монеты. Эргбер ответил строгим взглядом, помотал головой и только тут мальчик понял, какая холодная рука была у купца. Как в бреду шагая к кухне, он развернул бумажку и прочел на ней всего несколько слов: «спасайся, скоро он придет за тобой».
– Кто-то уходит в этом году? – допив горячий пунш, но так и не распробовав вкуса, спросил Одэлан.
– Серда видел, две недели тому назад отправился, не сдержался, мучился очень. Уже не свидимся по теплу, у него крайний год.
– Слышал о нем. Вроде, из стариков?
– Двадцать весен, больше чтобы кто ходил, я не знаю таких.
– Двадцать! – пробормотал Одэлан и нахмурил брови. –Это же сколько бремени нести! Говорят, чем дольше, тем хуже.
– Так и есть.
– Теперь ты старший, получается. Каково это?
– Да, чему тут кичиться? На год ведь всего, – Эргбер хотел перевести тему, но что-то не очень переводилось. – Ты чего так рано прибрел?
– Обычно я первый среди молодых прихожу, последние годы что-то слишком сильно тянет, – пожаловался Одэлан. – Потом все хуже будет?
– Тоска жгучая, мочи нет терпеть. Уже три месяца маюсь тут, жду, когда снег сойдет. И вот тебе мой совет: не беги от розы в студеные морозы.
– А что делать, как устоять? Посоветуй чего.
– Семьей обзавелся с тех пор? Помнишь, наказывал тебе?
– Невесту вот нашел этим летом.
– Летом? – старик первый раз слабо улыбнулся. – Красивая она у тебя?
– Чернобровая, талия тонкая-тонкая, а улыбка какая! Все никак не отпускала, хотела со мной идти, дурында!
– Девкам не понять. Любишь – женись, детей заведи, девять лет – срок, успеешь вырастить. Сынишка или дочурка хоть запомнят тебя. Потом уже не захочешь, пару лет – и поздно будет. Сердце, понимаешь? – Эргбер сжал кулак и ударил по груди.
– А вдруг в дороге или на горе случится что, разбойники там всякие, звери?
– Нет, меня послушай! – старик схватил Одэлана за руку, а второй указал на свои глаза. – Я вижу уже, приглянулся ты Ему, до той поры не отдаст тебя никому.
Дверь таверны распахнулась, и внутрь забежал один из купцов, разговаривавший до этого с корчмарем, спросил у него про ночлег, поежился и поспешил уйти. Одэлан напрягся, о чем-то размышляя, и хотел подняться, но так и остался сидеть на месте.
– Себя вспомнил? – пробурчал Эргбер.
– Может стоит догнать его, предупредить? – с сомнением в голосе произнес молодой купец.
– Тебя предупреждали, пытались отговорить?
– Ага, даже деньги совали – только, мол, не лезь туда!
– И меня! Помнишь, чем закончилось? Подумал небось, что от конкурентов пытаются избавиться, – сказал он, и оба рассмеялись. Смех у них пугал, особенно – у старика, звучал совсем беззлобно, но, услышь такое, и хороший день бесповоротно становится днем плохим.
– Может надо чего? Семье? – закончив трапезу, спросил Одэлан, поднимаясь из-за стола и натягивая легкие кожаные перчатки.
– За пятнадцать-то лет? Было тяжело, и им, и мне, но мы прошли через это вместе. Уже конец почти. Теперь – надо покоя, нам всем, ну, ты знаешь, о чем я…
Эргбер задвинул стул, затянул украшенный драгоценными камнями пояс, надел теплые рукавицы и подобрал тяжелую трость с красивым резным набалдашником.
– А так, дорога с каждым годом все дешевле обходится, сам знаешь, плата по старшинству и извиняться больше не приходится…
Одэлан мягко улыбнулся, подошел к хозяину таверны, заплатил щедро и попросил прощенья за причиненные неудобства. Нахлобучив шапку с оленями, связанную невестой, он поспешил догнать старика. Тот стоял на крыльце и ежился под лучами яркого солнца.
– Не боишься его? – не выдержав, прошептал Одэлан, понимая, что это было последней возможностью задать беспокоивший его многие годы вопрос.
– Как не бояться – боюсь. Чем ближе – тем страшней! – ответил старик и по-отечески похлопал юношу по плечу. – Держись, не поминай лихом.
Тут они и распрощались. Эргбер, опираясь на трость и немного хромая, отправился в сторону небольшой деревушки у самого подножия гор. Одэлан какое-то время смотрел ему в след, потом повернулся и быстро зашагал к ратуше. Его переполняла решимость – нужно написать письмо Эльме и рассказать ей обо всем, что он чувствовал, как скучал, и сколь она была ему дорога.
После непростого разговора он принял решение. Если невеста согласится, они сыграют свадьбу как только он вернется. Теперь в дали от дома это было так очевидно, ясно, как солнечный день. И еще кое-что: Одэлан прекрасно понимал, отчего мистер Сальван распрощался с ним. В следующем году не стоило спешить в горы, может быть, он даже успеет понянчить детей. Главное – нечаянно не встретиться со старым знакомым. Ему вовсе не хотелось видеть отправлявшихся в последнюю весну.
Верно Эргбер подметил, он – молодой успешный купец, а девять лет для него – срок, и правда, немалый. За это время можно было много чего успеть. Не надо считать оставшиеся годы, стоит ценить отведенное время! Он достал засохший подснежник, который Эльма подарила ему перед уходом, и поцеловал его, а потом, набравшись смелости, посмотрел на Утаивскую цепь.
Каменная громада лежала еще далеко, но уже возвышалась гигантской темной стеной, присыпанная снегом и усеянная высокогорными лесами. Он нехотя засмотрелся пленительной красотой и чуть не налетел на какого-то путника. Тот ловко увернулся и поддержал купца. Одэлан хотел извиниться, но человек в накидке помотал головой, поклонился на странный манер и быстро зашагал в сторону Андинского перевала. На спине у него развивался плащ с еле заметной блеклой Сизой звездой.
– Еще одна неприкаянная душа? – прошептал Одэлан. – Желаю тебе удачи, неизвестный путник. В Его землях она тебе пригодится.
В чьих же землях, молодой купец? В Утаивских горах не правил ни король, ни император, ни наместник. Здесь был лишь один хозяин и повелитель. О нем ты говорил? Бог зимних гор так почитался местными, что они никогда вслух не произносили его имени, и вообще старались избегать разговоров о нем. Среди путешественников его звали просто Холод.
Он в одночасье замораживал огромные склоны в ледяные оковы, управлял метелями, ветрами и свирепыми морозами. Своей милостью щадил угодных и карал тех, кто
