во-вторых, кто станет это делать бесплатно? Юко не позаботилась оставить денег, чтобы оплатить труды священников.
Тем бы дело и кончилось, но записка стала достоянием гласности.
Произнеси Юко свои обвинения при жизни — вряд ли бы они имели такой вес, какой получили после смерти девушки. Казалось, мёртвое тело висит грузом, отягощающим обстоятельством на каждом слове. Насильник? Ненасытный мерзавец, кому не хватило всеобщей любви, если он решил вдобавок взять любовь без спросу?!
Пошли разговоры. На улице горожане плевали господину Имори вслед. Женщины бросали в него камнями и гнилыми овощами. Дети заголяли грязные зады и поворачивались к Имори спиной, демонстрируя презрение. Не снеся осуждения, старший брат выгнал юношу из дому, строго-настрого запретив возвращаться. Красавчик сунулся было к друзьям, но друзья отвернулись от насильника. Князь Сакамото лишил Имори должности смотрителя зонтика, а потом и вовсе изгнал со службы.
«Я бы отдал вам распоряжение покончить с собой, — писал князь в послании, которое передал со слугой, — но глубоко убеждён, что у такого негодного человека, как вы, не хватит духу на поступок самурая. Убирайтесь из Акаямы, это лучшее, что вы можете сделать».
Так и случилось: Кояма Имори оставил город. Одни утверждали, что видели его на Западной дороге, переодетого бродячим торговцем, другие возражали, что ронин [7] ушёл на восток, в горы, желая предаться очистительному созерцанию; третьи лично сидели на вёслах в той рыбачьей лодке, на борту которой Имори оставил остров Госю. Так или иначе, в Акаяме насильника больше никто не видел.
Век сплетен короток. Вскоре все забыли о банщице Юко и самурае Имори, сменив тему пересудов. Сочини настоятель Иссэн пьесу для театра, опиши любовь, смерть и изгнание в чеканных строках — и восторг зрителей увековечил бы эту историю. А так, без пьесы — о чём тут помнить?
* * *
— Где ты, говоришь, её зарыли?
— На Куренкусаби, господин.
Журавлиный Клин, отметил я название кладбища. Память услужливо подбросила клочок расписных обоев, сохранившийся на стене жилища бедняжки Юко: белый журавль на голубом небе.
«Совпадения, — вспомнил я, — знаки, которые нам посылает судьба».
Слушая рассказ хозяина бани, я чувствовал себя легендарным императором Дзимму, заплутавшим в трёх соснах, а самого хозяина представлял трёхлапым вороном-проводником. Не могу сказать, что ворон вывел меня к победе — скорее завёл в самую глухомань.
— А помыться? — с изумлением горланил он мне в спину, когда я, не говоря больше ни слова, направился прочь. — Размять усталые члены? У нас такие мастерицы есть, куда там покойной Юко…
Похоже, он считал, что после рассказа о живых и мёртвых господин проверяющий просто вспыхнет от желания посетить баню. Рухнет в горячую воду, отдаст себя в руки банщиц. Господин проверяющий? А кто же ещё, раз «щегла» принял, не побрезговал…
2
Две половинки безграничного
Мысли жужжали в голове роем назойливых мух. Мысли, догадки, версии. «Рано! — хлопал я их мухобойкой рассудительности. — Слишком мало сведений!» Нельзя плести кагомэ [8], пока не собрал все прутья. В моей вязанке ещё и половины прутьев нет.
Иди, собирай!
Конечно же, я занялся этим немедленно и с радостью. Давно мне не попадалось столь заковыристого дела! Ну не счастливчик ли я?!
— Покойника проглотила большая рыба? — приподнял брови секретарь Окада, рассматривая мой торопливый рисунок.
— Какая ещё рыба?!
— Вот, сами полюбуйтесь.
Я взглянул на рисунок, где изобразил путь к дому с мёртвым телом. Изгибы Оониси и безымянной улочки складывались в отчётливый «рыбий» контур. Косая черта переулка — рот, отмеченный дом — глаз.
— Прошу прощения, Окада-сан! Это случайно вышло.
Губы секретаря тронула тонкая, едва заметная улыбка.
— Напишите пояснения к вашей рыбе, Рэйден-сан. Эта [9] неграмотны, но с трупожогами будет монах из обители Канкуден. Он проведёт погребальные обряды.
— Да, разумеется! Сейчас я всё напишу.
— Вы ведь пришли не только за этим? — вкрадчиво поинтересовался секретарь, когда с делом было покончено.
Возникнув как по волшебству, посыльный убежал с моей запиской в обитель. Интересно, где Окада их прячет? Только подаст знак — и посыльный тут как тут! Чудеса, да и только.
— Вы совершенно правы, Окада-сан. Помните разговор у господина Сэки? Фудо-сан сказал, что было два похожих случая с прошлой осени. Мой нынешний — третий. Надеюсь, о прошлых фуккацу сохранились какие-то записи? Имена? Места службы перерожденцев?
Улыбка секретаря сделалась шире:
— Можете поздравить меня, Рэйден-сан.
— От души поздравляю вас! Но с чем, позвольте узнать?
— Я выиграл спор. Благодаря вам, между прочим!
— Благодаря мне?!
— Фудо утверждал, что вы я́витесь с этим запросом завтра. Я был уверен, что это случится уже сегодня. Как видите, я оказался прав. Ваша расторопность делает вам честь, Рэйден-сан.
— Спасибо, Окада-сан! Но что насчёт имён?
— Мы с Фудо всё подготовили. Вот выписки из дел.
— Тысяча благодарностей! Ваша предусмотрительность не имеет границ!
— Вы мне льстите. Не имеет границ, надо же! Это слишком много для скромного секретаря. Но если разделить пополам с архивариусом Фудо, будет в самый раз. Как думаете?
Я почесал в затылке. Если что-то не имеет границ, и его разделить пополам… Что получится? Одна граница точно появится — там, где разделили. И выйдут две половинки: каждая с границей с одной стороны и безграничная по всем остальным.
Может ли что-то быть безграничным наполовину?!
— Думаю, что мне следует также поблагодарить архивариуса Фудо, — вывернулся я, опасаясь философского спора.
В кабинете я наскоро просмотрел полученные от Окады свитки. Имена, места жительства и службы, даты, краткие обстоятельства дел. Разнообразием обстоятельства не отличались. Море выпитого саке, вечер, улица, девица-соблазнительница, другой самурай, ждущий у неё дома. Яростный поединок, убийство, фуккацу. Для себя я отметил, что оба раза ждавший самурай убивал вновь пришедшего. В третьем случае с Одзаки Хэруо произошло то же самое. О чём это говорит? Ещё не знаю, но закономерность видна отчётливо. Отложим на будущее — пригодится.
Итак, кто у нас первый?
3
«Если это в интересах дознания…»
— Сакаи Рокеро?
— Да.
— Кто вы и по какому делу он вам понадобился?
Можно подумать, мысленно сказал я собеседнику, ты не разглядел на моей одежде знаки Карпа-и-Дракона. Ага, как же!
Секретарь был облачён во всё чёрное. Щуплый, угловатый, он походил на сверчка, выглядывающего из клетки. Узкое окошко кабинета лишь усиливало впечатление. Таких сверчков берут в постель, чтобы насладиться их пением. Но случается, что в клетках держат и боевых сверчков, которых стравливают на потеху зрителям.
В случае схватки секретарей я поставил бы на нашего Окаду!
Ремесленная управа, где служил перерожденец Сакаи Рокеро, располагалась в том же Правительственном квартале,
