«Интеприд» поймал четыре переоборудованных под таранную тактику пикировщика D4Y, что несколько иронично учитывая название другое название самолета «пикирующая комета». Вновь авианосец типа «Эссекс» пострадал из-за спорного конструкторского решения, увеличившего количество базируемых на нем самолетов в ущерб бронированию и живучести. Пока такой корабль оставался за спинами прикрывающей его «свиты», подобное решение казалось оправданным, при попадании же под прямую атаку, все менялось ровно до наоборот. Первый японский пикировщик снес кораблю надстройку, что привело к потере управления, второй обрушился на палубу вызвав пожар, а еще два угодили в левый борт в следствие чего «Интеплид» буквально за двадцать минут опрокинулся и камнем пошел на дно, забрав с собой шесть сотен человек экипажа.
Авианосцу «Рендолф» тут повезло чуть больше. Все три попавших в него управляемых самолета-снаряда угодили в палубу. Возникший вследствие этого жесточайший пожар выжег всю надстройку, и все потроха корабля, но к затоплению не привел. Калеку отбуксировали на Филиппины, где и оставили до конца войны, поскольку тащить обгорелый остов через океан было признано слишком опасным. Там же его уже в начале пятидесятых и разделали на металл, что позволило американскому командованию в итоге заявлять о потере только одного тяжелого авианосца, что формально было правдой.
Сам же штурм Иводзимы стал последней операцией войны, в которой потери американской армии были заметно больше японских. В дальнейшем лучшим показателем для подданных микадо были относительно равные потери, а зачастую счет и вовсе был совсем разгромным.
Так или иначе активная фаза боев за Окинаву началась только в начале мая и продлилась в итоге больше ста двадцати дней аж до начала осени.
Одновременно с этим вся тяжесть работы стратегической авиации была перенесена на главные острова Японского архипелага. Причем здесь, в отличие от Европы американская армия себя не сдерживала совершенно.
19 мая был совершён налет на Токио. В нем участвовало больше шестисот четырехмоторных бомбардировщиков, вываливших на город суммарно больше двух тысяч тонн бомб и зажигательной смеси. Японские города, построенные в основном из дерева, всегда отлично горели и этот раз не стал исключением. Огненный смерч бушевавший над гордом почти сутки уничтожил сорок процентов застройки, а число жертв уверенно перевалило за сто тысяч человек. Тем не менее результат Вашингтон не устроил. Тридцать восемь сбитых самолета показались там слишком большим процентом потерь, и было дано разрешение на применение атомного оружия. Два уничтоженных японцами авианосца требовали срочного информационного повода для перекрытия негатива. Как говорят в среде американских журналистов «louder and elsewhere». Ничего личного, просто политика.
28 мая тридцатикилотонная боба была взорвана над Хиросимой. 2 июня в атомном огне был уничтожен Нагасаки. 7 июня атомную бомбу сбросили на Фукуоку, а 13 — на Кобе. За месяц — если отсчитывать от бомбардировки Токио — были уничтожены пять крупных промышленных и военных центра империи, а общее количество жертв среди гражданского населения, если считать с умершими впоследствии от ран, лучевой болезни и других последствий, перевалило за восемьсот тысяч человек.
Не смотря, однако, на такую впечатляющую серию бомбардировок, сдаваться вот прям здесь и сейчас Япония была совершенно точно не готова. Весь 1945 год и первую половину 1946 одновременно с переброской войск в метрополию и возведением тут укреплений, происходил процесс эвакуации промышленности в подконтрольную и что главное — безопасную Манчжурию.
Туда были перевезены десятки заводов в первую очередь военного назначения, рабочие этих заводов и их семьи. На линии работали три последних вступивших в строй в конце 1945 года японских авианосца, используемые в качестве патрульных-противолодочных. Еще один готовый на 80% был уничтожен атомной бомбой на верфях Кобе. Больше японцы больших кораблей не закладывали, понимая, что с циклом постройки авианосца в два года закончить они его все равно не успеют. Да и не нужны авианосцы чтобы защищать собственные острова, тут базовой авиации более чем достаточно.
Степень массовости перевоза заводов на континент прекрасно иллюстрируется тем, что с ноября 1945 года буквально все производимые в Японской империи танки собирались на заводах Манчжурии. Понятное дело, именно танки для страны восходящего солнца никогда не были определяющим видом вооружения, и даже в лучшие годи они производились сотнями, в то время как в том же Советском Союзе ежегодно с конвейера сходило больше десяти тысяч гусеничных бронированных машин, однако сама ситуация показательна.
В Манчжурию были отправлены арсеналы Токио, Осаки, Кокуры и Нагойи, а после начала массовых бомбардировок метрополии этот процесс только ускорился. К середине лета 2 из 3 собираемых в империи самолета производились на континенте, что, впрочем, было связано и с разрушением производственной базы самих Японских островов.
Проблема невозможности дотянуться до расположенных глубоко на континенте производственных мощностей вполне осознавалась в Вашингтоне и оценивалась весьма серьезно. На столько, что президент Дьюи даже отправил в Москву спецпосланника, коим стал генерал Уолтер Смит, для обсуждения возможности вступления СССР в войну против Японии. Тем более, что пакт о нейтралитете между двумя этими государствами, подписанный в апреле 1941 года на пять лет, весной 1946 года подошел к концу и Москва, видимо с далеко идущими планами, продлевать его еще на пять лет отказалась.
Тем не менее переговоры в Москве закончились ничем. Соединенные Штаты не смогли предложить своему коммунистическому партнеру ничего такого, чтобы могло заставить советы развернуть армию на восток до окончания разборок с Германией. Более того претензии СССР на полное доминирование в Европе, обеспеченное военной и промышленной силой первого в мире государства рабочих и крестьян немало нервировали Вашингтон. На капитолийском холме имели собственные виды на послевоенное устройство континента, и стоящие напротив Ла-Манша красные танковые дивизии в них совсем не вписывались. Попытки же договориться о разделе пирога заранее, собраться конференцию великих держав — в которые американцы по давней традиции были не против протащить еще и полностью зависимых от них французов — понимания в Кремле не нашли. Там обоснованно считали себя способными взять максимум силой, не полагаясь на не слишком надежную дипломатию.
Одновременно с бомбардировкой Японских островов, в конце апреля 1946 года началась вторая фаза Битвы за Окинаву.
28 апреля началась высадка на острова Керама. Эта небольшая группа вулканических островов прикрывала Окинаву с южного направления и была превращена японской армией в одну сплошную укрепленную зону. Еще в 1944 году японские строители обнаружили, что бетон замешанный на основе вулканического пепла и перемолотых вулканических пород показывает просто превосходные прочностные качества и стали широко применять данный вид стройматериала при строительстве укреплений на островах. Это позволило резко нарастить скорость постройки за счет снижения логистических издержек, теперь бетон можно было делать на местном сырье.
Впрочем, не смотря на все укрепления — изрядно разрушенные двумя месяцами бесконечных бомбежек, надо признать — на захват островов Керама войскам под командованием Эйзенхауэра понадобилось всего двадцать пять дней и при этом потери американцев составили всего три сотни человек при том, что гарнизон островов составлял больше полутра тысяч солдат.
7 мая начались бои за сам остров Окинаву. Высадка десанта началась сразу в трех местах, причем в центральной части острова она в итоге оказалась неудачной. Тут на удобном с виду пляже американские морпехи оказались зажаты плотным перекрестным огнем, а расположенные на небольшом отдалении холмы стали прекрасным прикрытием для японской артиллерии, которую корабельные орудия поддерживающих высадку эсминце просто не могли достать.
