдам!
И, не говоря больше ни слова, принялась кинжалом раскалывать подобранную тут деревяшку на щепочки, одна из которых будет короче другой.
Торнан глядел на нее, пытаясь проглотить ком в горле. Что будет, если жребий вынет Марисса?! Предложить себя вместо нее? Так ведь она ни за что не согласится!
Он думал ровно столько, сколько потребовалось амазонке, чтобы выстругать жребии. И принял решение. Жестокое, но правильное – как удар ножа в сердце в муках умирающего пленника норглингов, с которым те сотворили любимого ими «багрового орла» или «синюю змею».
Кто бы ни вытянул жребий – Дорбодан или Марисса… Один удар воительнице в лоб, чтобы вырубить враз и надолго. Второй – в висок герцогине: чтобы по крайности отошла без мучений. А потом – ятаганом по яремной вене, и крови будет с избытком. Вот так – и пусть потом госпожа младший посол проклянет его самым страшным проклятьем! Пусть его презирают, а старик Дий не пустит в свой удел. Но такова участь командира: делать то, что должно. Если кому-то суждено умереть, пусть умрет самый ненужный миру.
Будь на месте капитана другой человек, тот бы задал себе вопрос: а дано ли ему право определять, кто этому миру нужнее? Но даже тень этой мысли не пришла в голову анту. Он просто молился, чтобы жребий вытянула та, кому все равно умирать, избавив его от греха.
– Жребии готовы, – сообщила Марисса, протягивая щепки. – Торн, давай – кому первая!
